В западне - Стивен Кунтс

– Хорошо то, – добавил агент, насмотревшись, как Дьюкен извивается, словно уж на сковородке, – что Фримэн сделал свой последний политический вклад. По истечении определенного времени – вероятно, довольно скоро – Т. Джефферсон Броуди узнает о несчастье, постигшем мистера Мак-Нэлли. Конечно, у него останется компромат на вас, но я сомневаюсь, что он настолько глуп, чтобы воспользоваться им. Он производит впечатление очень осторожного человека.

– Хитрый. Дурак думает, что он хитрый.

– Ах, да, а разве они не все такие?

Фрэдди стоял возле столика сестры и слушал, как человек с забинтованной головой в инвалидном кресле рассказывал полицейским о сделанной ему недавно пересадке волос на голове.

– Вы не знаете, как это удручает, потерять роскошную шевелюру. Это все равно что стареть или дурнеть на глазах, вы понимаете?

Хупер появился в дверях, окинул взглядом присутствовавших и отозвал Фрэдди в пустовавшую комнату ожидания. Позади них все тот же пациент продолжал свое повествование.

– Это была натуральная мужская лысина. Боже мой, я чувствовал себя так...

– Как он? – спросил Хупер, закрывая дверь в коридор.

– Снова спит. Сестра сказала, что он скоро проснется, тогда мы сможем поговорить с ним. Она меня позовет.

– Мы нашли тело в доме Мак-Нэлли. Винни Пиош, я думаю. Весь дом буквально изрешечен. Кто-то просто стоял в дверях и поливал каждую комнату из автомата. Настоящий кавардак.

– Возможно, Форд. Он сказал, что Пиош пришел по его голову вместе с Ансельмо. К тому же Форд сказал, что, по его мнению, он убил девятерых, но, правда, сам путается.

Хупер плюхнулся на один из стульев.

– Не сказал, почему?

– Потому. Он сказал "потому".

– Очень содержательно. Как раз то, что нужно, чтобы удовлетворить прокуратуру Соединенных Штатов.

– Он до сих пор под действием наркоза, Том. Он не понимает, что, черт возьми, говорит.

Хупер хмыкнул и посмотрел на свои ботинки. Затем снял их и растер ноги.

– Надо было сворачивать это дело еще в сентябре.

– У нас не было фактов в сентябре, – возразил Фрэдди.

Хупер уныло посмотрел на него и надел башмаки.

Спустя пятнадцать минут отворилась дверь и появилась сестра.

– Он проснулся. У вас не более пяти минут.

Когда агенты ФБР подошли к кровати, Харрисон лежал с закрытыми глазами, но сестра утвердительно кивнула им и вышла.

– Харрисон, это я, Фрэдди, – начал Фрэдди. – Со мной Том Хупер. Как ты себя чувствуешь?

Форд открыл глаза и медленно обвел взглядом комнату, пока не увидел Фрэдди. Затем он перевел взгляд на Хупера.

– Привет, Том.

– Привет, Харрисон. Извини, что помешали.

– Все кончилось.

– Да.

Глаза Форда снова закрылись. Хупер посмотрел на Фрэдди, но тот пожал плечами.

– Харрисон, – сказал Хупер. – Мне нужно задать тебе несколько вопросов, чтобы выяснить, что же там произошло. Значит, ты все-таки пошел на этот склад.

Взгляд Форда задержался на лице Хупера. Спустя некоторое время, Форд перевел взгляд на Фрэдди, потом снова на Хупера. Он облизнул губы и произнес:

– Мне нужен адвокат.

– Что?

– Адвокат. Я ни слова не произнесу без согласия своего адвоката.

– О-о-о, подожди, черт возьми, минутку! Я ни в чем тебя не обвиняю. Ты единственный свидетель серьезного...

Слово "преступления" чуть было не сорвалось у него с языка. Но он вовремя спохватился. Хупер сглотнул слюну.

– Это требует серьезного разбирательства. Ты же полицейский, Господи Иисусе!

– Мне нужен адвокат. Это все, что я могу сказать.

Хупер открыл было рот, но передумал. Он посмотрел на Фрэдди, который стоял, сунув руки в карманы и не спуская глаз с лежавшего на кровати человека.

– О'кей, мы дадим тебе адвоката. Я заскочу к тебе завтра утром, справиться, как дела.

– Прекрасно. Тогда до завтра.

– Пойдем, Фрэдди. У нас много дел.

Харрисон Рональд Форд снова впал в забытье.

Глава 26

Первым, кого застрелили гвардейцы, стал Ларри Тиконо. В возрасте шестнадцати лет его выгнали из седьмого класса после трех неудачных попыток его закончить. Несмотря на девять лет, проведенных в системе общественного образования, он так и остался неграмотным. В тех редких случаях, когда требовалось написать свое имя, он все равно делал ошибки.

За свою короткую жизнь Ларри Тиконо трижды подвергался аресту, но в тюрьме провел всего лишь пять дней. После каждого ареста его освобождали ввиду чистосердечного признания. В суд он попадал, когда полиция снова задерживала его. Папка с материалами по одному из его арестов, по-видимому, окончательно завалилась в какую-нибудь щель – ее не смогли найти. По двум другим обвинениям он признал себя виновным и попал под условное освобождение.

Удивление вызывал тот факт, что он все-таки так долго прожил. Будучи наркоманом, он тратил на наркотики по двести долларов в день, а его пособие по социальному обеспечению составляло всего четыреста тридцать шесть долларов в месяц. Недостаток средств он покрывал, воруя все, что можно унести. Видеокамеры, радиоприемники, телевизоры и стереомагнитолы входили в круг его самых любимых предметов. Он продавал краденое скупщикам по цене в пятнадцать – двадцать процентов от их рыночной стоимости. Он старался не прибегать к грабежам, так как это представляло определенную опасность, но и не отказывался, если больше ничего не оставалось делать.

Жизнь Ларри Тиконо протекала по принципу "жить на подножном корму". В хорошую погоду он ночевал под мостами, а в плохую – в заброшенных зданиях. В кармане у него редко бывало больше двадцати долларов, и он всегда находился в состоянии, когда до "ломки" оставалось часа три, не больше.

В тот день трехчасовой предел растаял, как снег дружной весной. Имея в кармане всего семнадцать долларов тридцать четыре цента, он оказался на пределе. Угол, где он обычно покупал крэк, пустовал. Хотя Тиконо этого и не знал, его поставщики были розничными торговцами из сети распространения, возглавляемой Уилли Тилом, которого предыдущей ночью отправили из системы наркобизнеса в лучший мир. Поэтому уличные торговцы, не получив товара, не появились на своем обычном месте.

Раздраженный и злой, Тиконо прошел с полмили до ближайшей точки, о которой знал, и попытался договориться с пятнадцатилетним пацаном в стодолларовых кроссовках фирмы "Найк". Этот богатей не получил от поставщика – тот работал на Мак-Нэлли – свою обычную утреннюю партию крэка. Смекалистые уличные торговцы почувствовали неладное, хотя никакой угрожающей информации на тот момент еще не поступило. Они видели военных, слышали новости по телевидению, и это их обеспокоило. Многие убрались восвояси, обратно в свои гадюшники, которые служили им домом.

Когда Ларри Тиконо подошел к пятнадцатилетнему подростку, у того оставалось всего четыре пакетика с крэком и никаких перспектив получить что-нибудь еще. Поэтому молодой капиталист потребовал сорок долларов за "подогрев".

Ларри Тиконо пришла в голову мысль, что мальца можно просто грабануть, но он от нее отказался, как только увидел босса – крепкого мужика, стоявшего возле мусорного бака и наблюдавшего за происходящим. Ларри нисколько не сомневался, что тот вооружен, умеет обращаться с оружием и с удовольствием шлепнет его, Ларри, если он только тронет пацана. После безуспешных попыток выторговать себе скидку он неохотно повернул обратно.

Пройдя два квартала, Ларри Тиконо швырнул кирпич в витрину магазина радиоэлектроники и, прихватив оттуда бластер, бросился наутек. И тут же был застрелен продавцом магазина в форме национального гвардейца. Бластер оказался слишком тяжелым, чтобы с ним бежать.

Пуля калибра .223, выпущенная из винтовки М-16, попала Ларри прямо в середину спины – точный выстрел, однако чистое везение, так как продавец никогда не снимал дымчатые очки и едва-едва освоил винтовку. До того как вскинуть ее к плечу и нажать на спусковой крючок, он в жизни никого не убивал размером больше таракана.

Ларри Тиконо в возрасте девятнадцати лет умер прежде, чем его тело успело упасть на тротуар.

Джек Йоук появился на месте происшествия спустя полчаса. Он принялся записывать имена, в то же время пытаясь найти слова утешения для гвардейца, который, уставившись на свои руки, потерянно сидел на заднем бампере зеленого пикапа.

– Я же кричал ему – стой, но он не остановился, – произнес гвардеец так тихо, что Йоуку пришлось напрячь слух. – Он не остановился, – удивленно повторил он, пораженный превратностью судьбы.

– Нет. Не остановился.

– Но он должен был остановиться.

– Да.

– Ему лучше было остановиться.

Репортер подошел к сержанту, который стоял возле трупа и курил сигарету. Футах в пятнадцати от него группа армейских офицеров или офицеров Национальной гвардии о чем-то беседовала с полицейским в форме. Йоук пока еще не разобрался как следует в знаках различия на их форме, по которым только и можно было выяснить, к какой службе они относились. Сержант, глянув на Йоука, продолжал попыхивать сигаретой. При этом он задумчиво разглядывал лица зевак, стоявших на тротуаре на противоположной стороне улицы.