Дом скорпиона - Нэнси Фармер

— Это волшебство? — прошептал он.

— Голограмма,— пояснил Матт.— Это часть системы безопасности. Издалека стены кажутся массивными, но как только зайдешь за проекторы,— он указал на камеры, хитроумно спрятанные в кронах деревьев,— голограмма исчезает.

— А это не опасно? Вдруг голограмма включится снова и мы окажемся заперты внутри?

Матт улыбнулся.

— Не бойся. Я уже видел такие вещи... там, где жил раньше.

Фиделито внимательно посмотрел на друга.

— Когда ты был зомби?

— Бог ты мой! — Матт чуть не споткнулся.— Неужели ты поверил этому вранью?!

— Нет, конечно,— ответил малыш, но Матт заметил, что он вздохнул с облегчением.

Матт провел цепляющегося за его руку Фиделито в сводчатые ворота. Миновав мраморную статую святого Франциска, кормящего голубей, они попали в длинный коридор. По нему деловито сновали медсестры и санитары с бинтами и медикаментами в руках. Вдоль стен выстроились кровати с ранеными, и, поскольку почти все больные были в маскарадных костюмах, казалось, будто на койках лежат скелеты.

— Что вы здесь делаете? — воскликнула запыхавшаяся медсестра, едва не налетев на мальчиков.

— Пожалуйста, помогите нам. Мы ищем Чачо,— сказал Матт.

— И Марию,— робко добавил Фиделито.

— Сегодня здесь целая сотня Марий,— сказала сестра.— Так с этой проклятой фиестой каждый год бывает! Люди напиваются и затевают драки. Давно пора запретить эти праздники... А Чачо...— Она запнулась и внимательно посмотрела на мальчиков.— Я знаю только одного Чачо. И он находится в палате интенсивной терапии. Вы, наверное, из того же детского дома?

— Может быть,— уклончиво ответил Матт. Медсестра понизила голос.

— Будьте осторожны. Повсюду снуют хранители. Похоже, на соляных разработках вспыхнул мятеж...

— Как себя чувствует Чачо? — спросил Матт.

— Неважно. Я проведу вас потайным путем.

Медсестра отперла дверь: за ней виднелся тускло освещенный коридор, отведенный, видимо, под склад — вдоль стен были сложены кипы постельного белья, стояли какие-то ящики.

— Я ведь и сама когда-то была сиротой,— сказала сестра.— До сих пор просыпаюсь в холодном поту, повторяя про себя Пять правил добропорядочного гражданина и Четыре принципа правильного мышления.

Миновав несколько поворотов, они вышли в другой коридор, пошире и не такой мрачный.

— Это крыло для выздоравливающих,— пояснила сестра.— Здесь лежат пациенты, задержавшиеся у нас на долго. Чачо — в последней палате справа. Если он спит, не будите.

Сестра попрощалась с ними и заспешила по своим делам.

Из конца коридора доносились голоса.

— Чачо! — завопил Фиделито и бросился бежать.

— Не буди его! — крикнул Матт, припуская следом.

Он влетел в дальнюю палату и остановился как вкопанный: сколько бы малыш ни шумел, это не имело ни малейшего значения, потому что люди в палате кричали еще громче. Возле кровати столпились несколько сестер: они не подпускали к койке двоих хранителей, а возле них на полу, словно мешок картошки, лежал связанный по рукам и ногам Тон-Тон.

— Бегите! — одними губами прошептал Тон-Тон, увидев друзей.

— Если вы тронете его, он умрет,— вскричала одна из сестер.

— Мы сделаем все, что сочтем нужным, сестра Инее, — прорычал хранитель.

Матт тотчас же узнал голос Карлоса. Вторым хранителем, с рукой на перевязи, был Хорхе

— Этот мальчишка покушался на убийство. Вы понимаете? — сказал Карлос.

— Я понимаю, что у вас, господа, задета гордость,— ответила сестра Инее— Однако, насколько я знаю, от уязвленной гордости еще никто не умирал. А если вы тронете Чачо, он умрет. И это уже будет настоящим убийством. Я этого не допущу!

— Тогда мы заберем его без вашего разрешения,— заявил Карлос.

Сестра Инее побледнела, но не отступила ни на шаг.

— Только через мой труп,— сказала она.

— И через наш,— добавил Матт. Хранители обернулись.

— Ах ты, проклятый аристократишка! — заорал Хорхе и попытался схватить Матта за шиворот, но споткнулся и упал на Тон-Тона.

Тот сразу же пихнул Хорхе головой в живот.

— Стойте! Стойте! — закричала сестра Инее— Это монастырь. Здесь нельзя прибегать к насилию!

— Скажите это им! — закричал Матт, пытаясь подсечь Карлоса под ноги.

Он прекрасно понимал, что особых шансов справиться с хранителями у них нет. Матт очень ослаб после выпавших на его долю невзгод, а кроме того, взрослый мужчина был на добрых пятьдесят фунтов тяжелее его. Но Матту до смерти надоело убегать и прятаться. Он так легко не сдастся! Хранители — толстые жабы, которых Тэм Лин не раздумывая стер бы в порошок. В ушах у Матта зашумела кровь.

— Прекратите сейчас же! — послышался повелительный голос.

Красный туман, окутавший разум мальчика, мигом рассеялся. Он почувствовал, что хватка Карлоса ослабла, и упал на колени. Фиделито тихонечко всхлипывал.

— Это позор! — звенел голос.

Матт поднял глаза. Не будь ситуация столь чудовищной, картина показалась бы ему смешной. Сестра Инее застыла, вцепившись в волосы Карлосу. Другая сестра держала Хорхе за шиворот, а тот пытался пнуть Тон-Тона в живот. Фиделито рухнул поперек кровати Чачо, как будто старался прикрыть друга своим тощим тельцем. А бедный Чачо лишь глядел, выпучив глаза, словно на пороге его палаты вырос огнедышащий дракон.

В дверях, руки в боки, стояла невысокая стройная женщина. На ней было черное платье; черные блестящие волосы, заплетенные в косы, венчали голову, как царская корона. Она была невелика ростом, но весь ее вид говорил о том, что она привыкла ко всеобщему повиновению и что всякий, кто осмелится ей перечить, горько пожалеет об этом.

— Д-донья Эсперанса,— пролепетала сестра Инее. Матт разинул рот.

Он узнал женщину по портрету в книге, хоть она и оказалась чуть старше, чем он ожидал.

— Всем встать,— скомандовала донья Эсперанса. Карлос, Хорхе, сестры, Фиделито и Матт вытянулись по струнке. Даже Тон-Тон попытался лечь ровнее.

— Я требую объяснений,— заявила она.

Все заговорили разом. Донья Эсперанса несколько секунд слушала, а потом велела замолчать, пока не даст слово каждому в отдельности. Она обвела взглядом присутствующих; при виде распростертого на койке Чачо глаза ее несколько смягчились.

— Ты! — сказала она, указав на Тон-Тона.— Объясни мне причину этой омерзительной, невообразимой вспышки насилия.

И Тон-Тон, ни разу не запнувшись, поведал ей всю историю: как Фиделито был приговорен к избиению палкой, как Матта и Чачо бросили в Костяной двор, как мальчишки подняли восстание, как Тон-Тон вел креветочный комбайн и как они с Чачо попали в больницу. От страха перед Эсперансой он даже перестал заикаться.