Ласточкин крик - Ахмет Умит

в помощи. И я постарался сделать все, что было в моих силах. Но вы оказались не тем, за кого себя выдавали. Вы обманули Евгению-ханым и очень, очень сильно разочаровали меня.

Он тут же перешел в оборону:

– Я никого не обманывал, Невзат-бей. Поверьте, я честный человек. Должно быть, произошла ошибка, вы меня неправильно поняли…

Али отреагировал в своем репертуаре:

– А ну, быстро молчать! Говорить будешь только тогда, когда главный комиссар тебя спросит. Понял?

Резкий выпад моего помощника напугал Медени, он не понимал, как реагировать.

– Еще раз повторяю: пока тебе вопросов не задают, ты сидишь и молчишь. Уяснил?

– У-у-уяснил, господин комиссар…

Сириец замолк.

– Все очень серьезно, Медени-бей, – сказал я. – Речь идет об убийстве ребенка. Такого же, как вы, беженца из Сирии.

Его лицо исказила гримаса боли.

– Фаххара убили?!

Мюнир наклонился к его уху:

– Нет, Фаххар утонул в море.

Медени дернулся от неожиданности, а Мюнир продолжил:

– Убили сына Айбер-ханым и Джабира. Мальчика с синдромом Дауна и взглядом ангела…

Сириец спрятал глаза.

– Берджис… – произнес он тихо. – Бедняжка пропал где-то месяц назад. Выходит, его убили…

Мюнир схватил Медени за плечи и потряс.

– Не притворяйся, что ты не в курсе! Не ты ли отвел малыша Берджиса в эту фальшивую больничку?!

– Это все ложь! Меня пытаются оклеветать! – вскричал Медени.

– Отпираться бессмысленно, Медени-бей, – вздохнул я. – Айбер-ханым сама рассказала нам, как вы отвезли их в больницу. И вы свели их с трансплантологом.

– Клянусь, я с этим никак не связан! Разрази меня гром на этом самом месте…

– Будешь продолжать врать, я тебе такую грозу устрою! – заорал Али, и мне стало стыдно за подчиненного. Я в очередной раз пообещал себе поговорить с парнем наедине.

– Кстати, а кто такой этот Мирза? – спросил я спокойным голосом. – Не удивляйся, мы и про него знаем. Ты пойми, наша главная задача сейчас – поймать этих подлецов. У тебя есть выбор: либо помочь нам с их поимкой, либо оказаться вместе с ними за решеткой.

Он чуть не подпрыгнул на стуле.

– Вы ошибаетесь, господин главный комиссар, я честный человек…

Мюнир злобно тыкнул указательным пальцем ему в спину.

– Да хватит уже. Какой ты честный человек, ты просто тварь, которая не стесняется продавать почки маленьких детей. Сидит тут, разыгрывает из себя святую невинность.

В направленных на меня глазах Медени читался призыв о помощи. Он знал, что, кроме меня, в этой комнате никто его не поймет. Но я печально покачал головой.

– Отпираться бессмысленно, Медени-бей. Мы знаем всё, и вас уже ничего не спасет, кроме, может быть, чистосердечного признания.

– Но…

– Никаких «но»! – наклонился к нему Али. – Ты сейчас же нам все расскажешь. Про все свои грязные делишки, которые ты проворачиваешь.

Он что, хочет отыграться на сирийце за недавний спор с Зейнеп? Я подал помощнику знак остановиться и сам обратился к старику:

– Мы знаем, в каких тяжелых условиях вам приходится жить. Знаем и те причины, которые толкнули вас на этот отвратительный поступок… Если бы судьба распорядилась иначе, ничего такого с вами бы не произошло…

Медени затрясло, он уже не мог сдерживаться. Сначала он плакал беззвучно, но потом зажал лицо между ладонями и глухо зарыдал. Ему потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться, он вытер глаза и обреченно произнес:

– Нет, вы не в силах этого понять, господин главный комиссар. Даже такой достойный человек, как вы, не поймет, что с нами происходит. Проклятая безысходность превратила нас всех в зверей. Мы стали людьми без совести. – Он с вызовом посмотрел на Али. – Да, все верно, я поступил именно так. Продал почку собственного племянника чужим людям, потому что не хватало денег на лекарства для жены, потому что в центре приема мигрантов невозможно жить по-человечески. Мы надеялись, что так у нас появится хоть какой-то шанс спастись самим и спасти Фаххара с Азез.

Для вопросов про Азез было еще рано.

– Вы сами вышли на Мирзу? Чтобы продать почку Фаххара?

– Нет. – Медени шмыгнул носом. – Это Мирза нас нашел. У него есть связи с сотрудниками центра, где мы живем. Он позвал меня в кафе напротив, и там мы разговаривали. Он обещал много денег. Говорил, что с Фаххаром ничего не случится, что он будет жить долго и с одной почкой. Позор на мою седую голову, клянусь, шайтан попутал, и я поверил обещаниям этого проходимца…

Медени вновь был близок к тому, чтобы разрыдаться, но его оборвал Али:

– Шайтан – это ты. Да еще и разыгрываешь весь этот спектакль с покаянием.

Я поднял глаза на своего помощника, но тот даже не заметил этого.

– Тебе, чертила, еще раз деньги бы предложили, так ты сразу же, прямо завтра, ровно то же самое провернул бы.

Али шагнул к Медени, и я закричал, чтобы предупредить рукоприкладство:

– Хватит, Али! Все, отставить, выйди и жди снаружи.

– Прошу прощения, господин комиссар? – растерялся парень.

– Жди снаружи, я сказал. Все, иди, потом поговорим.

– Так точно, – Али обиженно пошел к двери, а я повернулся к допрашиваемому:

– Медени-бей, когда Фаххара оперировали?

Он стал подсчитывать на пальцах.

– Шесть месяцев назад… Нет, даже чуть больше…

Я достал из кармана фотографию Кансу Сармашика и протянул ему.

– Операцию проводил этот врач?

Медени сразу узнал его:

– Да, это он. Хаяти-бей, доктор Хаяти…

Хаяти? Кансу, конечно, использовал подставное имя, но было странно, что он выбрал имя своего бывшего партнера.

– Вы точно помните, что его звали Хаяти? – спросил я.

– Да, – подтвердил сириец. – Мы встретились перед операцией, и он представился именно так. Очень вежливый человек. Говорил, что с моим племянником все будет в порядке, что он быстро отойдет от операции. Так и вышло. Фаххар стал даже более бодрым, чем раньше… Я имею в виду, что никаких проблем со здоровьем потом у него не было, – быстро добавил он, заметив сомнение в моих глазах.

– И после этого вы еще раз встречались с доктором Хаяти?

– Да, я его видел, когда отвозил Берджиса. Прямо перед операцией…

– Это ты подбил Джебира продать почку ребенка? – прервал молчание Мюнир.

Медени замотал головой:

– Нет, нет! Просто они узнали об операции Фаххара. Айберханым переговорила с моей женой. Сказала, что у них трое детей, все очень плохо, нужны деньги. Попросила помочь, чтобы продать почку Берджиса. Мы и помогли.

Мюнир уточнил, вложив в голос изрядную порцию яда:

– То есть от Мирзы вы за это никаких денег не получили?

– Нет. Мы просто хотели помочь нашим друзьям. Я бы не стал брать на себя ответственность за операцию чужого ребенка…