Охотник - Тана Френч

от всяких помолвок, вечер в «Шоне Оге» ему нужен. Нужно выяснить, как приняли байку Трей и какие круги пошли от нее по воде.

По крайней мере, выясняется, что Март воздержался и всю округу к торжествам не привлек. Ниша в «Шоне Оге» занята мужиками, которых Кел видит чаще всего: там Сенан, Бобби, Пи-Джей и Франси — и зловещий Малахи Дуайер, хотя Кел с облегчением наблюдает покамест отсутствие бутылей потина; остальной же паб в своем привычном будничном безлюдье. Четверо тщедушных дедов играют в углу в карты, еще двое время от времени похмыкивают друг другу у стойки, поднимают головы и кивают, завидев Кела с Мартом, но никто никакой склонности к беседе не проявляет. Живой Рашборо побудил всех оценивать и обсуждать его, а вот Рашборо мертвый — предмет для разговоров приватных или же вообще не предмет для них.

Кела приветствует коллективный рев:

— Суженая-ряженая! Смертничек шагает! Дай-ка, Барти, пинту этому парню, пусть утопит свои скорби!

— Елки-палки, ребята, — произносит Кел, смущаясь и как можно проворней проскальзывая на диванчик.

— Мы просто рады тебя видеть, — поясняет Бобби. — Мы ж не знаем, когда в следующий раз удастся, ну.

— Это, — говорит Малахи, постукивая по столу, — это поминки. По твоей светской жизни, светлая ей память. Лена тебя к нам, негодяям, бухать не отпустит.

— Отпустит, — говорит Франси. — Ты б хотел на эту башку бородатую каждый день смотреть?

— Я б ни в какой вечер на нее смотреть не хотел бы, — говорит Сенан, поудобней усаживаясь на диванчике, чтоб взять быка за рога. — Что там у Лены на уме? Я-то думал, у ней соображалка есть.

— Я б решил, солнцем голову напекло просто, — говорит Пи-Джей. — Ей охота, чтоб на нее глазели.

— Ай да ну, любовь — штука таинственная, — укоризненно говорит Март. — Лена в нем видит такие стороны, каких нам не видно.

— Ну или залетела, — говорит Малахи. — Да?

— Лена для этого дела чуток ветхая, — замечает Сенан. — Как и сам-то, между прочим. Есть в такие годы еще трям в бубенцах, братан?

— Есть еще что? — переспрашивает Кел, разгоняясь ржать.

— Треск в пиротехнике. Пщ-щ в шариках. Да бля, братан, не вынуждай меня передавать по буквам. Дело делаешь по делу?

— Не птенец он, конечно, — соглашается Март, оглядывая Кела с интересом, — но, опять-таки, он же янки. При всех гормонах да химикалиях, какие они едят, у него, может, суперсемя. У тебя суперсемя, Миляга Джим?

— Да какая разница? — говорит Малахи. — Как женится, ему все равно уже не покувыркаться. Радуйся, пока дают, братан. — Тянет свой стакан к Келу.

— Если может, — подчеркивает Сенан. — Он мне пока не ответил.

— Ну вас всех к херам, — говорит, ухмыляясь и пунцовея, Кел. Хоть тресни, а оно ему приятно.

— А я тебе только пинту хотел вызвать, — укоряет его Март. — И вот благодарность. Лучше сам ее выпью.

— Скажи-ка, братец, — говорит Сенан, — разреши загадку. Какого беса ты вообще думал? Вы двое с виду вроде как зашибецки ладили. С чего вам портить хорошее?

— Я б решил, это его религией догнало, — говорит Бобби. — Янки религия всегда догоняет. Им нельзя дело делать, пока не поженятся.

— Откуда ему тут религию взять? — требует ответа Сенан. — Тут все католики. Такое не догоняет, это ж не, бля, ветрянка. Ты с этим либо родился, либо нет.

— Не религия никакая, — говорит Март. — Это все смутные времена, вот что. Кому-то жуть как дерганно из-за такого сорта делов, и они как давай искать что-нибудь такое, чтоб успокоиться. Вот погодите, тут сейчас эпидемия свадеб начнется. Свадеб и лялек. Так что следите за собой.

Приносят пинты, мужики пьют за Келову женитьбу достаточно громко, чтобы от бара донеслось кое-какое улюлюканье.

— Многих вам счастливых лет, — говорит ему Франси, утирая пену с губ. — И пусть ни одного грубого слова промеж вами. — Франси ту, которую любил, упустил не одно десятилетие назад, и любая романтика его трогает запросто.

— Кстати и к слову, — говорит Март, вновь поднимая пинту, — за нас. Теперь ты от нас никуда не денешься, Миляга Джим. Я б не сказал, что ты про то подумал, когда на одно колено вставал. Ты вставал на одно колено?

— А то, — отвечает Кел. — Когда берусь, делаю как следует.

— Разумно, — говорит Малахи. — Поспевай, пока суставы не сдали, а не то ей пришлось бы помогать тебе встать.

— Пока смерть не разлучит нас, — говорит Март, чокаясь своим стаканом с Келовым. — Теперь никуда не слиняешь.

— Да я и не собирался никуда линять, — говорит Кел.

— Я знаю. Но мог бы, если б захотел. Вольный ветер ты был. А теперь мы в других отношениях, психологически говоря.

— Развод есть — в наши-то дни, — говорит Сенан. — Вот станет сыт по горло нашей мудистикой, разведется с Леной и с нами со всеми да и ускачет в закат.

— Ай нет, — говорит Март, улыбаясь, взгляд же задумчиво вперяет Келу в лицо. — Я б не сказал, что Миляга Джим у нас из тех, которые разводятся. Он, если слово даст, не отступится, хоть огонь, хоть вода, хоть какие трубы.

— У меня уже есть один развод на счету, который с тобой поспорил бы, — напоминает ему Кел.

— Знаю. Жизнь готов на кон поставить, это она тебя бросила, вот что, а не ты ее. Кабы она тебя за дверь не выставила, ты б все еще с ней был. Я прав?

— Ты мне кто, психотерапевт, что ли? — спрашивает Кел. В том, что сегодняшний вечер посвящен не столько — или не только — его помолвке, он отчет себе отдает. Тут у всех есть что ему сказать и о чем его спросить, а также что сказать о нем и друг другу. Ничто из этого не будет целиком облечено в слова, непрозрачность — штука в этих местах незаменимая, инструмент на все случаи жизни, орудие и нападения, и обороны, а также превентивная мера широкого спектра действия. Разумнее всего Келу как можно крепче держать рот на замке, а ухо востро. Бухло — помеха. Если у Малахи под столом бутыль с потином, Келу хана.

— Из меня отличный терапевт вышел бы, — замечает Март, распотешенный этой новой возможностью. — У меня никакой чепухи типа «Расскажи-ка мне про свое детство» не было б, она только для того, чтоб человек таскался к тебе, пока у него на счету в банке не пересохнет. Практические решения — вот что б я предлагал.

— Да, блядь, вопиющим ты был бы, — говорит Сенан. — Обратится к тебе какой-нибудь несчастный бедолага, чтоб ты ему с депрессией помог, а ты ему скажешь, чтоб хобби себе завел, да и все, и шляпу себе купил с блядскими… ушами, или в блестках, или еще какой херне. Года не пройдет, как пол-округи на себя руки наложит. Сопки содрогнутся от ружейных выстрелов.

— А вот и нет, — с достоинством возражает Март. — Содрогнутся они, потому что удовлетворенные люди в изящных головных уборах начнут учиться играть на тромбонах или вчитываться в Галилея. Сам ко мне явишься, когда у вас с Леной не гладко пойдет, верно ж, Миляга Джим?

— А то, — говорит Кел. — Цилиндр мне раздобудешь.