Охотник - Тана Френч

еще деточкой был, а вчера внука заставила ее сюда привезти. И у нее тоже, блин, своя гипотеза, канешно. Считает, что это Джонни Редди сделал, потому что как-то раз Мелани О’Халлоран выбралась из дома с ним повидаться, а как вернулась, так пахла выпивкой и лосьоном после бритья. Я и не помнила даже, что Крона у Мелани бабка. Не то чтоб я ее виню, что она про то помалкивала. Мелани, в смысле.

— Я б решила, что на Джонни ставит не одна Крона, — говорит Лена, тянясь к яблоку на полке с фруктами.

Норин бросает на сестру странный косой взгляд.

— Есть пара таких, это да. Да только зачем Джонни убивать того типа? Он же для Джонни Редди был, как его, гусем с золотыми яйцами. Теперь-то, как его убили, никакого богатства Джонни не светит, и он теперь не царь горы тут, никто ему выпивки теперь не купит и смеяться над его шуточками не станет, он теперь все тот же мелкий ханурик, кому и десять пенсов не доверишь. А кроме того… — Она вперяется в банку с тунцом так, будто забыла о ее существовании, и сует ее на первую попавшуюся полку к посудным мочалкам. — Десси вот, — продолжает Норин, — говорит, что не хотел бы смотреть, как Джонни арестуют. Джонни жиже воды, если тот следователь за него возьмется — не удержит ничего и вывалит эту чепуху про золото. Постарается ребят под монастырь подвести, чтоб с себя подозрения снять. Ему-то какое дело, как это на Шиле и на малых отразится, — ему главное свою шкуру спасти. И Десси не один такой. Не хочется людям, чтоб это оказался Джонни.

Лена отыскивает в кармане мелочь, показывает Норин пятидесятицентовик и оставляет его на верху кассы в уплату за яблоко.

— И чего они тогда прикидывают?

Норин выдыхает вслух.

— Да в кого ни ткни, его тут уже называли хоть раз. А следом у них затеи все перемешиваются, пока уж и не знаешь, кто что подумал… Пришел Киаран Малони и сказал, что это небось какая рула-була[57] с выпивкой по кругу вышла, но следом потолковал с Бобби — а он-то не дурак верить Боббиной болтовне, — но в итоге задумался: а ну как Рашборо — какой-то инспектор, кого прислали выискивать тех, кто заявляется на пособия, каких им не положено… — В отчаянии Норин качает головой. — Есть и такие, кто думает, что это из-за земли. Прикидывают, золото было, как его, прикрытием; Рашборо этот имел права на какую-то землю, по бабке, и приехал ее отжать, а кому-то оно не понравилось. Известно, что Фини жуть какие терпилы, но и они свою землю какому-то залетному без боя не отдадут. Дай-ка и мне яблоко, может, остудит меня.

Лена бросает ей яблоко и кладет на кассу еще пятьдесят центов. Норин вытирает яблоко о штанину.

— Клода Мойнихан уверена — вусмерть уверена, между прочим, — что Рашборо наткнулся на молодь, какая наркотиками баловалась, и они его убрали. Не знаю, что Клода вообще понимает в наркотиках. Я ей сказала, зачем кому-то этим заниматься посреди ночи на горной дороге и чего просто не унести ноги, когда они услыхали, что он идет, но с ней без толку. Не будь она в школе такой конченой Святой Марией, может, соображала б лучше.

Лене приходит на ум, что, похоже, у нее единственной на всю округу никаких гипотез насчет того, кто убил Рашборо, нет. Ей, в общем, без разницы. С ее точки зрения, есть немало вопросов куда более насущных.

— А и ладно, — говорит она, откусывая от яблока, — не нам эту задачку решать, везука же. Следователю тому — Кел говорит, Нилон его фамилия, — с этим возиться. Ты с ним еще не виделась?

— Виделась. Зашел в обед, сэндвичей хотел, прикинь. Я чуть не спросила у него, похоже ли это место на, блин, кулинарию, но в итоге отправила его за тостами к Барти в соседнюю дверь.

Норин вообще-то, бывает, лепит сэндвичи — тем, кто ей нравится. Судя по всему, Нилон в эту категорию не попадает, и Лене это кажется странным: она б ожидала, что Норин как одаренный энтузиаст схватилась бы за возможность уютно потрепаться с профессионалом.

— Какой он? — спрашивает Лена. — Я с ним еще не знакома.

— Здоровенная башка, блин, с улыбкой, — сумрачно отвечает Норин. — Вваливается сюда, здрасьте-пожалте, шутки шутит про погоду, чуть ли не шляпу перед Томом Патом Малоуном стаскивает, если б была на нем шляпа та. Дирян Куннифф чуть в труселя не насикала с него, вот как есть. Чаровникам никогда не доверяю. — С мстительной силой она отхрустывает яблоко.

— Кел говорит, мужик свое дело знает, — замечает Лена. Вновь перехватывает тот же странный косой взгляд Норин. — Что?

— Ничего. А Кел как считает, кто это?

— Кел отошел от дел. Он считает, что это не его печаль.

— Что ж, — говорит Норин, — будем надеяться, он прав.

— Так-так, — произносит Лена. — Выкладывай давай.

Норин вздыхает, утирает пот со лба тыльной стороной ладони.

— Помнишь, я тебе говорила: кончай канителиться да выходи за него замуж, помнишь? А ты вся из себя нос задрала. Я тебе тогда чуть не всыпала. Но теперь-то, сдается мне, права ты была в кои-то веки, что меня не послушала.

Лена знает, что ей это не понравится. Не нравится ей и то, как Норин мельтешит вокруг да около. Лена подавляет в себе позыв запустить яблоком Норин в перманент.

— И чего же так? — спрашивает она.

Сидя на лестнице, уперев локти в колени и крутя яблочный черенок, Норин выглядит уставшей. Лена ловит себя на ощущении, что все, кого она в эти дни видит, смотрятся уставшими. Джонни всех вымотал.

— Кел твой всем нравится, — говорит Норин. — Сама знаешь. Он славный парень, учтивый, и все это знают. Но если Нилон возьмется людей напрягать…

До Лены доходит.

— Если волки подберутся близко, — говорит она, — придется выбрать, кого выпихнуть из фургона.

— Ай, да господи, не надо, блин, драматизма. Никто никого не выпихивает. Просто… ясное дело, никому неохота, чтоб двоюродный или зять сел за убийство.

— Лучше пусть залетный сядет.

— А ты как считаешь? Если не Кел.

— Навалом тут людей, кого я б за решеткой увидела с удовольствием, — отвечает Лена. — Если кто настолько тупой, что действительно уверен, что это Кел сделал. Или они так из чистого удобства рассуждают?

— А что? Они так говорят в любом разе.

— Сколько их?

Норин головы не поднимает.

— Достаточно.

— И если Нилон всех замордует, ему сообщат.

— Не прямиком. Никто Кела ни в чем обвинять не станет. Просто… сама знаешь.

Лена знает.

— Скажи-ка, — произносит она. — Я чисто помираю от любопытства. Зачем ему это? Смеху ради, что ли? Или он решил, что Рашборо своими пижонистыми городскими замашками сразил меня наповал?

— Ай, Хелена, да блин, ну чего ты такая. Я этого не говорила. Я им сказала, да вы с ума посходили, сказала им, Кел тут замешан не больше моего. Просто тебе рассказываю, чтоб ты знала, с чем тебе предстоит иметь дело.

— А я просто спрашиваю. Зачем