Верь в мою ложь - Элизабет Джордж

— Откуда может исходить опасность? От кого? От чего? Нет тут никакой опасности! Ох, это же чистый абсурд!

— Но я с ним полностью согласен, — заявил Саймон. — Так что мы здесь больше не задержимся, Дебора. Нам нужно возвращаться в Лондон. Я этим займусь.

Это окончательно взбесило Дебору, но Саймон ничего другого и не ожидал. Он вышел из номера, чтобы подготовить всё к их отъезду, а когда вернулся, её гнев уже остыл, превратившись в ледяное равнодушие, так что она вообще уже не видела смысла говорить с мужем.

Утром Саймон сам уложил свои вещи. Но Дебора демонстративно не стала укладывать свои. Вместо того она заявила, что остаётся в Камбрии, а если Саймон хочет, чтобы она уехала вместе с ним, ему придётся перебросить её через плечо и отнести в машину.

— Дело не закончено, Саймон! — решительно сказала она.

— Да неужели? — коротко бросил он.

И Дебора поняла, что муж имеет в виду не только гибель Яна Крессуэлла.

— Я хочу докопаться до дна, — заявила она. — Неужели ты не можешь хотя бы попытаться понять, что это нечто такое, что мне необходимо? Я знаю, что с этой женщиной что-то связано…

Это было явно ошибочным заявлением. Любое упоминание об Алатее Файрклог могло лишь укрепить Саймона во мнении, что Дебора ослеплена собственными желаниями. Он тихо сказал:

— Значит, увидимся в Лондоне. Когда бы ты ни вернулась.

Он криво улыбнулся, и это было равносильно стреле, пущенной прямо ей в сердце. И добавил:

— Доброй охоты!

И всё.

Всё это время Дебора понимала, что следовало бы рассказать ему о планах репортёра из «Сорс». Но если бы она это сделала, она открыла бы и своё намерение продолжить расследование вместе с Зедом Бенджамином. А тогда Саймон приложил бы все усилия к тому, чтобы этого не допустить, и рассказал бы обо всём Томми. Зато молчание Деборы защищало Линли, он оставался нераскрытым как детектив Скотленд-Ярда. То есть таким образом Дебора давала ему дополнительное время для изучения дела. И если Саймон не мог понять, что Дебора теперь играет жизненно важную роль в процессе, она просто ничего не может поделать.

В то время, когда Дебора обменивалась с мужем последними словами в гостинице Милнторпа, Зед Бенджамин направлялся в Арнсайд, чтобы занять позицию, удобную для наблюдения за теми, кто входил и выходил из Арнсайд-хауса.

И он послал бы сообщение Деборе, если бы Алатея Файрклог куда-то отправилась. Любое её передвижение было важно. Слово «движение» означало бы, что она куда-то едет на своей машине. Слова «в твою сторону» означали бы, что она едет в сторону Милнторпа.

В том-то и была вся прелесть Арнсайда, решили Дебора и Зед Бенджамин накануне. Хотя из деревушки вело множество узких дорог, по которым можно было добраться до Арнсайд-Нота и до хижин за ним, всё же если кому-то нужно было бы быстро выбраться оттуда, то оставалась лишь одна, хорошая дорога. А эта дорога вела к Милнторпу. И проходила мимо гостиницы «Ворон и орёл».

Сообщение пришло через полчаса после того, как отбыл Саймон. Дебора с волнением открыла его. В нём были все нужные слова: «движение» и «в твою сторону».

Она заранее собрала всё необходимое. И меньше чем через минуту уже была внизу и ждала у дверей гостиницы, внутри, но так, чтобы видеть улицу. Сквозь стеклянную часть двери она увидела Алатею Файрклог, проехавшую мимо и повернувшую направо, на дорогу А6. Следом, с некоторым интервалом, ехал Зед Бенджамин. Дебора вышла в ту минуту, когда он притормозил у тротуара.

— На юг, — сказала она.

— Видел, — ответил репортёр. — Ник тоже куда-то уехал. Думаю, по делам семейного бизнеса.

— А тебе не кажется, что одному из нас нужно было проследить за ним?

Зед Бенджамин покачал головой:

— Нет. Я думаю, ты права. Главная тут как раз наша малышка.

Ланкашир, Ланкастер

Репортёр был огромен. Он не был толстым, нет, просто очень большим. Он не умещался на своём сиденье. Сиденье было отодвинуто назад насколько возможно, и всё равно Зед Бенджамин упирался коленями в рулевое колесо. Но несмотря на его размеры, он не казался пугающим, не давил своим присутствием. В нём ощущалась странная мягкость.

Дебора уже собиралась сказать что-нибудь по этому поводу, когда репортёр заговорил о том, что счёл необычным в самой Деборе. Не сводя глаз с машины Алатеи, ехавшей впереди, он сказал:

— Никогда не принял бы тебя за копа. И не понял бы, кто ты такая, если бы ты не появилась в Арнсайд-хаусе.

— И что я такого сделала, что выдала себя? Ничего, что я спрашиваю?

— Ничего. Просто у меня на такие вещи шестое чувство. — Он постучал себя пальцем по носу. — Сразу чую такую публику, если ты меня понимаешь. Дело такое. Приходится.

— О каком деле ты говоришь?

— О журналистике. Тут дело в том, — откровенно сказал он, — чтобы видеть больше, чем лежит на поверхности. Репортёр, ведущий расследование, не может просто сидеть за столом и ждать, когда чей-то там враг позвонит и расскажет в подробностях о своих попытках свалить правительство. Нужно уметь копать и докапываться. Приходится отправляться на охоту.

Дебора с восторгом выслушала всю эту чушь.

— Значит, журналист-расследователь, — задумчиво произнесла она. — Значит, такова твоя должность в «Сорс»? Но «Сорс» вроде бы не слишком часто публикует статьи на политические темы, а? Если вообще когда-нибудь публикует.

— Это просто пример, — пояснил Зед Бенджамин.

— А…

— Эй, для меня это просто средство заработать на жизнь, — сообщил репортёр, явно уловив иронию в тоне Деборы. — А вообще я поэт. Вот только в наши дни поэзией не прокормишься.

— Это точно, — согласилась Дебора.

— Послушай, сержант Коттер, я ведь вижу, что ты меня поддразниваешь. Но мне нравится обедать каждый день и иметь крышу над головой, так что деваться некуда. Полагаю, твоя работа намного лучше моей, интереснее; ты постоянно заглядываешь под камни и разгоняешь пену, что скрывает истинную жизнь общества.

«Запутался в метафорах, — подумала Дебора. — Странно для поэта». Но, видимо, таким уж он был, этот Зед Бенджамин.

— Наверное, можно и так посмотреть, — кивнула она.

— На всё можно смотреть с разных сторон.

Алатея продолжала мчаться всё вперёд и вперёд. Вскоре стало вполне очевидно, что она направляется в Ланкастер. Приблизившись к городу, они вынуждены были проявить осторожность, чтобы Алатея их не заметила, и потому пропустили вперёд целых пять машин.

Они принялись петлять по улицам. Видно было, что Алатея отлично знает, куда едет. Наконец она остановилась в центре города, на маленькой парковке перед приземистым кирпичным строением, а Деборе и Зеду пришлось проехать мимо. В тридцати ярдах от этого места Бенджамин прижал машину к поребрику. Дебора развернулась назад, чтобы видеть здание. Через сорок пять секунд Алатея появилась со стороны парковки и вошла внутрь.

— Нужно выяснить, что это за место, — сказала Дебора.

Учитывая размеры Зеда, он вряд ли мог справиться с этой задачей, оставшись незамеченным. Дебора вышла из машины, сказав: «Подожди здесь», и поспешно перешла улицу, чтобы скрыться за стоявшими на парковке машинами.

Она подошла как можно ближе ко входу в здание, чтобы прочитать вывеску. На ней было написано «Инвалиды войны. Фонд Кент-Ховата». Приют для солдат, раненных во время военных действий.

С учётом того, что Алатея родилась в Аргентине, Дебора в первую очередь подумала об англо-аргентинском конфликте 1982 года по поводу Фолклендских островов. И предположила, что в приюте может находиться какой-то аргентинский солдат, которого Алатея по каким-то причинам навещала.

Потом ей вспомнилась ещё одна возможная война — в Персидском заливе, более недавняя. Но тут появилась Алатея, и не одна — с ней был человек, ничуть не напоминавший искалеченного солдата. Это была женщина, высокая, как и сама Алатея, но более ширококостная. Её внешность и манера двигаться говорили о том, что она привыкла именно к такой одежде, какая на ней сейчас: длинная яркая юбка, свободный пуловер и высокие ботинки. Длинными волосами женщины явно не занимался никакой парикмахер; они были тёмными, но тронутыми сединой, и она просто отбрасывала их назад, позволяя свободно падать.

Женщины направились к парковке перед приютом, энергично о чём-то говоря. Гадая, что всё это могло бы значить, Дебора поспешила вернуться к Зеду. Она села в машину со словами:

— Собирается уехать. И не одна.

В ответ репортёр запустил мотор, готовясь снова следовать за Алатеей, и спросил:

— Что это за место?

— Приют для инвалидов войны.

— И с ней какой-то инвалид?

— Нет. Какая-то женщина. Она, конечно, тоже могла быть солдатом, но она не инвалид, насколько я поняла. Вон они… Быстро!

Дебора закинула руки на шею Зеду и повернулась так, что со стороны это могло сойти за страстные объятия, как она понадеялась. Когда через плечо Зеда она увидела, что машина Алатеи отъехала, она заметила наконец, что репортёр покраснел как рак.