Клей - Ирвин Уэлш

– Хорошо платят за то, что она делает! Золотые диски! Первостатейные хиты! Да уж платят нехуёвенько, надо думать! Так что, – Терри потёр руки, – договорились. Карри-шмари за твой счёт.

– Что… шмарри…

– Индийский рестик, – улыбнулся Терри. – Пожрать немножко, – добавил он, жестами изображая приём пищи.

– Я б тоже перекусил чего-нибудь, – согласился Биррелл.

Насморк пожал плечами. Не любил он терять время на еду, вместо того чтоб бухать. Но пиво там наливают. Возьмёт себе ещё пападамов, для пополнения счёта. К пище, которая не напоминала картошку, Джонни исытывал инстиктивное недоверие.

– Я ничего не хочу есть… – в ужасе начала Катрин.

Она только сбежала от Франклина с его навязчивой идеей накормить её. Её подпропитавшемуся алкоголем рассудку предстала вся картина происходящего, и он с ходу вывел следующие заключения. Может, их нанял сумасшедший надсмотрщик, чтоб они заставили её поесть. Может, всё это подстроенная уловка, с самого начала.

– Так я не говорю, что ты должна есть, это твоё дело, но ведь ты можешь посмотреть на нас, порадоваться. Давай, Кэт, у тебя ж есть бабки. Я на обезжиренном до пособия во вторник. А от этой жидовской морды Алека Почты аванса не дождёшься. Заплатит, только когда неделю окна промоем.

– Ребята, я заплачу за ваш ужин. Мне несложно, но сама я есть не хочу…

– Супер, – возликовал Терри, – люблю, когда пташка залезает в кошелёк. Я не из старомодных, я верю в равенство для тёлок. Как там коммуняка этот говаривал? – спросил Терри, повернувшись к Рэбу. – Ты ж студент, Биррелл, должен знать. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Вот. Значит, у тебя всё как надо. Это Шотландия, здесь принято делиться со всеми как с равными, – сказал Терри, после чего оценил, насколько дымится шняга, и урон, который будет ощущаться им завтра утром после виндалу. Да и хуй с ним, иногда нужно просто забыть обо всём и оттянуться.

– О’кей, – улыбнулась Катрин.

– То-то, – пробурчал Насморк, – ты супер, вот что, – сказал он, мягко коснувшись её предплечья, – здесь полно курног, которые ни за что в свой кошелёк не полезут.

– И многие из них нехуёво зарабатывают… та вот в «Скотиш-офис» работала…

Терри с горечью закачал головой, вспоминая, как недавно пригласил выпить девчонку, с которой познакомился в «Арфе». «Бакарди» хлестала как корова, пропила пол его пособия, после чего исчезла, клюнув его на прощание в щёчку. Поэтому, даже несмотря на раздражение, вызванное нарочитым проявлениями нежности к Катрин, пришлось признать, что Джонни дело говорит.

– А что такое курноги? – спросила Катрин.

– Ну овцы… тёлки.. чиксы, понимаешь? – объяснил Терри.

– Боже мой. Неужели у вас нет никаких правил приличия?

Джус Терри и Джонни Насморк переглянулись и медленно в унисон замотали головами.

– Не-а, – синхронно сказали они.

ЭДИНБУРГ, ШОТЛАНДИЯ Ч.2

Набухаться, обдолбаться, отдаться

Перед скрипящей от гнева зубами Лизой стояла Шарлин. Не успела подруга открыть рот, как Лиза заявила:

– А, это ты. Отлично. Идём тусоваться. Цель: набухаться, обдолбаться, отдаться.

– А можно я зайду сначала на минутку, – смиренно спросила Шарлин, просвечивая Лизу насквозь слегка потусторонним взглядом.

Лиза взглянула на свои сумки, стоящие в ногах, и Ричард, фильм, вибратор стёрлись из её сознания, как будто ничего и не произошло.

– Да… заходи, – сказала Лиза, увлекла подругу и приостановилась, чтоб взять у неё сумки.

Они прошли в гостиную и бросили поклажу на пол.

– Садись, – суетилась Лиза, – что случилось? Дома никого не было?

Шарлин бросила на Лизу дикий, незнакомый доселе взгляд и заклокатала ведьминским смешком, и едва заметный спазм пробежал молнией по её скуле.

– О да, дома был кто. До хуя кого было.

Лиза почувствовала, как напряглись мышцы её лица. Малышка Шарлин редко ругалась, думала она, и, в сущности, была скорее пуританского склада.

– И кто же там…

– Прошу тебя, дай мне выговориться, – сказала Шарлин, – мне есть о чём рассказать…

Лиза быстро поставила чайник и приготовила чай. Она села на стул напротив кушетки, на которой примостилась Шарлин, и её подруга выплеснула всё: кто и как приветствовал её по возвращении с Ибицы. Пока она говорила, Лиза ловила отражённый свет от шелковистых стен, на фоне которых подруга смотрелась такой малюткой.

Только держись, девка, не рассказывай мне этого…

А Шарлин всё говорила.

На стене виднелись отголоски старого, потемневшего узора, диссонирующего с новым порядком. Это были обои. Ужасные старые обои, похоже, проступали сквозь краску. Три слоя отличной виниловой краски, между прочим. А этот кал всё равно проступает, гнусный узорчик угадывается.

Пожалуйста, давай не будем…

Потом, когда казалось, что подруга уже выговорилась, Шарлин вдруг возобновила рассказ, переключившись на лишённый интонаций ледяной монолог. И, несмотря на весь ужас и отвращение, который он навевал, Лиза не могла собраться и прервать её.

– Его пальцы – толстые, в никотиновых пятнах, грязь под ногтями – тыркались в мою ещё почти безволосую промежность. Он дышал на меня виски, пыхтел в ухо. Я вся как каменная, с перепугу стараюсь не шуметь, чтоб её не разбудить. Смех. Она б что угодно сделала, лишь бы не просыпаться. А я стараюсь не шуметь. Я. Гадина, грязная больная тварь. Если б я была не я и он был бы кто-нибудь другой, я бы, может, даже его пожалела. Если б он совал палец в другую пихву.

Надо было ободрать стены на фиг. Сколько слоёв ни наложи, дерьмо всё равно проступает.

Лиза начала было говорить, но Шарлин подняла руку. Лиза замерла как скованная. Выслушивать всё это было так тяжело, что можно только представить, каких трудов стоило её подруге начать говорить, но теперь, бедная девочка, ей уже не остановиться, даже если захочет.

– Я должна была бы стать фригидной девственницей или нимфоманкой, у меня должна была быть, как это называется, сексуальная дисфункция. Ни фига. В этом и будет моё отмщение, мои метаморфические два пальца против его одного, но реального: я нормальна… – Шарлин уставилась в пустоту. Когда она заговорила снова, голос её стал на октаву выше, как будто она обращалась к нему: – И я рада, что ненавижу и презираю тебя, потому что я умею принимать и дарить любовь, ты убожество, потому что я никогда не была ни странной, ни подавленной, ни шизанутой и никогда такой не буду… – Она повернулась к Лизе и встряхнулась всем телом, как будто переместилась обратно в это пространство.

– Прости, Лиз, спасибо.

Лиза переползла на кушетку и обняла свою подругу так, как только могла. Шарлин недолго принимала утешения, потом отстранилась немного и посмотрела на Лизу со спокойной улыбкой.

– А что ты там так бодро говорила про набухаться, обдолбаться, отдаться?

Лиза отпрянула.

– Разве можно… – Она запнулась, не веря ушам. – То есть я хотела сказать, что сейчас, наверное, не самый для тебя подходящий момент… Мы ведь занимались этим последние две недели, а он как сидел, так и сидит.

– Я думала, что он ушёл навсегда, потому и поехала с вами. Зачем она его пустила? Я сама во всём виновата, не надо было уезжать, – поёжилась Шарлин, обхватив кружку с чаем унизанным золотыми кольцами пальчиками. – Всё равно пойдём, только вот что, Лиза, можно будет у тебя притулиться на время?

Лиза сжала Шарлин в объятиях:

– Оставайся, живи сколько хочешь.

Шарлин выдавила улыбочку.

– Спасибо… А я не рассказывала тебе о своём кролике?

В квартире было тепло, в руках у неё была кружка горячего чаю, и всё равно она подрагивала.

– Нет, – сказала Лиза, обхватила себя руками и снова посмотрела на стены. Да, обязательно ещё раз надо покрасить.

Долгожданная альтернатива разврату

и насилию

Фестивальный клуб для Франклина – просто ад. Однако организаторы концерта настояли, чтоб они с Катрин зашли туда хоть ненадолго. К Франклину подскочил ярко одетый мужчина в синем вельветовом пиджаке и жёлтых хлопчатобумажных штанах и вяло пожал ему руку.

– Мистер Дилэни, Ангус Симпсон из оргкомитета Фестиваля. Очень рад вас видеть, – сказал он голосом, какой ставят в английских частных школах.

– Знакомтесь, Мораг Бэннон-Стюарт представляет горсовет в нашем комитете. А… где мисс Джойнер?

Франклин Дилэни скривил лицо в слащавой улыбочке.

– Она покашливает, у неё слегка першит в горле, поэтому мы решили, что лучше, чтоб она осталась дома и легла пораньше спать.

– Ах… как жаль, здесь люди из газет и с местного радио. А вот только что Колину Мелвилу позвонили на мобильный телефон и сообщили, что сегодня вечером её видели в Лейте…

Лейт. В какой это жопе, чуть не спросил Франклин. Но вместо этого спокойно произнёс: