Клей - Ирвин Уэлш

Говорить я точно не могу. Я обнимаю её за плечи и пытаюсь извиниться, но я в таком ахуе, что сказать ничего не могу. Я хочу сказать ей, что лучше подружки у меня никогда не было, да вообще ни у кого не было.

Она взяла мою голову в ладони.

– ВНИМАНИЕ. КАРЛ, ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?

Это примирение или встречное обвинение, не понимаю…

– Слышу… – тихо отвечаю я, потом, услышав собственный голос, от удивления повторяю с большей уверенностью: – Я тебя слышу!

– Как тебе это сказать, не знаю… фак. Звонила твоя мама. Отец очень болен. У него случился удар.

Что…

Нет.

Не дури, только не мой старик, всё с ним в порядке, он в прекрасной форме, да он здоровей меня…

Но она не шутит. Ни хуя она не шутит.

БЛЯ… НЕТ… ТОЛЬКО НЕ МОЙ СТАРИК… МОЙ ОТЕЦ…

Сердце моё в панике забилось в груди, я вскочил и пытаюсь найти его, как будто он здесь, в палатке.

– Аэропорт, – слышу я свой голос. Голос выходит из меня. – Аэропорт… дома, магазины…

– Что? – переспрашивает Селеста Парлор.

– Он говорит, что хочет поехать в аэропорт, – говорит Хелена, она понимает мой акцент, даже когда я в кашу.

– На фиг. Сегодня он не в состоянии никуда ехать. Никуда ты не поедешь, дружок, – сообщает мне Риди.

– Посадите меня на самолёт, – говорю, – пожалуйста. Сделайте подгон.

Они видят, что я не шучу. Даже Риди.

– Без вопросов, старина. Ты не хочешь переодеться?

– Просто посадите меня на самолёт, – повторяю я, заело пластинку, – посадите меня на самолёт.

О господи… мне нужно добраться до аэропорта. Я должен его увидеть. Нет, не хочу.

НЕТ

НЕТ, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, Я НЕ ВЕРЮ

Нет.

Я хочу запомнить его таким, какой он был. Каким он останется для меня навсегда. Удар… какой ещё, на фиг, удар…

Риди качает головой:

– Карл, от тебя несёт, как от старого пса. В таком состоянии тебя в самолёт не пустят.

Настал момент… не полной ярости, но частичной управляемости. Воспитание воли. Как, должно быть, ужасно всегда быть трезвым, всё время терпеть узды воли, не иметь возможности сбросить их, сдаться на время. Но я сдался в совсем неподходящий момент. Я задержал дыхание. Попытался открыть глаза и навести фокус, победить шум и несуразицу и поддержать захлопывающиеся веки.

– Что я тебе говорю?

– Да, Карл, я поняла, ты хочешь, чтоб я посадила тебя на самолёт, – говорит Хелена.

Я киваю.

Хелена вдруг и внешне, и голосом стала похожа на мою мать.

– Не думаю, что это реально осуществить прямо сейчас, но таково твоё желание. Вот твоя сумка. Я захватила твой паспорт и забронировала билет на свою кредитку. Его можно забрать на стойке «Бритиш-Эруэйз» в аэропорту. Вот номер брони. Сейчас я отвезу тебя в аэропорт.

Всё это она сделала для меня. Я смиренно киваю. Он лучше всех.

– Спасибо за всё. Я отплачу… я разберусь, приведу себя в порядок.

– Это ещё далеко не всё. Ты – эгоистичный урод, ты же хотел убить себя!

Я громко смеюсь. Что за чепуха. Если б я хотел убить себя, я б не выбрал для этого наркотики. Я бы спрыгнул с… ну, с утёса, что ли. Я просто пытался кого-то найти.

– Не смейся надо мной, – кричит она, – ты заглотил кучу таблеток и отправился один гулять по лесу.

– Да я просто перебрал с наркотой. Я хотел бодриться. Теперь я должен увидеть отца, о боже, бедный мой папа…

Селеста обняла меня.

– Давно он не спал? – спросила Хелена Риди.

Прости меня, Хелена… я слаб. Я снова бегу. Тяну до конца, а потом сбегаю от того, к чему стремился: Эльза, Элисон, Кандис, теперь ты. И все остальные, которые я не подпускал так близко.

– Четыре дня.

Я чувствую, что снова превращаюсь в объект.

– Аэропорт. Пожалуйста. Прошу вас, отвезите меня! – подумал я вслух, в надежде, что для них это было криком.

Он умирает.

А я лежу в полном ахуе на другом конце света.

И вот мы в джипе, трясёмся по камням, накиданным по дороге, чтоб не размыло старую грунтовку. Нас подкидывает и мотает, подо мной дребезжит заднее сиденье. Я вижу кусочек Хелениной шеи, спутавшиеся локоны. У неё на шее капелька пота, и я испытываю почти непреодолимое желание слизать её, поцеловать, всосать, съесть её, как будто я грёбаный вампир, а что, может быть, только в социальном смысле.

Я сдерживаюсь. Дорога расходится, горы отбрасывают длинные тени, и на секунду меня охватывает паника, что мы не туда свернули, хотя откуда мне-то знать. Остальные вроде как спокойны. Селеста Парлор заметила моё беспокойство и спросила, всё ли в порядке.

– Ты за «Арсенал болеешь? – спросил я.

Она посмотрела на меня, как на сумасшедшего, и говорит:

– Не-а, за «Брайтон».

– А, «Чайки», – улыбнулся я, – они что, ещё живы? Когда я последний раз был в Ю-Кей, у них были серьёзные проблемы…

Селеста мило так улыбнулась. Я оборачиваюсь на Риди и смотрю на его цвета меди обветренное лицо, на крепкую и гладкую, как в дорогих магазинах, кожу.

– Лидс, а, Риди?

– В пизду Лидс, я за «Шеффилд юнайтед».

– Ну конечно, – говорю.

Мы сворачиваем на гравийную дорогу, потом на бетонку. Мне повезло, Риди офигенный чувак, а вообще-то я заслуживал хорошей нанашки, за такой-то прогон. Он же пацаном был нешуточным когда-то. «Блейдз-бизнес-команда».

Теперь мы плывём по ровной поверхности, Хелена ведёт молча, и в тишине этой угадывается обида, но я слишком слаб, чтобы ещё раз пытаться её нарушить, кроме того, Парлор и Риди не особо парятся, ну и ладно.

Я вырубился или трипанул, но когда проснулся, то почувствовал, как жизненные силы подтягиваются ко мне издалека. Мы уже едем по шоссе в аэропорт. Путешествие – кошмар, а дальше ещё хуже. Но я должен это сделать.

Мой отец умирает, может, уже умер. Как там сказал малыш Голли, когда сообщил мне о своей болезни? Давайте не будем париться насчёт похорон, пока жмурика нет на руках.

Пожалуйста, только не мой отец. Дункан Юарт из Килмарнока. Вспомню ли я его десять правил?

1. НИКОГДА НЕ БЕЙ ЖЕНЩИН

2. ВСЕГДА ВСТУПАЙСЯ ЗА ДРУЗЕЙ

3. НЕ БУДЬ ШТРЕЙКБРЕХЕРОМ

4. НЕ ПЕРЕСТУПАЙ ЗАСЛОН ПИКЕТЧИКОВ

5. НЕ СДАВАЙ ДРУЗЕЙ, ЧТО БЫ ТАМ НИ БЫЛО

6. НЕ ГОВОРИ ИМ НИ СЛОВА («ОНИ» ЗНАЧИТ ПОЛИЦИЯ, БИРЖА ТРУДА, СОЦОБЕСПЕЧЕНИЕ, ЖУРНАЛИСТЫ, ГОРСОВЕТ, ПЕРЕПИСЬ И Т.П.)

7. КАЖДУЮ НЕДЕЛЮ ПОКУПАЙ НОВУЮ ПЛАСТИНКУ

8. ДАВАЙ ВСЕГДА, КОГДА МОЖЕШЬ БЕРИ, ТОЛЬКО ЕСЛИ НЕТ ДРУГОГО ВЫХОДА

9. ЛЕТАЕШЬ ТЫ ПОД ОБЛАКАМИ ИЛИ ОПУСТИЛСЯ НИЖЕ ВАТЕРЛИНИИ, ПОМНИ, ЧТО НИЧТО ХОРОШЕЕ ИЛИ ДУРНОЕ НЕ ДЛИТСЯ ВЕЧНО И ЧТО СЕГОДНЯ – НАЧАЛО ВСЕЙ ОСТАВШЕЙСЯ ТЕБЕ ЖИЗНИ

10. ДАРИ ЛЮБОВЬ БЕЗ ОГЛЯДИ, НО, ДОВЕРЯЯ, БУДЬ ОСМОТРИТЕЛЬНЕЕ

Неуспеваемость налицо, особенно по пунктам 2 и 8. С остальными, может, не так всё плохо.

Однако Риди прав. От меня и вправду несёт, как от старого пса, да так я себя и чувствую. Помню разлагающийся труп динго на обочине в Квинсленде. Вокруг – ни машины, чистый горизонт. Зверюга совсем, должно быть, ебанулась, чтоб попать под колёса. Значит, скорее всего, это было самоубийство! Могут ли у собаки в её естественной среде, дикой, пиздец, возникнуть суицидальные мотивы? Ха-ха-ха

Ущелья, утёсы, эвкалипты… голубая дымка эвкалиптовой листвы и дала горам их название.

Последний раз связылся с домашними на Рождество.

Окраины проглотили нас внезапно. Теперь мы снова едем по Западной автостраде.

Помню, когда мы только переехали в Сидней, я поверить не мог, что пляж Бонди здесь, как и Копакабана в Рио, находится на том же расстоянии от центра города, как Портобелло в Эдинбурге. Песка только побольше. Там мы и сняли квартиру. Я и Хелена. Она делала фотки. Я играл пластинки.

ЭДИНБУРГ, ШОТЛАНДИЯ Ч.1

СРЕДА, 20.07

Фотошоп

Франклин выбился из сил. Куда она могла пойти, чёрт её подери? Завтра вечером концерт. Придётся постараться, чтоб инцидент не проник в газеты, иначе Тейлор её просто вышвырнет. Он взял обложку её последнего альбома, на которой красовалась обработанная в фотошопе свежая, здоровая Катрин. На письменном столе своего номера он увидел ручку и с дикой злобищей нацарапал поверх неё ЕБАНЫЙ РОТ.

– Овца овцой, – ядовито сказал он её улыбающемуся портрету.

Теперь этот приём грёбаный, который для них организовали устроители Эдинбургского фестиваля. Что он им там скажет?

Городской фольклор

Когда Терри проголосовал и такси остановилось, Катрин занервничала. Выпить в пабе напротив – это одно, а вот если ты оказываешься в одном такси с этим парнем – ставки растут. Но когда он открыл перед ней дверцу, в лице его было столько надежды и дружелюбия, что ей ничего не оставалось, как сесть. Пока она пыталась собраться с мыслями, людные улицы проносились мимо, а он всё болтал и болтал без умолку. К её счастью и облегчению, сошли они в пределах старого города, хотя район казался не таким шумным и богатым.