Руководство по истреблению вампиров от книжного клуба Южного округа - Грейди Хендрикс

Он поднял руку и провел пальцами по ее подбородку. Она не отстранилась и даже не вздрогнула. Она старалась не вспоминать, как он кричал ей в лицо, орошая его каплями крови ее дочери, дочери, которая будет вечно страдать из-за его голода.

– Ты сказала, что приняла решение. Итак, чего ты хочешь, Патриция?

Она прошла мимо него в гостиную. Аромат ее духов оставался в воздухе. Убираясь в комнате Кори, она нашла флакончик «Опиума». Патриция почти никогда не пользовалась духами. Она остановилась у камина и повернулась к нему спиной.

– Я устала оттого, что мой мир так мал. Стирка, готовка, уборка, глупые женщины, обсуждающие дрянные книги. Всего этого мне уже недостаточно.

Он сел в кресло напротив, расставив ноги и положив руки на подлокотники, и внимательно наблюдал за ней.

– Я хочу, чтобы ты сделал меня такой, как ты. – Она понизила голос до шепота: – Хочу, чтобы ты сделал со мной то же, что делал с моей дочерью.

Он смотрел на нее, его глаза скользили по ее фигуре, охватывая каждый изгиб, она чувствовала себя выставленной напоказ, испуганной и даже слегка возбужденной. Но тут Джеймс Харрис поднялся, подошел и рассмеялся ей в лицо.

Его смех словно пощечина отбросил ее на полшага назад. Раскаты хохота отражались от стен и, пойманные в ловушку, с удвоенной или утроенной силой вновь и вновь настигали ее, нанося удары по ушам. Устав от собственного смеха, он в изнеможении плюхнулся обратно в кресло, посмотрел на нее с безумной ухмылкой на лице и вновь расхохотался.

Она не знала, что делать. Она чувствовала себя маленькой и униженной. Наконец, чуть не задохнувшись от смеха, он замолчал.

– Ты, должно быть, думаешь, – проговорил он, судорожно хватая ртом воздух, – я самое тупое существо, которое ты когда-либо встречала в своей жизни. Ты явилась сюда разодетая как шлюха и выдала мне такую душещипательную историю о том, как ты хочешь, чтобы я сделал тебя одной из злодеев. Откуда в тебе такое высокомерие? Патриция – гений, а остальные – лишь стайка дураков?

– Неправда, – возмутилась она. – Я хочу быть здесь. Хочу быть с тобой.

Это вызвало еще одну волну безобразного смеха.

– Ты ставишь себя в неловкое положение и оскорбляешь меня. Неужели ты думала, что я поверю во все это?

– Но это правда! – выкрикнула она.

Он ухмыльнулся.

– А я все думал, когда же ты перейдешь к праведному гневу? Посмотри на себя: Патриция Кэмпбелл, жена доктора Картера Кэмпбелла, мать Кори и Блю, унижается, потому что считает себя умнее того, кто живет в десять раз дольше ее. Патриция, я никогда не недооценивал тебя. Если ты сказала Слик, что залезешь в мой дом, я нисколько не сомневался, что ты так и сделала. А уж если ты пробралась в мой дом, то уж наверняка залезла и на чердак и нашла там все, что можно было найти. Думала, ее права станут приманкой? Ты оставишь их в машине, пойдешь в полицию, скажешь, что видела документы Франсин, и полиция явится ко мне и обыщет мою машину, а потом получит ордер на обыск моего дома? В каком печальном сне глупой домохозяйки это могло сработать? Эти книжонки, что вы читали, девочки, совсем запудрили вам мозги.

Она никак не могла унять дрожь в ногах и села на приподнятый кирпичный очаг. Бархатное платье задралось и обтянуло живот и бедра. Она чувствовала себя нелепо.

– С другой стороны, я и переехал сюда потому, что вы все такие тупые. Вы примете кого угодно за честного человека, если он белый и у него есть деньги. С приходом компьютеров и этих новых удостоверений личности мне нужно было пустить здесь корни, и ты облегчила мою задачу. Все, что от меня требовалось, – заставить тебя думать, что мне нужна помощь, и тут же объявилось ваше хваленое южное гостеприимство. Вы все не любите говорить о деньгах, не так ли? Это низко. Но стоило мне немного помахать ими вокруг, и вам всем захотелось ухватить их, и никому не было интересно, откуда они. Теперь твои дети любят меня больше, чем тебя. Твой муж – дурак и слабак. И вот она ты: одета как клоун, и все твои карты биты. Живя подобным образом долгое время, я всегда готов, что рано или поздно найдется кто-то, кто захочет прогнать меня из города, но ты действительно удивила меня. Вот уж не ожидал, что попытка будет такой жалкой.

Ритмичный влажный пыхтящий звук заполнил комнату, когда Патриция согнулась пополам и попыталась вдохнуть. Она начинала несколько раз, но всякий раз ей не хватало воздуха. Наконец она выдавила:

– Прекрати…

Откуда-то издалека донесся смутный хор разочарованных криков.

– Однажды я попробовал, – признался он. – Но художник хорош настолько, насколько хороши его материалы. Я был уверен, что унижение, которому я подверг тебя три года назад, заставит тебя покончить с собой, но даже с этой ерундой ты не справилась.

– Останови это, – прохрипела Патриция. – Просто сделай так, чтобы все немедленно прекратилось. Сама я уже не смогу. Мой сын ненавидит меня. До конца его жизни я останусь той чокнутой, что пыталась убить себя, той, кого он нашел бьющейся в конвульсиях на полу кухни. Я поместила свою дочь в психушку. Я разрушила свою семью. Я не смогла защитить их от тебя.

Она сидела скрючившись и выплевывала слова в пол, ее пальцы, словно когти, впивались в колени, ее голос, словно кислота, обжигал ее уши:

– Я считала тебя грязью, считала животным, – продолжала она. – Но я сама еще хуже. Я – ничто. Я была хорошей медсестрой. Действительно хорошей, и я отказалась от единственного, что любила, потому что захотела стать невестой. Я решила выйти замуж, потому что боялась остаться одна. Я хотела быть хорошей женой и хорошей матерью, я отдала все, что у меня было, но этого не хватило. Меня не хватило!

Она выкрикнула последние слова и подняла глаза на Джеймса Харриса, ее лицо превратилось в гротескную маску с потеками макияжа.

– Мой муж не видит разницы между мной и нашей собакой. Он уходит и трахает молоденьких девочек, как и другие мужчины, а мы, как хорошие тихие женщины, сидим по домам, стираем рубашки, собираем чемоданы для их секс-туров. Мы храним тепло и уют их домов, чтобы в любой момент, когда им захочется, они могли прийти туда и смыть с себя запах других женщин перед тем, как подоткнуть одеяла своим детям. Годами я притворялась, что не знаю о том, куда он уходит и чем занимается, делала вид, что не понимаю, кто все эти названивающие ему девицы. Каждый раз