Поворот - Квинтус Номен

раз помогут эту инфляцию еще больше разогнать: они тоже захотят свои средства сохранить в надежных активах — то есть в данном случае в безинфляционной валюте, будут ее скупать наперегонки — и обрушат уже внешний курс шиллинга. Сначала не очень сильно — но вот иностранцы за шиллинги австрийцам уже вообще ничего продавать не захотят, внутренний спрос на валюту еще больше вырастет, она подорожает еще больше… Называется инфляционная спираль, раскрутка которой была запущена как раз тем, что австрийское правительство, желая резко увеличить свой золотой резерв, допустило обращение внутри страны валюты, у которой доверия у населения и капитала гораздо больше, чем к собственной. А уж чем это доверие вызвано — вообще неважно.

— Ну, я примерно понял ваши рассуждения, но что в этом для нас-то радостного?

— Для нас вся радость заключается в том, что довольно многие промышленники, терпя уже убытки от работы своих заводов, пожелают как можно быстрее свои промышленные активы обменять на валютные. И заводы эти они будут готовы… уже некоторые готовы продавать со значительными скидками от рыночной их цены. Мы пока такие заводы не покупаем, потому что твердо знаем, что скоро цена на них еще больше упадет. И в валюте упадет, и уж тем более упадет в шиллингах. Когда цены упадут на треть, уже некоторые предприятия можно будет потихоньку скупать… какие-то — просто целиком вывозить к нам, в Россию, а все же большую часть оставлять там, где они есть — и в работу их пускать уже на наших условиях. На условиях наших в условиях уже австрийских: вывезенные предприятия создадут там избыток рабочей силы, цена рабочих заметно упадет. Платя тамошним рабочим меньше, мы и продукцию этих заводов сделаем дешевле — но дешевле для нас, ведь наши предприятия там станут работать уже на нашу экономику здесь.

— Очень интересно… А так можно в любой стране проделать?

— Теоретически… в любой капиталистической стране можно, в социалистической цены-то на товары для народа фиксированные и инфляцию раскрутить там невозможно. А если даже в капиталистической стране правительство упрется в свои именно валюту, установит ее жесткий курс, то в рамках Валютного союза такой трюк уже не пройдет. Хотя и там инфляция будет нарастать, но если государство в этот процесс вмешается корректно…

— Что значит для вас «корректно»?

— Это значить всего лишь то, что на внутреннем рынке государство принудительно установит социалистические принципы ценообразования.

— И какой тогда смысл капиталистам вкладываться в промышленность?

— Смыслов два: можно и при такой системе получать какую-то прибыль просто за счет внедрения новых технологий и собственных изобретений — это раз. А два — это то, что про условия торговли с другими капиталистическими странами социалистическое государство ничего не говорит. То есть все же говорит немножко… впрочем, пока это всего лишь теория. А как оно будет на практике, мы скоро увидим. В Австрии увидим, и на это потребуется не больше пары лет.

— Ну что же, пару лет я готов подождать. Исключительно ради того, чтобы посмотреть, как ваши предсказания сбываться станут.

— Особо ничего интересного вы уже не увидите. То есть в Австрии не увидите. А вот когда к Валютному союзу присоединится еще несколько стран, хотя бы пяток…

— А когда?

— А вот это вы мне и скажете… извините, Николай Александрович, мне пора, что-то я себя не очень хорошо…

— Конечно, конечно… а когда к вам можно будет подойти, чтобы уточнить какие еще страны присоединять к Союзу?

— Сам решайте. А не решите — со всеми вопросами к Андрею… Владимировичу. А сейчас — до свидания… надеюсь, до скорого.

Поворот

Двадцать пятый год начался радостно, причем радость испытывало большинство граждан России. Небольшую такую радость: все были сыты и в значительной части даже здоровы, с одежей стало куда как лучше (все же Николай Второв запустил несколько казенных прядильных и ткацких фабрик и их продукции существенно сократила цены на рынке). Опять же стало гораздо легче в городе найти работу, да и городов стало заметно больше. Удивительным было то, что радость испытывали и очень многочисленные мужики: хотя доход со своей земли очень сильно упал, но появилось много других источников дохода (главным образом подработка на многочисленных стройках), так что «свои» урожаи теперь были нужны только чтобы самого себя прокормить. Вдобавок, можно было к скудному крестьянскому столу прилично добавить разных продуктов, нанимаясь на несложные работы в многочисленных госхозах: там платили или деньгами, или — по выбору работника — частью собранного урожая. А за деньги можно было столько всякого купить!

Например, трубы железные или проволоку: в поселках госхозов уже понаставили навозных ям, в которых получался горючий газ — и от таких ям к домам как раз трубы и протянули, и в домах там теперь стояли газовые плиты. И проволокой в дома электричество проводили, и дома можно было лампочки электрические вешать. Но то в госхозах, а в простых деревнях такую радость проводили только за деньги, но все же и брали недорого, так что средняя деревня вскладчину могла себе такое удобство позволить. То есть пока больше один газ позволить, электричество мало где еще можно было поставить — но опять же, вскладчину допускалось и свою станцию электрическую выстроить. А если еще и землю в товарищество передать и трактора для ее обработки на МТС нанимать, то не особо и складчина такая недоступной становилась…

Опять же, теперь мужик мог конную косилку взять на той же МТС в рассрочку, причем насовсем в собственность взять — а оплачивать ее нужно было за пять будущих лет. Например, сдавая молоко на казенные закупочные пункты, которых тоже стало очень много. А молока теперь сдавать тоже получалось больше — ну, если не лениться и в покос бока не пролеживать. Ведь теперь каждый мужик мог и коров купить, которые молока давали чуть ли не втрое против прежних! На казенном же заводе, где породистых коров разводили. То есть не сразу это получилось бы сделать, корова-то еще вырасти должна, да и были эти коровы не самыми дешевыми, к тому же и маловато их пока было. Но вот если в товариществе купить пока коров общих, на развод…

Товарищ Сталин провел очень серьезную агитационную работу, и по России очень многие мужики в такие товарищества уже вступили. Не все, далеко не все — однако «товарищи» уже в двадцать четвертом на собственном