Дочь Льва - Лоретта Чейз

Присев к столу, она взяла карандаш и бумагу и стала быстро замещать буквы в обратном порядке, как когда-то ее научил Джейсон. Кодирование было одной из его игр, чтобы сделать интереснее уроки латыни. Он перенял эту игру у своего воспитателя в детстве.

Это был тот самый код, потому что буквы сложились в слова на малограмотном латинском языке:

Navis oneraria Regina media nox Novus November Prevesa Teli incendere M

Торговый корабль… Королева… полночь. Новый ноябрь… но «Превеза» — не латинское слово. Это порт в южной Албании. «Teli» — это дротики, копья, словом, какое-то оружие. «Incendere» значит «жечь». Сжечь тысячу оружия?

Она нетерпеливо цокнула языком. Но тут в голове что-то щелкнуло. В Корфу она слышала, что в октябре то ли в ноябре британские власти задержали несколько кораблей, шедших в Албанию. Корабли были нагружены ворованным британским оружием.

Это тот заговор, о котором говорил Персиваль. Заговор Исмала. Последняя строчка относилась к огнестрельному оружию. Тысяча ружей или пушек.

Но Исмал не мог сам достать столько оружия. Ему должны были помочь. Эсме достаточно было взглянуть на бумаги, разбросанные на столе сэра Джеральда, чтобы по почерку понять, кто был помощником.

«От Джеральда воняло, когда он приезжал».

Неужели вдова знала? Может — да, а может — нет. Но Персиваль должен был знать.

Эсме засунула послание на место, завинтила королеву и обернула вместе с другими фигурами. У нее будет много времени, чтобы обдумать это по дороге домой.

Листок, на котором она расшифровывала послание, она поднесла к свече и держала, пока от него не остался только пепел. Она погасила свечу и вышла из кабинета.

Когда в кабинете погас свет, Исмал нахмурился:

— Он подает сигнал беды, хотя ее не должно быть. Остальные комнаты темные.

— Может, это хитрость, — ответил Ристо.

— Не такой он дурак, чтобы попытаться меня предать. Стой здесь и наблюдай. Я поговорю с Мехметом.

Исмал выскользнул из сада на улицу. Мехмет стоял на своем посту у черного хода.

— А, хозяин, вы услышали мои молитвы, — прошептал Мехмет. — Вы велели мне оставаться здесь, но…

— Что случилось? Мехмет показал рукой:

— Ее окно было темное, потом недавно в нем ненадолго зажегся свет, и опять стало темно.

— Больше нигде света не было?

— Нигде. Слуги еле дождались, чтобы господа легли спать. Я заглянул, когда в ее окне возник свет. Слуги так и не добрались до кроватей. Двое лежат на полу в столовой, один сидит, положив голову на стол. Еще один свернулся калачиком возле своей кровати. — Мехмет хохотнул.

— И все же что-то неладно… — Исмал смотрел на окна Эсминой спальни. — Перед этим она подслушивала под окном кабинета. Интересно, что она узнала?

Мехмет пожал плечами:

— Слуги отрубились на несколько часов. Посторонние не входили. Остались только запуганный мужчина, старуха, мальчик и маленькая воительница. Даже если они набросятся все четверо, битва будет всего лишь развлечением. — Он посмотрел на Исмала: — Хотя вы любите с ней бороться.

— Тсс. Даже смотреть на ее окно. — Исмал оторвал от окна взгляд. — Мне лучше держаться подальше от нее. Она делает из меня тупицу.

— Ее можно украсть, и к тому времени, как другие проснутся, мы будем далеко от Англии.

— Нет. Я не стану рисковать всем из-за женщины. Во второй раз. Она… — Он оборвал себя, сделал знак Мехмету и сам распластался на стене дома.

Через миг они услышали щелчок дверной ручки. Дверь отворилась, и маленькая фигурка вышла из тени. Эсме, черт бы ее побрал… с кожаной сумкой через плечо. Там только одежда… или шахматы? Он подождал, пока она закроет дверь, вынул пистолет и прыгнул.

Это только страшный сон, уверял себя Персиваль. Огромный уродливый человек с размаху ударил его по глазам камнем в форме шахматной фигуры.

Но глаза все равно не открывались. Он медленно поднял руку, она была тяжелая, как свинец, и стал искать глаза. Нашел один глаз и пальцами раздвинул веки.

Было темно, и комната качалась. Лучше на это не смотреть. Он уронил руку на кровать и попытался заставить работать заторможенные мозги. Выяснилось, что думать он может только о том, как же его тошнит. Если бы вырвало, было бы прекрасно, но слишком много работы.

В горле жгло. Он опять поднял свинцовую руку и пошарил возле кровати. Вода. Она где-то здесь. Но он не мог дотянуться. Он подполз к краю матраса и попробовал опять. На этот раз рука ткнулась в кувшин, и вода залила ему лицо. Он попытался слизывать капли, но язык не слушался. Он застонал.

Он хотел лежать тихо-тихо, заснуть, но страшный сон его караулил. И было еще что-то важное, что он должен был сделать.

Он сполз с подушки и спустил ногу с кровати. Потом другую. Долго, долго тонул, падал. Приземлился на что-то твердое. На пол.

Он сразу же почувствовал приступ рвоты. Он подполз под кровать, подтащил ночной горшок, и его вырвало.

После этого упражнения телу не стало легче, но мозги слегка прочистились от тумана.

Персиваль лег на бок, прижался щекой к холодному полу и постарался думать. Однажды с ним уже было такое, он напился, — когда одноклассник стащил несколько бутылок портвейна из запасов мистера Сейпера. Но тогда физические ощущения были другие.

Если он не пьян, вполне возможно, что он болен. Мозг подсказал, что кто-то сделал его больным. Возможностей было две: а) его накачали наркотиками и б) его отравили. Это подтверждало его подозрения. Только он сейчас не мог вспомнить, что конкретно он подозревал.

Усилия вспомнить привели к новому приступу рвоты, и Персиваль опять вступил в небольшую дискуссию с ночным горшком.

Мозг подал сигнал одобрения. Он был готов сотрудничать. Персиваль вспомнил о письме миссис Стоквелл-Хьюм, которое он вытащил из пустого камина в библиотеке Маунт-Идена. В памяти всплыло отвратительное чувство, когда в саду ему почудилось, что за ним кто-то наблюдает. Можно было перебирать в памяти и дальше, но и этого Персивалю хватило, чтобы напомнить, что он решил что-то сделать. Сегодня ночью, еще но того, как это случится. Он не знал точно, что именно. Но ему казалось, что это происходит сейчас. Он должен это остановить.

Он попытался встать, но не смог. Усилия опять привели его к ночному горшку. После этого мозги прочистились настолько, что предложили: если ты не можешь идти, то попытайся ползти. И также предупредили, чтобы он не свалился с лестницы.

Вариан привязал усталую лошадь к столбу и вынул из подсумка потрепанную ковровую сумку. Он не рассчитывал, что его пригласят переночевать. Едва ли его вообще впустят в дом. Хотя не было еще и полуночи, особняк Брентмора был погружен в темноту. Улицу заполняли экипажи, спешащие с одного праздника на другой. Как всегда, по ней слонялись бездельники, не говоря уж о шалопаях, выискивающих, какую бы выкинуть пакость. Небольшую верховую лошадь его светлость им бы отдал, но в сумке у него лежали пистолеты, а в ближайшем будущем он не сможет себе позволить другую пару прекрасных пистолетов фирмы Мантон.