Украсть у президента - Гриньков Владимир Васильевич

Служащая банка попросила Корнышева предъявить документы. Он передал ей паспорт на имя Геннадия Алексеевича Мухина и почти не удивился, когда оказалось, что господин Мухин действительно арендует ячейку в хранилище банка. Заполнили требуемые формы. Там Корнышеву надо было расписаться. Он поставил подпись, которой расписывался всегда, по крайней мере, в то время, в которое он себя помнил как Святослава Корнышева, и эта его подпись удивительным образом совпала с контрольной подписью, когда-то оставленной на специальном бланке господином Мухиным, но и теперь Корнышев решил не удивляться, а предоставить возможность событиям идти так, как они идут.

– Ключ у вас с собой? – вежливо осведомилась девушка.

– Да.

– Пойдемте, – предложила она.

Корнышев и девушка спустились по лестнице в подвальное помещение. Здесь был ярко освещенный коридор, камеры слежения и ни одной живой души. Они прошли немного и уперлись в перегородившую коридор решетку, за которую можно было попасть, только открыв запертую на замок дверь. Девушка ту дверь открыла с помощью магнитной карты, которую держала в руках. Просто приложила карту к замку, раздался короткий писк, контрольные лампочки перемигнулись с красного на зеленый – и можно было идти дальше.

Девушка распахнула перед Корнышевым дверь, сказала вежливо:

– Прошу вас!

А впереди были двадцать метров коридора и еще одна такая же решетка – дверь, и Корнышев вдруг обнаружил, что все это очень похоже на клетку. Он сейчас войдет в эту клетку, дверь за его спиной захлопнется со щелчком, и Корнышев окажется в западне, откуда уже не будет выхода.

Он замешкался, и девушка прошла за решетку первой. Корнышев не двигался с места.

– Прошу вас! – повторила девушка и улыбнулась призывно.

Корнышев уже знал, что туда не пойдет.

– Извините, – пробормотал он. – Я совсем забыл… Я дома забыл… То, что должен был принести… В сейф на хранение положить, в смысле…

Он попятился. Девушка смотрела на него с растерянной полуулыбкой. Корнышев развернулся и быстро пошел прочь.

Это ловушка. Специально подобранное место, куда он никого не может отправить вместо себя, а должен явиться лично, сам. До сих пор ему удавалось изворачиваться, а они позволяли ему действовать чужими руками, никак не проявляли себя, усыпляли его бдительность, готовили решающий удар.

Кто его может перехватить? Кто-то в операционном зале? Посетителей там не было, только две женщины. Или кто-то уже появился за то время, пока Корнышев был внизу?

Он быстро взбежал вверх по лестнице, метнул по сторонам настороженным взглядом. Все те же две женщины, никого тут за последние минуты не добавилось. Охранник? Корнышев шел прямо на него. Охранник смотрел в глаза Корнышеву. Руки… Руки у него свободны… Оружие в кобуре… И до охранника еще десять шагов. Если он даже потянется за оружием – достать не успеет. Бить его сразу. Сбить с ног, пистолет из кобуры и – вон из банка.

Охранник посторонился, открывая Корнышеву путь к двери.

Значит, не охранник.

И все равно это ловушка.

Корнышев толкнул дверь, вышел из банка, замер у двери, оценивая обстановку. Припаркованная машина. В ней никого. Справа приближаются женщина с девочкой. Похожи на мать и дочь. Слева никого. Но лучше уехать машиной. Отказаться от услуг первого из остановившихся авто, как когда-то учили, сесть во вторую из остановившихся машин, а дальше уже действовать по обстановке.

Подошел к дороге, взмахнул рукой.

Остановилась машина. Женщина за рулем. С каких это пор наши женщины стали заниматься извозом?

Корнышев помахал рукой – ничего не надо, мол, я передумал.

Женщина уехала. И сразу подкатила следующая машина. Парнишка за рулем. Лет восемнадцать – девятнадцать. Корнышев склонился к открытому окну машины, чтобы вступить в переговоры. И первая пуля, прилетевшая откуда-то сзади сверху, попала ему в спину. Он рухнул на дверцу машины и сполз по ней. Ничего не понявший, но сильно испугавшийся водитель рванул машину с места. Корнышев остался лежать на асфальте. Вторая пуля попала ему в голову.

Стрелявший в Корнышева человек без суеты уложил свою винтовку в чехол, подобрал с пола гильзы, прошел через всю квартиру, спустился вниз, сел в машину, где его дожидался напарник. Поехали.

– Все нормально, – сказал стрелок, упреждая возможный вопрос своего напарника.

– Долго бегал, гад.

– Сколько отмеряно было, столько и бегал. У нас все по графику, – сказал стрелок. – Лишнего не побегаешь.

Где-то в недрах видеомагнитофона неспешно скользила лента, а на экране телевизора двое находившихся в комнате зрителей видели убогое убранство казенного кабинета и в том кабинете − сидящего перед видеокамерой человека с затравленным взглядом убитого и не ждущего ничего хорошего от этой жизни существа. В том кабинете был еще кто-то – невидимый собеседник человека перед видеокамерой, и этот «кто-то» обнаруживал себя только голосом.

Голос за кадром:

– Назовите себя: фамилия, имя, отчество!

Человек на экране испуганно зыркнул в объектив видеокамеры и поспешно ответил:

– Иванов Виталий Сергеевич!

Голос за кадром:

– Кто вы по профессии? Чем занимались до момента совершения преступления?

– Водитель я… На КАМАЗе… Был… В Рязанской области.

Голос за кадром:

– А фамилия Ведьмакин вам известна?

– Конечно!

Голос за кадром:

– Кто такой Ведьмакин?

– Потерпевший… Я его, в общем… В состоянии алкогольного опьянения… Убил…

Голос за кадром:

– А вот этот человек вам знаком?

Появившаяся в кадре рука прежде невидимого человека выложила на стол перед осужденным Ивановым фотографию. Иванов всмотрелся в снимок, покачал головой.

– Нет, я в первый раз вижу.

Голос за кадром:

– Этого человека зовут Святослав Геннадьевич Корнышев. Вам это имя о чем-нибудь говорит?

– Нет, не слышал никогда.

Один из зрителей обратился к другому, показывая на человека на экране:

– Как думаешь – он искренен?

– На все сто! – уверенно ответил собеседник. – Ни Корнышева он не помнит, ни о Ведьмакине не знает ничего, кроме того, что он этого несчастного Ведьмакина когда-то угрохал в пьяном угаре. Мозги ему прочистили основательно. Он теперь ни за какие коврижки не вспомнит, что никакой он не Иванов, а генерал Калюжный Олег Харитонович.

– Кончать его надо было сразу, этого Калюжного.

– Нельзя было сразу. Тут очередность, – засмеялся собеседник. – Сначала Ведьмакина закопали, он живой был гораздо опаснее, нельзя было его в тюрьму возвращать. Но если взяли из тюрьмы человека на время, так надо непременно возвратить, чтобы бухгалтерию вертухаям не портить. Отдали им Калюжного под видом зека Иванова. Там начальник тюрьмы свой в доску, он молчать будет, с ним уже все договорено. Недельки через две у осужденного Иванова случится внутреннее кровоизлияние – и он помрет в тюремной больничке.

Оба собеседника непроизвольно посмотрели на экран, где, пока еще живой, что-то говорил осужденный Иванов, который на самом деле был Калюжный, и жить он будет совсем недолго, да и то только потому, что ему здорово повезло, потому как ему надо было подменить умершего вперед него Ведьмакина, и смерть Ведьмакина отсрочила смерть самого Калюжного, такой вот вышел ему счастливый билет, хотя он сам об этом даже не догадывался.

– Выключи, хватит.

Погас экран телевизора.

– А мужика этого долго гоняли, – будто с упреком произнес один из мужчин.

– Какого? Корнышева?

– Да, так, кажется, его фамилия.

– Ушлый оказался. Подготовка хорошая. Мы его выводили на закладки, а он все время кого-то другого вместо себя подставлял. Пришлось делать персональную закладку, для него лично. Там он и спекся.

– М-да, люди гибнут за металл, – сказал мужчина, поднялся из кресла, подошел к окну и долго смотрел на переливающуюся огнями Эйфелеву башню. – Но это с гарантией? – неожиданно спросил он, не оборачиваясь.