Фронтовые повести - Адий Шарипов

А у стен города на Волге, как узнавали по радио подпольщики, развертывалось в эти дни упорное, кровопролитное сражение.

Но борьба не затихала и здесь, далеко от Волги. Велиславль, как и прежде, подвергался методичным бомбардировкам советской авиации. Крупной фугасной бомбой подняло на воздух офицерскую гостиницу, на станционных путях взрывались и горели воинские эшелоны… Стремясь уберечь свое хозяйство от новых разрушений, генерал Рихтер требовал максимально рассредоточивать боевые самолеты на отдыхе. «Маскировка, маскировка!»— настойчиво повторял он. Однако и замаскированные машины становились жертвой ночных бомбежек.

Интересную новость принес однажды переводчик городской управы Алтай Сырымбетов. С Большой земли недавно вернулись несколько молодых партизан из отряда, где нашла первый приют группа Нонны Авериной. Ребята побывали в Москве, выступали на митингах в городах и поселках Подмосковья, освобожденных от фашистов. Несколько раз молодых партизан приглашали к себе в гости рабочие московских фабрик и заводов. Народных мстителей принимали секретари Центрального Комитета комсомола, побывали они и в Кремле, где с ними беседовал маршал К. Е. Ворошилов.

— Везет же людям! — вздохнула Валя.

Алтай грустно повесил голову. Он признался, что каждое свидание с кем-либо из людей, пробравшихся в город из леса, постоянно напоминает ему славные партизанские дни. Жаль, что повоевать пришлось так мало! А среди ребят уже есть настоящие рекордсмены. Он сам знает несколько молодых парней, один из которых уничтожил более 40 фашистов, другой — около 30. К тому же они еще постоянно «работают» как подрывники — каждый из них участвовал в крушении двух, а то и трех эшелонов противника.

— Ничего себе арифметика! — восхищался Алтай. Рассказ его только растревожил старую рану Вали.

Сколько раз она мечтала о такой вот борьбе! Пусть ее «лицевой счет» был бы куда скромнее, чем у этих ребят-партизан, но все же это был бы ее конкретный счет с врагом.

— Вот уж это ты брось! — заявил ей Алтай. — Опять ты за старое… Если хочешь знать, то у тебя счет посолиднее. Да-да, ничего я не выдумываю!

И он стал уверять Валю, что ее «поварская» работа в тылу врага приносит немцам колоссальный ущерб. Один «мессершмит» стоит примерно столько же, сколько вооружение десяти тысяч солдат. Или же сто бронетранспортеров. Или десять орудий. Но ведь это стоимость только истребителя! А если сгорит бомбардировщик?.. Нет, деятельность разведчика в тылу врага равна боевой силе крупного фронтового соединения.

Как и прежде, спокойная логика Алтая быстро обезоружила девушку. И все же Валя, будь ее воля, предпочла бы не «скрытую бухгалтерию», как она называла подсчеты Алтая, а свой, непосредственный счет в борьбе с ненавистным врагом. И завидовала партизанам, людям с оружием в руках.

Приближалась двадцать пятая годовщина Великого Октября. И вот уже второй раз приходится встречать праздник в кровавой борьбе с фашизмом.

Четверть века — такая дата, которую принято отмечать особенно. И Валя не сомневалась, что в мирное время весь советский народ отпраздновал бы 25-летие Великого Октября с необычайным размахом. Она представила себе кумачовое убранство города, гром оркестров, нескончаемое шествие людских колонн, и впервые за все время оккупации почувствовала удручающую усталость.

Алтай Сырымбетов, бывавший теперь на конспиративной квартире довольно часто, принес известие, что партизанские соединения крупными силами нанесли удар по станции Белозерки. Нападение произошло ночью, но партизаны подтянули артиллерию и минометы. Бой продолжался несколько часов. Оттеснив охрану станции, партизанские подрывники заложили мины и фугасы под все основные сооружения. Разгром неприметной вроде бы станции причинил немцам колоссальный урон: железнодорожная ветка вышла из строя на целых семь суток. А ведь по этой линии идет огромный поток военных грузов.

О действиях партизанских отрядов Алтай рассказывал с восхищением, и Валя понимала, что переводчик управы тяготится своей работой и всей душой рвется на передовую линию борьбы с врагом. Известия об успехах партизанских соединений бывают для него настоящей отдушиной: они прибавляют ему силы и помогают нести нелегкую службу.

Перед самым праздником Алтай пришел необычайно возбужденный.

— Друзья, — провозгласил он с порога, — у меня прекрасные новости!

Алтай рассказал, что в ночь на 5 ноября партизаны провели небывало дерзкую операцию и разгромили станцию Прилесье. Крупная прифронтовая база немецко-фашистских войск перестала существовать. В результате ночного налета уничтожено 17 самолетов, 13 автомашин, взорван эшелон с бронетягачами, склад, водокачка, узел связи, семафоры. Кроме того, убито около 400 немецких солдат и офицеров.

Генерал-фельдмаршал фон Клюге всерьез забеспокоился о безопасности тыла своих войск. С этих пор он уже не называл партизан «лесными бандитами». Действия народных мстителей приняли такой размах, что теперь в донесениях генерала говорилось о настоящем «втором фронте», с которым столкнулись немцы на оккупированной территории и который потребовал от немцев значительных военных сил. Гитлеровское командование бросило против партизан полки с фронта, усилив их карательными частями СС, власовцами, финским лыжным батальоном и «вспомогательной полицией» Велиславля и прилегающих районов.

— Настоящая война, — заметил Володя Ольхов.

— Настоящий фронт, — уточнил Алтай. — Не сомневаюсь, что и гестапо не останется в стороне. А это, товарищи, уже по нашей части.

Беда подкралась к подпольщикам поздней осенью.

О первых признаках надвигающегося несчастья подпольщиков предупредил Алтай. Он как-то спросил Володю Ольхова, давно ли поступали сведения из Петровки.

— Ну… как давно? Точно я, конечно, затрудняюсь сказать. Но в общем-то… А почему это тебя интересует?

— Понимаешь, — признался Алтай, — мне кажется, что наши люди в Петровке стали вести себя довольно беспечно. Дескать, столько времени работали — и ни одного провала. Не жизнь, а малина!

— По-моему, ты зря паникуешь, — возразил Владимир. — Ты же знаешь, что там у нас Рудольф. Человек он особенно осторожный. Или Майя Серова… Белкину мы оттуда убрали. Правда, еще Еня и Боря. Но ребята тоже серьезные.

— Новых никого не принимали? А сам ты встречался с теми, кто поступает в организацию?

Володя задумался.

— Видишь ли, по-моему, это даже лучше, что новички не имеют представления обо всех членах подпольной организации. Они знают только тех, кто рядом с ними, пока мы к ним присмотримся, узнаем получше. Да и на случаи провала так безопаснее.

— Кто-то ведь у нас там прибавился, — сказал Алтай.

— Есть кое-кто, — согласился Володя. — Но они знают двух-трех, редко четырех наших товарищей… А что, есть какие-то подозрения?

— Как тебе сказать? — неуверенно ответил Алтай. — Страшно, конечно, ошибиться. Но меня как-то вызывали в гестапо, и я уже на выходе столкнулся с одним человеком. Черт его знает почему, но лицо его мне показалось знакомым. Нет-нет, здесь, на нашей квартире, я его ни разу не видел! И все же забыть я его не могу. Что он там делал? В гестапо, ты знаешь, так просто не ходят. И вот мне кажется, что это один из тех, кого мы в прошлом году освободили из лагеря на Взгорье.

— Надо будет проверить, — задумчиво согласился Володя.

Однако для проверки у подпольщиков уже не осталось времени. Через несколько дней в Березовку пришла большая машина, крытая брезентом. Из кузова выскочило десятка полтора солдат полевой жандармерии. Солдаты быстро оцепили домик, где жила с матерью Еня Светлова.

К тому времени Ени уже не было в Березовке. Заподозрив за девочкой слежку, товарищи немедленно перевели ее в Петровку. Там Еня вела наблюдение за движением поездов и машин по железной дороге и шоссе, осуществляла связь, иногда ходила на минирование большака.

Обыск в доме Ени не дал результатов. Прибежал местный староста и сказал, что Еню видели в Петровке. К счастью, солдаты прельстились приглашением старосты и отправились к нему обедать. Мать Ени, не теряя ни минуты, бросилась в Петровку.

Но она не намного опередила солдат. Еня и Боря Горин едва выскочили из дома, когда машина с солдатами жандармерии уже въезжала в поселок. Оставалось одно — спрятаться в кустарнике на болоте.

— Бегите же, бегите! — подгоняла их мать Ени.

— Мамочка, а ты? — испуганно спросила Еня.

— Да бегите же! — закричала мать. — Боря, уведи ее! Боря Горин схватил девочку за руку и силой потащил ее от ворот.

Вместе со старостой подвыпившие жандармы пришли к опустевшему дому. Староста удивился, увидев мать Ени.

— Э, уже здесь? — воскликнул он. — Быстра, быстра… Вы ее караульте, ваше благородие, — посоветовал староста офицеру. — Она знает, где дочка. А без нее мы не найдем.