Мяч, оставшийся в небе. Автобиографическая проза. Стихи - Новелла Матвеева

Синее море

Ивану Киуру

Синее море, белая пена,Бурных волн бесконечная смена…

Знаю — за той чертой,За поволокою,За волоокою далью далёкою, —Знаю — за той чертойВечно чудесные,Мне неизвестныеСтраны лежат.

В зарослях тёмных райские птицыТак горят — как лучи сквозь ресницы!

Там по прибрежию дружною пароюХодят рядком какаду с кукабаррою.

А за утёсамиТам носом к носу мыМожем столкнуться,Можем столкнутьсяПорой с утконосами —В дюнах, под солнцаЛучами раскосыми.

А за лианами переплетённымиТам водопады стоят веретёнами…

Ветер травой шумит,Равнина тянется…Там кенгуру,Там кенгуру пробежит —И вдруг оглянется!..

Синее море, белая пена,Бурных волн бесконечная смена…

1970

Река

Когда одна я, совсем одна,И вечер свеж после жарких дней,И так высоко стоит луна,Что земля темна и при ней,

И холодный ветер пахнет травой,И веки смыкаются в полусне, —Тогда является мне на стенеРека       и чёлн теневой.

А в том челне старина Гек ФиннСтоит вполуоборот:И садится он, и ложится в челнок,И плывёт, закурив, плывёт…

В лучах пароходов и городов,Один-одинёшенек-одинок,Становится точкой его челнок,       Но не так, чтоб исчезнуть совсем,       Но не так, чтоб исчезнуть совсем…

И все ему на реке слышныОстроты встречных плотовщиков.Спросите, а чем они так смешны?И смысл у них каков?

А просто смех на реке живёт,А просто весело ночью плытьВдоль глухих береговПо реке рабов…Но в свободный штат,Может быть!

Вдоль глухих береговПо реке рабов…Но в свободный штат,Может быть!..

1973

Поэты

Когда потеряют значенье                    слова и предметы,На Землю, для их обновленья,                    приходят поэты.Под звёздами с ними не страшно:                    их ждёшь, как покоя!Осмотрятся, спросят (так важно!):                    «Ну что здесь такое?

Опять непорядок на свете без нас!»

       (Кругом суета:       Мышь ловит кота,       К мосту рукава       Пришиты,       От всякой букашки       Ищет защиты       Бедный великан!

       Зелёный да алый       На листьях дымок, —       Их бархат усталый       В жаре изнемог…)

Вступая с такими словами                    на землю Планеты,За дело, тряхнув головами,                    берутся поэты:Волшебной росой вдохновенья                    кропят мир несчастныйИ сердцам возвращают волненье,                    а лбам — разум ясный.

А сколько работы ещё впереди!

       Живыми сгорать,       От ран умирать,       Эпохи таскать       На спинах,       Дрожа, заклинать       Моря в котловинах,       Небо подпирать…

       (Лучами блистает       Роса на листе,       Спеша, прорастает       Зерно в борозде.)

Привет сочинителям славным,                    чьи судьбы предивны!Но колбасникам, тайным и явным,                    поэты противны —Что в чужие встревают печали,                    вопросы решают…Ах, вопросы нам жить не мешали,                    ответы — мешают!

И скажут ребятам такие слова:

       «Вы славу стяжали,       Вы небосвод       На слабых плечах       Держали,       Вы горы свернули,       В русло вернули       Волны грозных вод…»

       Потом засмеются       И скажут потом:       «Так вымойте блюдца       За нашим скотом!»

Когда потеряют значенье                    слова и предметы,На Землю, для их обновленья,                    приходят поэты.Их тоска над разгадкою скверных,                    проклятых вопросов —Это каторжный труд суеверных                    старинных матросов,

Спасающих старую шхуну Земли.

1968

Старинный бродяга

В мороз и зной                     в юдоли земнойВижу я ночью свет без огня.Свой дом и очаг                     у каждого есть,Но нет его у меня.

Свой дом и очаг                     у каждого есть,Но нет его у меня.

У птицы есть,                     у ящериц есть,Есть у крота, у всех, кто живёт,И только меня                     на празднество дняНикто не ждёт, не зовёт.

Проскачет всадник,                     следом — другой,Но я ничего у них не прошу,Я только спою:                     «Дорога — мой дом» —И дальше в путь ухожу…

Люблю я утра                     первый восход,Люблю я погоду, если тиха,Гнездо жаворонка                     в жёлтых полях,Костёр, костёр пастуха.

Люблю я даль                     с гуртами овецИ над очагами тающий дым,Боярышника                     багряный венецИ месяц ранний над ним.

В мороз и зной                     в юдоли земнойВижу я ночью свет без огня…Свой дом и очаг                     иметь может всяк,Но нет его у меня.

1976

Пёстрый ларчик

Вечный закон

Кто умён — не хитёр. Кто хитёр — не умён.От начала времён до скончанья времёнНеизменным останется вечный закон:Кто умён — не хитёр. Кто хитёр — не умён.

* * *

Скупой берёт за всё: за чувство раздраженья,С каким он грабит вас (в порядке одолженья),За кукиш, каковой он сам же вам подносит…Ведь кукиш тратится в процессе подношенья!

Плагиатор

И плагиатор ценит тон любезности.Зови ж его не хищником словесности,А… сборщиком фольклора безымянногоВ среде поэтов мировой известности.

* * *

Мудрец вопросы миру задаёт.Дурак ответы скорбные даёт.(К тебе, глупец, как раз не обращались;Ведь ты и есть причина всех невзгод!)

* * *

С холодностью снегов мы чистоту связуем,Но «жизненным теплом» блудливость именуем.Скажи: нельзя ли быть и чистым и живым?Трагический исход — неужто неминуем?

* * *

Сто тысяч лет подряд погонщик бил осла.Сто тысяч лет подряд из раны кровь текла.Но кто дерзнёт сказать, что в мире не хваталоПри этом «трепетности, ласки и тепла»?

* * *

Шалуны Языка, ослепительные пустомели!А видать, не напрасно вы так в Языке нашумели:Это бунт обычайности, скрипку ломающей с треском,Чтоб никто не узнал, что играть вы на ней не умели.

* * *

«Что есть Истина?» — голос раздался в ночных небесах,Обратись к Языку (что всегда как солдат на часах).А Язык — промолчал. Потому что «решительной ломке»Подвергался как раз… И стоял в это время в «лесах».

* * *

Есть, есть разрыв — ручаюсь головой! —Меж сущностью и формой стиховой:От формы — пляшешь, носишься, летаешь…От сути — ковыляешь, чуть живой…

* * *

— Чего тебе, тоскливое созданье?— Мне дайте форму. Но — без содержанья.Я формалистка. Ибо только формаЕщё не причиняла мне страданья.

А меня осенило!

За что седой Восток так долго и упрямоХайяма избегал? А тут была программа:«Коран или Хайям», — сказали мусульманеИ так естественно избрали… не Хайяма!

* * *

Какие ни имей жестянщик недостатки,Не отразиться им на мировом порядке.Философ и халиф! На мягком воске мираЛишь ваших слабостей застынут отпечатки.

* * *

Поэт не о себе скорбит. Как ни тяжкаЗависимость певца от черствого куска,Стократ ему больней, что от куска зависятУмы, характеры, народы и века.

* * *

В дыму интриг, убийств и зуботычинЛишь Летописец сдержан и приличен.Держись, не падай! Ибо в целом миреОдин за всех ты должен быть логичен.

* * *

Когда заносчивость припишут вам лукаво,Но и на равенство у вас отнимут правоИ каждой курице дозволят клюнуть вас,—Ловите этот час и знайте: это — слава.

* * *

Не верь, что постоянство приедается.Такая мысль ничем не подтверждается:Когда ж успело б нам приесться качество,Которое так редко попадается?

Небольшое уточнение

Поскольку в историческом потоке —Не вдруг поймешь — где доблести, где склоки,—Давай не на историю молиться,А на ее отменные уроки!

Преемственность

Вбежал и уязвлённо заявил:«Сальери никого не отравил!»Возможно. Но спустя два века после страннойКончины Моцарта — откуда этот пыл?

* * *

Бесчинства объясняются войной.Зловредный нрав — природою дурной.И только честь ничем не объяснима.Но верить можно только ей одной.

1970-е

Жорж Санд