Мой любимый герцог - Эви Данмор

усмехнувшись. – Увы, Перегрин. Первое же искушение – и я рухнул, как карточный домик. – Он слегка покачнулся на стуле. – И на случай, если это ускользнуло от твоего внимания, я ужасно напился, а еще обдумывал различные способы уничтожения профессора Оксфордского университета.

– В Оксфорде я напивался чуть ли не каждый день, – пробормотал Перегрин.

– Знаю, – сказал Монтгомери. – Потому и отправил тебя служить в Королевский флот.

Перегрин похолодел. Неужели именно сейчас разговор коснется его судьбы? Если повезет, его просто под охраной отправят в Плимут и на несколько лет он застрянет в Королевском флоте. Вообще-то за свой поступок он заслуживает прежде всего хорошей порки. Нет, конечно, брат никогда не бил его раньше, но ведь всегда бывает первый раз. Почти наверняка ему урежут содержание, а может, Монтгомери отвернется от него и никогда больше с ним не заговорит.

Монтгомери уставился на него удивительно трезвым взглядом поверх сложенных домиком рук.

– Тебя ведь интересует, что с тобой будет дальше?

Перегрину удалось выдержать его взгляд.

– Я готов ответить за свой поступок.

А потом Монтгомери сказал странную вещь:

– Ты понимаешь, что твоя судьба мне небезразлична, Перегрин?

– Э-э… Да, сэр.

Герцог вздохнул.

– Не уверен, что понимаешь. – Он провел рукой по усталому лицу. – Так, говоришь, она была расстроена?

– Мисс Арчер? Да, весьма.

– Теперь-то я понимаю, что, возможно, предложение было сделано не лучшим образом, – пробормотал Монтгомери. – И думаю, что она и в самом деле лгала, – загадочно добавил он.

– А она знала, что ты упал с лошади, перед тем как, э-э, сделал предложение? – спросил Перегрин, потому что ему не терпелось узнать, как будут развиваться события, да и, черт возьми, судьба брата была небезразлична.

– Да. А что?

– Ну, знаешь ли, думаю, ни одной леди не понравится, когда ей делают предложение сразу после того, как ударятся головой.

Монтгомери помолчал.

– Может, и так. Еще я, кажется, назвал ее трусихой, – добавил он.

У Перегрина отвисла челюсть.

– Я, разумеется, в таких делах не разбираюсь, но разве так говорят, когда делают предложение?

– А еще я… Боже… – простонал Монтгомери. – Прошлой ночью я был не в себе… слишком настойчив.

Конечно, он был слишком настойчив, подумал Перегрин, потому что именно таков был настоящий Монтгомери: настойчивый, энергичный… и немного пугающий. Хотя наверняка он никого не собирался пугать. Монтгомери всегда имел четкий план действий и ожидал от других, что они будут неукоснительно следовать ему. И даже не подозревал, что его напор пугал обычных людей. Это было не совсем привычно – непоколебимо стремиться к благородной цели, отбросив лишние эмоции. Но, возможно, таким образом он сам загнал себя в ловушку – никто не защитил Монтгомери от западни, в которой он оказался после смерти отца.

Странное ощущение овладело Перегрином – будто он вот-вот бросится вниз головой в Айсис с моста Магдалины, понятия не имея, что скрывается в ее темных, непрозрачных водах.

Дело в том, что Монтгомери нужна была герцогиня – надежная, умная, сильная, с которой бы он считался, которая поддерживала бы и вдохновляла его. Тогда бы от Перегрина отстали. И хотя мисс Арчер во многих отношениях не была подходящей невестой для Себастьяна, возможно, в самом важном она была идеальна. Она заставила Монтгомери чувствовать. И даже, вполне вероятно, она сделает его брата счастливым.

Монтгомери слишком пьян и может не вспомнить утром то, что услышит сейчас. И все же стоит попытаться. Перегрин глубоко вздохнул.

– Думаю, тебе следует кое-что узнать о мисс Арчер…

Глава 31

Люси жила на улице Норэм-Гарденс в половине тесного домика из желтого кирпича. Вторую половину занимала леди Мейбл. Такая договоренность вполне устраивала обеих – незамужним леди, еще не вышедшим из брачного возраста, не полагалось жить в одиночестве. Аннабель просыпалась по утрам в скрипучей кровати, испытывая облегчение от отсутствия хозяев дома, с которыми хочешь не хочешь пришлось бы вступать в разговоры и которые непременно требовали бы придерживаться заведенного порядка. Целыми днями она до полудня сидела с печальным видом в укромном уголке эркера с умиротворяюще тяжелой кошкой Люси на коленях.

Люси занимала одну из двух комнат на верхнем этаже, ее экономка – другую, а весь первый этаж был полностью отведен для рабочих целей. В одной из жилых комнат стоял старый печатный станок, в гостиной место пианино заняла швейная машинка и тюки ткани для транспарантов и поясов. Большой канцелярский шкаф вишневого дерева был заставлен стопками чистой бумаги, старыми брошюрами и копиями всех выпусков журнала «Женское избирательное право» с 1870 года. Стена вокруг камина была оклеена газетными вырезками, некоторые из них уже пожелтели, некоторые были совсем свежие, как, например, статья с первой полосы «Гардиан» об их судьбоносной демонстрации. Большое растение в горшке слева от камина давно засохло и умерло, казалось, только тронь коричневые листья – и они рассыплются в пыль.

– Здесь же можно устроить все так красиво… – сказала Хэтти, входя в гостиную в сопровождении Люси. – Ты уверена, что не…

– Да! – отрезала Люси. – Я уверена. Это место для серьезной работы, и никакие женские штучки здесь не нужны.

Хэтти надула губки.

– И все равно не понимаю, как красивые портьеры могут помешать работе.

Аннабель попыталась улыбнуться. Одни и те же препирательства происходили каждый раз перед тем, как они приступали к работе, и было что-то умиротворяющее в этих маленьких повседневных стычках, тогда как остальное в ее жизни лежало в руинах. Всю прошлую неделю они собирались вчетвером вокруг огромного стола в центре комнаты, словно хирурги на операции. Нужно было разослать ежемесячный информационный бюллетень, кроме того, через несколько дней Люси собиралась понаблюдать за дебатами в парламенте с Дамской галереи.

– Ого, что это у нас здесь? – воскликнула Хэтти и из-под груды пустых чашек достала журнал. – «Гражданка»? Просто возмутительно!

– Что же там возмутительного? – спросила Аннабель, не поднимая глаз.

Она сгибала пополам и вкладывала в конверты информационные бюллетени, которые Катриона обрезала, чтобы они поместились в конверт. Хэтти, вместо того чтобы писать на конвертах адреса, уселась в кресло, уткнувшись носом в журнал. Название «Гражданка» жирными алыми буквами пересекало титульный лист.

– Весьма радикальное издание, – заметила Катриона. – Там публикуют статьи на