Анимация от Алекса до Я, или Всё включено - Александр Новгородцев

— Иди ты в Гойнюк, Боб!

После обеда мы перетащили колонки на пляж, на пирс водрузили подиум для будущих победителей лодочной регаты и там же постелили ковровые дорожки. Вид пляжа приобрёл надлежащий праздничный вид, с белыми полотнищами, несущими на себе символические юбилейные позолоченные эмблемы отеля, и сотнями разноцветных шаров, слабо колышущимися вдоль канатов. Работая, я видел будущих соперников, которые тренировались запрыгивать в лодку и грести. Но поскольку выполняли эту операцию на песке, то понять, насколько они сильны, я не мог. У меня самого опыта в гребле было немного. Полчаса в Египте, когда я брал лодку напрокат и плюс ночные вылазки с девчонками, носящие больше романтический, чем спортивно-прикладной характер. Эти же ребята, как сказал Джан, соревнуются каждый год и в течение месяца перед турниром тренируются, так как победа в такой гонке считается престижной среди простых работников, и что, если бы Боб раньше вспомнил про приказ, мы бы тоже потренировались, чтобы не опозориться.

Команд было чуть больше дюжины и набраны из крепких парней, которые похвалялись своим мастерством и доблестью друг перед другом. Понятие доблести заключалась в том, чтобы по-быстрому разобрать вёсла, погнуть у оставшегося одну лопасть, а вторую снять и спрятать. Они пытались погнуть и само весло, но эта задача оказалась достаточно непроста, по причине его тяжеловесности, отличавшей его от остальных — более лёгких. Это весло вместе с ехидными пересмешками досталось мне, как явившемуся позже всех, вследствие решения организационных моментов. Вместе с веслом, досталась и самая тяжёлая лодка, что стало причиной новых порций полускрытых ладошками смешков конкурентов.

Боб вообще представлял, что сначала я должен объявить вместе с ним о начале гонки, а потом бежать с пирса на пляж и догонять остальных. Я заверил, что сама идея конечно гениальная, но я могу всё испортить, если случайно впопыхах прихвачу микрофон с собой. Бобу пришлось согласиться, что теоретически такое возможно, и, скрипя зубами, взял в суфлёры Машу.

Команды выстроились на праздничном берегу. Собралась публика, представленная как гостями, так и персоналом. Естественно, большинство туристов ободряюще кричали моё имя, что меня воодушевило, а остальных соревнующихся заставило неприязненно на меня коситься, в виду отсутствия такой поддержки их кандидатурам. Я был единственным иностранцем, контрастировавшим цветом волос и глаз со смуглыми ребятами, и чувствовал себя подобно Чак Норрису, попавшему в плен к вьетнамцам. Попытался выяснить у соседей, так как сам Джан куда-то запропастился как только начался рабочий процесс по подготовке пляжа к торжеству, какие правила соревнований, надо ли оплывать буйки или достаточно дотронуться веслом, но они только злорадно посмотрели на меня, радуясь неопытности конкурента.

Какое-то время мы сушили вёсла, я ожидал крика вроде: «На старт, внимание. Марш!», — от судьи, либо выстрела из стартового пистолета или самого судью, но здесь, очевидно, всё вершилось иначе. Может быть, ждали голосовой команды от Боба с пирса, но я видел, что он занят перепалкой с невозмутимой Машей. Хотя микрофон и был прикрыт ладонью, но по пляжу всё равно разносилось приглушённое: «Что это, йя. Я здесь шеф! Проблем вар?..» — и далее по списку.

Кто-то из самих участников счёл, что пора начинать и яростно поволок лодку к воде. Остальные заметили этот порыв и тоже споро задвигались, завывая как янычары. Я замешкался, поскольку ожидал объявление фальстарта и уже официального начала, но появившийся сзади Джан сказал:

— Алекс, можна. Давай! — и я рванул.

У кромки берега тем временем образовался небольшой завал из участников, пробираясь через который, я обменял своё весло, пусть и без разрешения владельца, на более пригодное к гребле.

Похоже, что основная задача турков виделась им не в том, чтобы финишировать первым, а чтобы не дать это сделать другим, поскольку недалеко от берега была вторая сцепка из лодок, бранящихся людей и вёсел, молотящих куда придётся.

Нестандартный вес моего каноэ и хорошая стартовая скорость, которое получило судно в ходе моего разгона, сыграло мне на руку — инерционно протаранив и разметав по сторонам лодки других участников. На несколько секунд время будто бы застопорилось, и я, в лучших традициях гонконгских боевиков, уклонялся от лопастей, выброшенных рук и вздыбленных лодочных носов. Затем время разморозило свой ход, и я включился в работу веслом. Когда уже достиг буйков, за мной в погоню устремилось пара лодок, вышедших из завала, остальные опять занялись абордажем. Возвращаясь, я почти поравнялся с одной из лодок преследователей и увидел человека-мишень, озлобленно скоблящего ненавистью мой лик. Он перестал грести и взял весло наперевес, словно турнирный рыцарь. Я поддержал эту затею и выбил супостата из лодки. Он попытался зацепится за весло, и на несколько гребков я обмакнул его в море, потом он отвалился. Пару раз в меня ещё пробовали метнуть вёсла караулящие у берега команды, но глазомер их подводил, только зря расстались с инвентарём и гребли дальше ладонями. Я лихо совершил скоростной разворот, оставив пенящуюся воронку водоворота, и передал эстафету. Джану оставалось только ровно прокатиться в прогулочном темпе, что он и проделал, возвращаясь на финиш в позе медитирующего Будды.

Радости Боба, что анимационная команда одержала победу в этом мероприятии, которое сразу же лишилось статуса плебейского, не было предела.

Опережая нас, он забрался на подиум и собственноручно принял призы из рук мистера Тайяра.

Второе место досталось верблюжьим сынам во главе с Мухаммедом, на третьем очутились знакомые повара. Нас с Джаном осчастливили эксклюзивными махровыми белоснежными халатами, в которых мы гордо прошествовали по территории отеля. Изредка омрачали вкус победы свежезаселённые недовольные туристы из Украины, которым уже приелась этническая турецкая музыка, звучащая отовсюду, и они требовали поставить что-нибудь нормальное вроде «сердитой Верки».

— Сегодня ниможна, — отвечал Джан и ему пришлось улепётывать в халате, спасаясь от разъярённых туристов, у которых уже началось бешенство от всех этих завываниях на цымбалах и флейто-лютнях.

Я перевёл их пожелания Бобу, но тот, пребывая в благостном расположении духа после осушения призовой бутылки шампанского в одно лицо, даже не счёл нужным реагировать своими стандартными монологами на беспокойных «факин пипл». Только вяло потряс приказом, в котором значилось музыкальное сопровождение празднование дня Отеля национальной музыкой. До вечера наша работа была выполнена, и я предпочёл направить туристов к Марио, который танцевал с официантами турецкие народные танцы у бассейна.

Это был единственный день в году, когда ни один работник отеля не пробовал притворяться, что ему интересны мнения иностранных гостей. Сегодня был праздник самих работников, день всеобщего расслабона, и я видел тех самых недовольных украинских туристов, захвативших бар как стратегический объект, оставленный без присмотра, и хозяйничающих в нём на правах оккупантов. Впрочем, вскоре достигнув определённого градуса, они капитулировали, усыпав храпящими телами пространство над и под стойкой. В тот же вечер нас покинул Джан, сославшись на неотложные семейные дела, и укатил в родную Анкару. Так Мустафа стал врио диджея.

Вечером празднование продолжилось праздничным концертом с участием известных в Турции приглашённых артистов и выносом на сцену огромного торта с причудливой сливочной лепниной, обсыпанным кондитерскими розочками сверху донизу, достойным стола Карла Девятого. Торт, в который Боб всеми своими действиями ведущего, ещё не выбравшись окончательно из-под игривой власти шампанского, норовил упасть, чем подвергал предвалидольному переживанию за такую незавидную судьбу своего детища главного шеф-повара Юсуфа. Сладкобисквитное творение на ура разошлось среди двухсот присутствующих, а Маше удалось отведать порции аж за пятерых персон, которым, по причине малого возраста, ещё нельзя было столько сладкого, как объяснила своим подопечным киндервожатая.

Мне на всём этом праздновании досталась роль переводчика за Бобом, читающему по бумажке, чем так славен Rose отель. Английского перевода никто не удосужился сделать, а сами турки, судя по их лицам, не всегда понимали речь шефа, перемежающуюся выходящими пузырьками от шампусика. Что уж говорить про меня, с начальным знанием османского языка. Впрочем, никто не отслеживал, что именно я перевожу, а я не всегда улавливал смысл происходящего, так что, цитируй я даже по памяти содержание второго тома «Война и Мир» руководство отеля сочло бы, что я рассказываю про именные даты-вехи в истории становления отеля. Поэтому говорил, что первым взбредёт в голову. Так, выдумал, что главным архитектором и проектировщиком отеля был русский с фамилией Николай Морозов, и отель получил название в его честь, Морозов отель. Но, как это водится, со временем часть букв потерялась и русский архитектор был позабыт. Что первоначально вообще хотели построить крокодиловую ферму, но потом решили, что туристов содержать выгоднее, и открыли гостиницу. Но бассейны остались как напоминание о тех временах, когда в них ещё плавали крокодилы. Шведского стола в те далёкие времена ещё не знали. Приезжающим гостям выдавались рыболовные снасти, и питались они тем, что сумеют поймать.