Отец Пепла - Илья Олегович Крымов

— Как только я скажу, ты отошлёшь приказ.

Шираэн кивнула и молча перешла к столу, на котором лежала доска для работы с инакоизмерными струнами. Все настройки были выставлены, клин ждал своего часа. Тем временем «луковица» загудела сильнее прежнего, вибрации от работы этого загадочного механизма передавались всем поверхностям, и магесса всерьёз испугалась, что они собьют настройки.

— Мой бог! — Старшему мастеру приходилось кричать, чтобы перекрывать гул работающей машины, а дрожь земли едва ли не сбивала его с ног. — Мы готовы…

— СЕЙЧАС, ЧАРОДЕЙКА!

Шираэн положила левую ладонь на клин, сделала несколько быстрых и сложных движений, и сразу затем пол под ногами вздрогнул так, что она упала.

///

Артефакты, созданные Шираэн Гурдвар по заказу Улдина Необъятного, были довольно просты, вся их задача ограничивалась приёмом одного единственного, вписанного заранее в их опознавательные контуры сигнала через одну единственную из мириад инакоизмерную струну, после чего артефакты давали всего лишь две команды: смешивание; запал. Вот и всё. Однако же они были созданы мастером и филигранно откалиброваны таким образом, чтобы срабатывать кластерами с выверенной задержкой. Поэтому, когда Шираэн Гурдвар послала сигнал, её маленькие творения, размещённые на тысячи ста семи колоннах, державших подземный город, сработали безукоризненно.

Шдаваргарн затрясло так, словно он находился в жерле пробудившегося вулкана, но не так сильно, чтобы город раскололся. Земля вокруг внешних стен пошла трещинами, весь город судорожно вздрогнул раз, другой, третий, а потом медленно стал подниматься.

— Тысячелетиями, легат, — сказал Туарэй, следя, как медленно уменьшались окружавшие горы, — гномы стремились доказать всему Валемару, что их пресловутое Ремесло ничем не уступает, а даже превосходит Искусство магов. У них это не получалось, несмотря на все преимущества и сильные стороны первого. Но сегодня, легат, впервые со времён Второй Войны Магов в небо поднялся целый город. И сделали это гномы, сделали Ремеслом! И он мой! Единственный летающий город в мире, легат, принадлежит мне!

Бог улыбался, его глаза горели янтарными звёздами.

— Это величайшее достижение, мой император…

— Горный Государь задумал невероятное, когда понял, что мир приближается к концу. Но такое решение могло прийти в голову только гному, — поднять величайшие города Кхазунгора в небо, превратить их в летающие крепости с огромными армиями, большими запасами ресурсов, укрыться наверху, когда мир покроют ядовитые язвы и попытаться пережить… дурак. Весь Валемар будет принадлежать Господам, не только глубины, но и суша, и воздух, от них нельзя будет огородиться или спрятаться, только сбежать. Но это больше не важно! Шдаваргарн первым поднялся в небо, и он — мой!

— Это величайшее достижение, — повторил легат.

Туарэй вдохнул полной грудью, он наслаждался чувством медленного тяжеловесного подъёма, ощущал себя на вершине мира, несмотря на все эти высокие горы вокруг.

— Мой император, могу ли я задать вопрос?

— Говори, — благодушно позволил Туарэй.

— Что дальше?

Бог усмехнулся:

— Ну, разумеется, самый важный вопрос для деятельных и кипучих. Легион ждёт указаний?

— Жаждет, мой император.

— Хм. Я только что приказал рунным мастерам вести город на восток. Наша цель — Абсалодриум Восходный. У меня есть дело к тамошним магам.

— Нас ждёт война?

— Нас всегда ждёт война, легат, но не в этот раз. Время до прибытия объявляется для легионеров свободным.

— Я позабочусь, дабы они провели это время с пользой, мой император.

Туарэй нахмурился.

— Ты не понял божественного указания, легат, — сказал он, — свободное время не для тренировок и учений, а друг для друга.

— Мой император?

— Откуда возьмутся новые легионеры, легат? Мне объявить набор среди гномов, или, ты считаешь, что люди из первого попавшегося поселения будут достойны испить драконьей крови?

— Нет! — излишне резко ответил Фуриус Брахил, которого подвело обычное хладнокровие.

— И я так не думаю. Чтобы в будущем у нас появились десть когорт, нашим нынешним легионерам нужно свободное время для создания новых легионеров. Пусть отдыхают, общаются, обживают… казармы. Время ещё есть.

— Я понял вас, мой император.

Город продолжал набрать высоту, ветра становились всё злее, а бог вдруг рассмеялся.

— Мой император?

Туарэй ответил не сразу, сначала смех его утих, потом долго играла широкая улыбка.

— Вспомнил тут. Давным-давно, когда я был ещё смертным мужем, мне выпало сразиться в заклятым врагом. Он оказался намного, намного могущественнее и одолел меня. А потом убил. Но незадолго до того враг сказал мне: «мотылёк дракону не соперник». И вот… нет, постой, память подводит меня. Это сказал другой… другое существо. Хм, как странно, я действительно всё хуже помню, кем был раньше…

Бог замолчал, следя за тем, как большинство заснеженных вершин скрывается за гранью крепостных галерей.

— Мой император, — тихо произнёс Брахил, — если вы желаете я отправлюсь на поиски и уничтожу вашего врага…

— Безмозглый червь! — рыкнул Туарэй, резко повернувшись к своему чемпиону с оскалом и ненавидящим пламенем в глазах. — Стал бы я богом, если бы не умел нести возмездие своими руками! Мой враг давно мёртв… как камень! Я убил его, как и всех остальных, кто стоял против меня, либо обманывал меня!

Брахил смотрел на почерневшую от огня великанову кость, пережидая божественный гнев.

— Прошу прощения.

Огромный город крепость Шдаваргарн медленно плыл по воздуху на восток; каменная полусфера его нижнего панциря щетинилась обломками тысячи ста семи каменных колонн и мягко светилась десятками исполинских рун. Ничего подобного Валемар не видел уже почти пять тысяч лет.

— Я убил его, — повторил Туарэй уже спокойнее, — а насмешили меня спутавшиеся воспоминания. Мотылёк дракону не соперник, верно. Разве что…

«По итогу Джакеримо был прав, — мотылёк сгорел, а дракон остался. Не иронично ли?»

Эпилог

Зиру сидела в тёмном каменном коробе, поджав колени к подбородку. Ей было холодно, голодно, хотелось пить, но ни одно из чувств не достигало высшей степени мучительности. Всё просто длилось, будто замерло на терпимой ступени. Блеклый зеленоватый свет шёл от иероглифов на стенах и полу, какая-то часть истории рассказывалась там, но Зиру не могла и не желала её читать. Единственное, чего она хотела, это вырваться из темницы, в которой не было решёток и замков. Зато был страж. Стоял в коридоре напротив, абсолютно неподвижный, статуя чёрного мрамора гигантского роста, с башенным щитом и копьём, шакальим шлемом на голове. От него веяло смертью, уж этот запах Зиру ни с чем не спутала бы. Неподвижность обманчива, любая попытка выйти без разрешения будет прервана ударом копья, выточенного… или отлитого из чёрного стекла. Оно длинное, дотянется до любого уголка камеры. Сколько времени прошло? В темноте казалось, что годы.

Последние воспоминания Зиру были сумбурными, сначала она прошла сквозь великую боль, растворялась в агонии, потом краткое прояснение и вспышка света. Все дети знают, что нельзя смотреть на солнце, но что делать, если само солнце смотрит внутрь тебя? Это было как летняя болезнь, когда ещё маленькая Зиру жила в Анх-Амаратхе и ей напекало голову до потери сознания. Потом она долго болела, мучилась мигренью и тошнотой, горела изнутри, а мерзкие жрицы презирали её ещё больше. Они-то могли входить в огонь как в воду, а от солнца только крепли… тупые шлюхи Элрога.