Рассвет - Октавия Батлер

Рядом с Куртом кто-то, сопровождаемый женщиной с мачете, ударил ближайшего оолой топором в грудь, оставив там зияющую рану, и когда то упало, замахнулся еще раз, чтобы добить.

Через секунду оба они уже лежали на земле без чувств, сраженные сзади прикосновением чувственных рук другого оолой. К тому времени раненое оолой уже снова поднялось на ноги. Его рана сочилась сукровицей, но оно сумело добраться до места, где стояли плотной группой люди, которых собрала вокруг себя Лилит. Там раненое оолой тяжело опустилась на землю.

Лилит взглянула на Элисон, Врея и Леа. Те глядели во все глаза на раненое оолой, даже не пытаясь приблизиться к нему. Тогда Лилит подошла к оолой сама, увидев, как мгновенно, не взирая на ранение, сосредоточились на ней его щупальца. Стоит только ей совершить неосторожное движение, которое может показаться оолой опасным, как оно одним прикосновением лишит ее сознания.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросила она.

Рана оолой находилась там, где у людей расположено сердце. Из раны текла розовая сукровица, образующаяся из смешения двух жидкостей – чистой и прозрачной и настолько интенсивно красной, что казалось, она не может принадлежать живому существу. Кинематографическая кровь. Кровь с постеров фильмов ужасов. Хотя из такой устрашающе широкой раны кровь должна была бить фонтанами, из оолой крови вытекало на удивление немного.

– Я уже прихожу в себя, – спокойно ответило оно Лилит. – Рана неопасная.

Оолой помолчало.

– Я до конца не верило в то, что они попытаются напасть на нас и начнут убивать. Тяжело было удержаться от того, чтобы не начать убивать в ответ.

– Вы должны были предвидеть это, – сказала Лилит. – У вас было достаточно времени для того, чтобы досконально изучить нас. Вы сказали нам, что собираетесь полностью изменить наш вид, вмешавшись в генофонд наших детей, что может означать только одно – то, что люди, как вид, полностью исчезнут. Какую вы ожидали ответную реакцию?

Оолой снова сосредоточило на ней свои щупальца.

– Если бы ты выступила на их стороне с оружием в руках, то по меньшей мере один из нас погиб бы в этой схватке. Другим людям вряд ли под силу одолеть кого-то из нас, но ты смогла бы, ты гораздо сильнее.

– Я не хочу никого убивать. Я просто хочу, чтобы вы оставили меня и всех остальных в покое. Да вы и сами это знаете.

– Я знаю, что ты все время думаешь об этом.

Отвернувшись от Лилит, оолой начало лечить свою рану осторожными прикосновениями чувственной руки.

– Лилит! – крикнула Элисон.

Оглянувшись к Элисон, Лилит поторопилась взглянуть туда, куда та лихорадочно указывала.

Беспомощно корчась, как ни одно оолой до этого, Никани лежало на земле. Стоявшее напротив Курта Кахгуяхт внезапно нырнуло под его топор, выбросило вперед чувственную руку, парализовав своего противника. Курт был последним из сражающихся людей, кто упал без чувств. Тэйт по-прежнему находилась в сознании и держала на коленях голову Габриэля, которого почти в самом начале схватки обездвижило Кахгуяхт. К Лилит и сидящему рядом с ней раненому оолой направлялся Виктор, без признаков оружия в руках – раненое оолой было оолой Виктора, догадалась Лилит.

Однако ей было безразлично то, как пройдет встреча оолой и Виктора. Они смогут решить свои проблемы сами. Она бросилась к Никани, держась на расстоянии от чувственных рук других оолой, которые могли в суматохе ужалить и ее тоже.

Над Никани уже стояло низко пригнувшись Кахгуяхт, что-то приговаривающее тихим голосом. Как только Лилит упала на колени по другую сторону Никани, Кахгуяхт замолчало. Огромная рана Никани сразу приковала к себе ее взгляд. Его левая чувственная рука была почти напрочь отрублена и держалась только на узкой полоске упругой серой кожи. Из раны струилась прозрачная жидкость и красная кровь.

– Господи Боже мой! – выдохнула Лилит. – Его можно спасти?

– Надеюсь, – ответило Кахгуяхт своим невероятно спокойным тоном, который так ненавидела Лилит. – Ты можешь помочь ему.

– Да, конечно, я помогу. Что я должна делать?

– Ложись рядом с ним. Обними его и прижми чувственную руку к тому месту, где она должна быть, чтобы та смогла прирасти, если только это еще возможно.

– Прирасти?

– Сними с себя всю одежду. Оно слишком слабо, чтобы преодолеть ткань.

Мгновенно послушно раздевшись, Лилит легла рядом с Никани, стараясь не думать о том, как это может выглядеть для стоящих неподалеку оставшихся на ногах людей. Наверняка после этого никаких сомнений в том, что она является изменницей, у них не останется. Обнажившаяся для того чтобы возлечь на поле сражения с врагом. Теперь от нее отвернутся все – даже те, кто принял ее сторону недавно. Но она только что потеряла Джозефа. И теперь не может позволить себе потерять Никани. Она не позволит себе просто стоять рядом, наблюдая, как тот умирает.

Как только она прилегла рядом с ним, оно молча подалось к ней. Повернув голову, она поискала глазами Кахгуяхта, чтобы узнать, что делать дальше, но Кахгуяхт уже ушло чтобы заняться Габриэлем. По его мнению здесь не происходило ничего, что могло бы показаться ему важным. Тут и в самом деле не было ничего особо важного и необыкновенного, просто лежало его дитя, раненое и умирающее.

Приникнув к ней всеми своими щупальцами, которыми только могло достать ее, щупальцами и головы и тела, и проникнув в нее, Никани впервые дало ей ощущение того, о чем она давно задумывалась – боль! Ощущение было такое, словно она внезапно превратилась в игольную подушечку. Охнув, Лилит только огромным усилием воли не позволила себе отстраниться прочь. Боль была терпимой и скорее всего не имела ничего общего с тем, что чувствовало сейчас Никани – если конечно оно вообще когда-либо испытывало боль.

Прежде чем ей удалось заставить себя взять полуотрубленную чувственную руку Никани и приложить ее к необходимому месту, Лилит предприняла две безуспешные попытки. Рука была сплошь испачкана липкими жидкостями телесных выделений, а со стороны рубленой раны свисали полоски красных и серых тканей и сухожилий.

Наконец ухватив руку как следует, она прижала ее к ране-обрубку, от которого та не так давно росла, так крепко, как только могла.

Но этого было недостаточно, наверняка требовалось что-то еще, о чем она не знала. Она не верила в то, что такой массивный, сложный орган мог вновь прижиться на теле своего хозяина безо всякой другой помощи только лишь потому, что его прижимали туда руки человека.

– Дыши глубже, – хрипло шепнуло ей Никани. – Дыши спокойно и размеренно. И держи мою чувственную руку обеими руками.

– Левой рукой держать трудно – ты ее крепко держишь и вошло в нее в нескольких местах, – выдохнула в ответ она.