Стальные сны. Серебряный клин - Глен Кук

— Растолкуй-ка поподробней. Чтобы до меня дошло, — попросил он наконец.

— В этот здоровенный гвоздь поймана душа Властелина. Это означает один дурной кусок железа. Ты можешь получить изрядную мзду от профессионального мага. Бьюсь об заклад, он истолчет это в своего рода вечный талисман. Знаешь, как в сказках.

— Но мы-то не маги, — нахмурился Смед.

— Мы будем посредниками, — нетерпеливо сказал Талли. — Мы пойдем туда, расковыряем эту хреновину из дерева и запрячем ее получше, пока повсюду не пойдут слухи о пропаже. А потом сами пустим слушок, что она продается. И толкнем ее тому, кто больше заплатит.

Смед нахмурился еще больше, выжимая из своих мозгов все, на что они были способны. До гениальности ему было далеко, но мелочного хитроумия хватало ровно на умение выживать при любых обстоятельствах.

— Звучит как чертовски опасное для меня дело. При всех обстоятельствах нам нужна помощь, чтобы выстоять в этой передряге.

— Верно. Если бы это было так просто добраться до места и высвободить эту чертову штуковину, но двоим явно не по зубам. Большой лес особенно суровое местечко для ребят, которые ничего в лесу не понимают. По мне, так нужны еще двое, один из которых должен в этом хорошо разбираться.

— Выходит, пирог придется делить на четверых, Талли. И сколько обломится каждому?

— Почем я знаю? Но если выждать, пока как следует не вздуют цену, хватит на всю жизнь. Потом, я и в голове не держал делить куш на четверых. Только на две части, Смед. Тебе и мне. Семейное дело.

Они переглянулись.

— Значит, у тебя уже есть задумка, — сказал Смед. — Выкладывай.

— Знаешь Тимми Локана? Который служил в армии. Правда, недолго.

— Ага. Ровно столько, чтобы хватило времени прикинуть, как слинять оттуда за ближайший бугор. Знаю. Этот подойдет.

— Он служил достаточно. Тамошние порядки знает, а в Курганье мы запросто можем нарваться на солдат. Будешь лить слезы, если его однажды найдут на задворках с проломленной головой?

— Нет, — с легкой душой ответил Смед.

О чем речь. Пускай себе находят с продырявленным черепом кого угодно. Лишь бы не Смеда Стаха.

— А как насчет Старого Рыбака? Он частенько ставит капканы в Большом лесу.

— Этому хватит пары добрых стрел. После того, как провернем дело.

— Все, что нам надо — это доброкачественные крючки. Эти ребята не из тех, кто мог бы попытаться захапать нашу долю. Ну, что скажешь? Согласен пойти на дело?

— Что нам светит? Повтори-ка еще разок.

— Будем жить как короли. Ну, идем говорить с парнями?

— Почему бы нет, — пожал плечами Смед. — Что я теряю? — Он задумчиво посмотрел на потолок.

— Ровным счетом ничего, — согласился Талли. — Оделся бы ты, что ли.

— Говорить будешь ты, — сказал Смед, спускаясь по лестнице. — У тебя лучше выходит.

— Годится.

Уже на улице Смед вдруг спросил:

— Ты в своей жизни хоть кого-нибудь шлепнул?

— Нет. Нужды не было. Но не вижу проблем.

— А мне раз пришлось. Перерезал парню глотку. Не так легко, как ты думаешь. Кровищи было… И чертовски много шуму. И прорва времени уходит, пока такой не сдохнет окончательно. Потом они пытаются тащиться за тобой. До сих пор по ночам кошмары вижу. Как тот малый пытается меня с собой прихватить.

Талли искоса посмотрел на двоюродного брата и скорчил презрительную гримасу:

— Ну так проверни это как-нибудь иначе в следующий раз.

III

Каждую ночь, если только луна давала достаточно света, странная хромая тварь, двигавшаяся бесшумно, словно неясная ночная тень, выскальзывала из чащи Большого леса и прокрадывалась в то охваченное запустением гибельное место, что называется Курганье. В этой обители смерти даже воздух был насквозь пропитан тленом, одуряющим зловонием гниющей плоти. Здесь, в неглубоких, выкопанных наспех общих могилах разлагалось великое множество тел.

Ковыляя на трех конечностях, тварь осторожно огибала не поддающуюся разложению громадную тушу дракона, пробиралась в яму, которую копала ночь за ночью, устраивалась там, подобрав под себя задние ноги, а потом принималась терпеливо и упорно копать единственной передней лапой. Роясь в земле, она часто поднимала морду, настороженно поглядывая в сторону лежавшего в руинах городка и находившегося в нескольких сотнях ярдов к западу военного поселка.

Там размещался большой гарнизон, прикрывавший Курганье от вторжения преступных банд и следивший, не появятся ли хоть малейшие признаки пробуждения спавшей здесь под землей древней злой тьмы. Долго это тянуться не могло. Грянула битва, в которой нашел свою погибель дракон и в которой потеряла переднюю лапу бестия, роющая по ночам яму. После сражения город и поселок оказались разрушены и опустошены, а нужда в дальнейшей охране Курганья отпала.

Но властям даже в голову не пришло перевести на новое место службы оставшихся в живых гвардейцев. Те из них, кто не знал, куда податься и что делать дальше, так и застряли в здешних гиблых местах.

Для хромой бестии они были самыми заклятыми врагами.

Будь она так же здорова и крепка, как до битвы, эти люди ничуть бы ее не заботили. Тогда она справилась бы с ними играючи, ведь прежде она одна стоила целой роты солдат. Теперь же, когда тварь едва ковыляла на трех лапах, ее смог бы догнать любой. Поэтому, попадись она им на глаза, ей пришлось бы выдержать отчаянную схватку, прежде чем пуститься в погоню за вестником, которого гвардейцы наверняка пошлют своим хозяевам, стоит им обнаружить ее присутствие.

А справиться с их хозяевами, могущественными, жестокими и беспощадными, она не имела ни малейшего шанса даже в лучшие свои времена.

Ее же собственный господин больше не мог служить ей защитой. Его тело, искромсанное на куски, сгорело в огне, а душа его оказалась заточенной в тот Серебряный Клин, которым победители пробили его череп.

Организм бестии, внешне напоминавшей собаку, имел белковую основу, а размеры она могла менять по собственному желанию. Иногда тварь была величиной с большого пса. Иногда — со слона. Но увереннее всего она чувствовала себя, когда ее рост вдвое превышал размеры боевого коня. В великом сражении она успела разделаться с бесчисленным множеством врагов своего господина, прежде чем могущественные колдуны сумели изгнать ее с поля боя.

Снова и снова, крадучись, появлялась бестия у своей ямы. Появлялась, несмотря на испытываемое ею отчаяние, несмотря на адскую боль от ран, еженощно рискуя быть обнаруженной. Порой земляные стены осыпались, а после дождей яма едва не до краев заполнялась водой.