Ключ из жёлтого металла - Макс Фрай

— Ты меня заинтриговал. Начинаю жалеть, что сам не поехал в Краков.

— Дело поправимое. Но сейчас я тебя еще больше заинтригую. Оказывается, твой старый друг — я имею в виду йиглавского затворника — совершенно напрасно морочил мне голову, когда посоветовал отыскать пани Гражину. Потому что он сам помог ей найти покупателя. И, как ты понимаешь, прекрасно знал его имя. Но мне почему-то не сказал. Правда, интересно?

— Очень интересно, — согласился Карл. — Ладно, я ему позвоню.

— Позвони, конечно. Но учти, имя покупателя я уже выяснил. Это был, только не падай, приятель Черногука. Доктор Чума. Тот самый, который сегодня утром от меня на вокзале убегал. Не удивлюсь, если он купил ключ по просьбе пана Болеслева. Впрочем, я уже вообще ничему не удивлюсь. И в любом случае они — одна шайка. Круг замкнулся, с чем тебя и поздравляю. У меня от этого открытия волосы дыбом. Надеюсь, у тебя тоже.

— Ну, теперь все более-менее сходится, — неожиданно сказал Карл. — Понятно, почему пан Черногук так страстно стремился выяснить мой адрес. Конечно, ключ у него. Конечно, ему нужен наш подвал. Конечно, он хочет того же, чего хочу я сам: открыть дверь.

— За которой глухая стена, — напомнил я.

— Это, конечно, так, — согласился Карл. — Но никогда заранее не знаешь, чего ждать от древних тайников.

— Может, имеет смысл попробовать договориться? — спросил я. — У этих красавцев ключ, у нас дверь. Откроем ее вместе, вместе посмотрим, что будет. Странно, кстати, что Черногук сам это не предложил. Я бы на его месте…

— Мне кажется, — мягко сказал Карл, — тут есть ряд нюансов. Например, кто именно будет открывать дверь. Возможно, от этого многое зависит. А возможно, это не имеет значения, но пан Черногук по каким-то причинам думает, что имеет. Я, конечно, не знаю, Фил. Но чувствую, что дело именно в этом.

— Наверное, — согласился я. — Но теперь в любом случае придется начинать все сначала. Давай так. Для начала напиши Черногуку. Дескать, по нашим сведениям, оригинал ключа приобрел его знакомый, доктор Станислав Грочек. И мы, такие все из себя наивные зайчики, просим пана Болеслева посодействовать в переговорах. Посмотрим, что он тебе ответит. Напишешь?

— Так точно, сэр. Будет сделано, сэр. — Карл дразнился, но чувствовалось, что ему по душе мой напор.

— А я завтра же вернусь в Прагу, — решил я.

— Почему именно в Прагу? Какой в этом смысл? Если сам Черногук еще вчера был в Вильнюсе, а его приятель, по твоим же словам, сегодня утром приехал в Краков?..

— Смысла, возможно, никакого, — согласился я. — Но мне почему-то кажется, что следующий этап переговоров пройдет именно в Праге.

Я не стал говорить: «Я так решил», — услышав от меня подобную формулировку, Карл наверняка начал бы опасаться, что я не просто слегка повредился умом от избытка дорожных впечатлений, а качественно слетел с катушек. Но на деле все обстояло именно так: я решил застать Льва в Праге и не сомневался, что он будет там как миленький. Стать самоуверенным придурком оказалось гораздо легче, чем я предполагал.

Дело за малым — осталось вообразить себе такое развитие событий, при котором ключ попадет в мои руки. И этот вариант развития событий должен выглядеть чертовски убедительно. Потому что мне предстоит иметь дело не только с паном Болеслевом и его очаровательным дружком, но и с собственным скептическим умом, который в любой момент может оправиться от нокаута и заняться анализом — вот это действительно грозный противник. Но я как-нибудь справлюсь. У меня все получится.

— У меня все получится, — сказал я вслух. — Вот увидишь.

Карл одобрительно хмыкнул.

Я едва удерживался от искушения написать: All work and no play makes Jack a dull boy.[39] Ситуация была самая что ни на есть подходящая: я уже часа два сидел перед включенным компьютером и тупо пялился на пустой, как моя бедная голова, экран. Останавливало меня только то соображение, что рядом нет никого, способного оценить мое ловкое обращение с цитатами.

Правда, в отличие от Джека Торранса, я не собирался писать книгу. Моя задача была много проще. Этот тип в кепке, Макс или как его там, дежурный Вергилий, явившийся мне в сумрачном лесу, сказал, что в сложившейся ситуации следует выяснить, чего хочу я сам. И тогда, дескать, все будет по-моему. Сомнительная философия, чего уж там, но терять мне было нечего. Почему бы и не решить, чего я хочу? Вреда от этого уж точно не будет, а польза несомненна, пусть даже сугубо психотерапевтического свойства. Это тоже не помешает.

Зная собственное переменчивое настроение, дырявую память и умение искренне полагать любое свое мимолетное решение окончательным и бесповоротным — целых полчаса кряду, пока ему на смену не придет новое, — я заключил, что определяться с собственными желаниями следует в письменной форме. Тщательно их запротоколировать, чтобы не было потом искушения всякий раз заново метаться в потемках собственного сознания, вопрошая себя: так чего же я все-таки хочу? Нет уж, записано, значит, записано, не вырубишь топором. Придется прекратить духовные метания и продолжать хотеть, чего решил. Я всегда высоко ценил силу текста, особенно печатного, и если существует способ в кои-то веки поверить себе на слово, то вот он.

Но это оказалось вовсе не так просто, как я себе представлял. Хотя, по идее, тоже мне проблема — понять, чего хочешь. Желание — до сих пор я был в этом совершенно уверен — весьма агрессивное ощущение. Игнорировать его трудней, чем сформулировать, по крайней мере, так мне казалось всего два часа и полдюжины сигарет назад, когда я включил компьютер, легкомысленно решив: сейчас все быстренько запишу и лягу спать. Ага, как же.

Я встал, распахнул окно пошире, по пояс высунулся наружу, в прохладную, душистую весеннюю ночь. Вдохнул, улыбнулся, выдохнул, улыбнулся еще шире, снова вдохнул. И понял: вот чего-то в таком роде я и хочу. Чтобы так было всегда. Чтобы любое мое действие было простым, радостным, естественным и в то же время совершенно необходимым — как дыхание. И не только мое. Всякое действие. Жизнь. Вообще. Любая. Везде. А все остальное несущественно.

Мне показалось, что я понял что-то очень важное. Бросился к компьютеру и поспешно, не задумываясь, записал: Я хочу, чтобы все исполнилось смысла.

Оказывается, надо было просто начать, неважно, с чего и как. Меня прорвало, я писал торопливо, пропуская буквы и пробелы, все, что приходило на ум, не стыдясь убожества собственных формулировок: «Я хочу чтобы… и пусть тогда… и она… а он… и еще вот…»

Остановился, только когда захотел курить. Перечитал написанное, пожал плечами — а что, все правильно. Ужасно коряво написано, выглядит чертовски наивно, даже глупо, но по сути — правильно. Пусть все так и будет, я только «за». Но если кто-нибудь когда-нибудь это прочитает, я со стыда сгорю. Поэтому немедленно — выделить, удалить, сохранить. Вот так. Очень хорошо.