Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв. - Брюн Сергей Павлович

Антиохийский оммаж князя Раймонда де Пуатье (1137 г.). Первый опыт установления византийского сюзеренитета над франкской Антиохией

Подробные описания переговоров князя Раймонда де Пуатье и Иоанна II Комнина, оммажа Антиохийского князя и нового договора, заключенного у стен Антиохии, можно найти в книге Иоанна Киннама и хронике Гильома Тирского. Согласно «Краткой истории…» Киннама, «Раймонд часто выходил к василевсу и докучал ему предложением сдачи города, с тем, чтобы василевс был и назывался господином его, а он (т. е. князь Раймонд. — С. Б.) только правителем от имени василевса. Делая такое предложение, он сперва получал отказы и возвращался без удовлетворения; а потом, через несколько дней, когда по этому поводу было совещание ромеев, допущен был и он к тому, о чем сказано, и латинские войска вместе с так называвшимися у них братствами и областными переселенцами присоединились к василевсу»[1296]. Конечно же, есть все основания полагать, что византийский придворный историк лукавит, описывая, как франкский князь лично «докучал» василевсу предложениями о сдаче города, который ромейская армия, терпя потери, осаждала. Однако переговоры действительно, скорее всего, продолжались некоторые время, и василевс вполне мог несколько раз отсылать послов Антиохийского князя, продолжая осаду и требуя более выгодных условий. При этом, Киннам вполне четко передает суть соглашения: Раймонд де Пуатье признал права Иоанна II Комнина на Антиохию, однако сохранил власть над городом от имени ромейского василевса. Сам князь Раймонд, вместе со своими баронами, прелатами и всеми антиохийскими франками («областными переселенцами») признал сюзеренитет ромейского василевса. Примечательно, что представители военномонашеских орденов (госпитальеры и тамплиеры), которых Киннам называет «братствами», также посчитали себя связанными условиями договора с империей[1297]. Слова Киннама подтверждает и Ордерик Виталий: «Раймонд, чрез инвеституру, получил Антиохию как вассал императора, который обещал ему союз и поддержку против Дамаска и всех язычников»[1298].

Гильом Тирский оставляет более подробное описание этого нового соглашения между ромейским василевсом и антиохийским князем. По словам латинского хрониста, Раймонд прибыл в императорский лагерь и принес оммаж Иоанну II, приняв на себя все вассальные обязательства, «явственно проявив верность императору» и поклявшись на святых дарах в том, что отныне он будет беспрепятственно предоставлять ромейскому василевсу и его войскам доступ в Антиохию — как во время мира, так и во время войны. «В присутствии прославленных и знаменитых мужей императорского двора, он (Раймонд) должен был торжественно, вместе со всеми своими вассалами, принести клятвы верности и послушания. Он должен был принести священную клятву в том, что если господин император пожелает войти в Антиохию или ее цитадель, во время войны или мира, свободно и мирно, то князь не будет ему препятствовать (…) Если же господин император (…) мирно передаст Алеппо, Кесарию, Хаму и Эмесу князю, ибо тот должен был довольствоваться этими и окрестными городами, то князь передаст Антиохию империи, беспрепятственно, по праву владения»[1299]. Изучая условия договора, изложенные на страницах хроники тирского архиепископа, можно сразу же отметить несколько важнейших отличий «антиохийского оммажа» 1137 г. от предшествовавшего ему Девольского мира[1300].

По условиям Девольского мира, князь Боэмунд получал подтверждение своих прав на «пожизненное» владение Антиохией. В «Антиохийском оммаже 1137 г.», напротив, нет и никаких упоминаний о «пожизненных» правах князя Раймонда на Антиохию. В отличие от Боэмунда времен Балканского крестового похода (1107–1108 гг.), Раймонд (в 1137 г.) был еще молодым и полным сил человеком[1301]. Доверить ему Антиохию «пожизненно» значило отсрочить возвращение города Ромейской державе на отдаленный, неопределенный срок. По условиям «Антиохийского оммажа 1137 г.» Раймонд обязался передать Антиохию и окружавшие ее земли под непосредственную власть василевса, как только христианскими войсками будут отвоеваны великие мусульманские города Сирии, в частности — Алеппо, Хама, Хомс и Шейзар (последний Гильом Тирский именует «Кесарией»). Причем, если император Алексей I Комнин предоставлял Боэмунду право самостоятельно отвоевать «дарованные» ему мусульманские города Сирии, то Иоанн II Комнин готов был лично вести ромейскую армию в походы против Алеппо и Шейзара, ив буквальном смысле слова «передать» эти города Раймонду де Пуатье и антиохийским франкам, в качестве наследственных владений и компенсации за возвращенную ромеям Антиохию.

То, что договор 1137 г. строился именно на идее «обмена» покоренных мусульманских территорий на Антиохию, подтверждает, в своей хронике, и Михаил Сириец: «когда император завоюет сирийские земли, то есть Алеппо и другие города — он передаст их франкам, а франки, взамен, отдадут ему Антиохию, в исполнение клятвы, данной, в свое время, его отцу Алексею»[1302]. Кампания против сирийских мусульман планировалась на лето следующего, 1138 года, когда василевс, со своей армией, должен был вернуться из Киликии в Сирию. При завершении переговоров над цитаделью Антиохии был поднят императорский стяг — в знак покорности и вассалитета Антиохийского княжества. Конечно же, нельзя не отметить и еще одного отличия между договорами 1108 г. и 1137 г. Соглашение между Алексеем I Комниным и князем Боэмундом I было заключено на западном побережье Балканского полуострова — в полутора тысячах километров от границ Антиохийского княжества; договор Иоанна II Комнина и князя Раймонда де Пуатье был заключен перед стенами самой Антиохии, которые на протяжении предшествующих дней подвергались обстрелу византийских осадных орудий. Это последнее обстоятельство как нельзя лучше свидетельствовало об изменении положения в пользу державы Комнинов.

Парадоксальную и крайне идилличную картину примирения Ромейской империи и Антиохийского княжества оставляет Ордерик Виталий. Англо-нормандский хронист воспринимает оммаж князя Раймонда, принесенный василевсу Иоанну II, как завершение бессмысленной междоусобной войны христиан, виновниками которой, во многом, были латинские князья Антиохии, «два государя (Раймонд и Иоанн II. — С. Б.) заключили мир, направленный на благо пилигримов и всех верных Христовых греческой и сирийской земли (…) война, которую без всякой цели на протяжении сорока лет Боэмунд и его преемники вели против Алексея, война ставшая причиной пленения и смерти тысяч людей и великих потерь, наконец, милостью Божией, была остановлена двумя государями, Иоанном императором и Раймондом де Пуатье — к великой радости многих с обеих сторон»[1303]. Походы 1137–1138 гг. стали триумфом ближневосточной политики императора Иоанна II. Оказавшись перед лицом все возраставшей исламской угрозы, исходившей от державы Имад ад-Дина Зенги, франкские государи Заморской земли не могли отвергнуть притязаний василевса.

Распространение византийского сюзеренитета на всю франкскую Сирию. Оммажи графов Эдессы, Марата и Триполи. Позиция короля Иерусалимского

Вслед за князем Раймондом Антиохийским оммаж ромейскому василевсу принесли другие франкские правители Сирии — граф Жослен II Эдесский, полунезависимый граф Мараша — Бодуэн, и даже, вероятно, граф Раймонд II Триполийский. Граф Бодуэн Марашский принес оммаж Иоанну II либо осенью 1137 г., одновременно с князем Раймондом де Пуатье, либо весной 1138 г., когда василевс привел свои войска к Кайсуну. Согласно хронике Матфея Эдесского: «император ромеев поспешил на помощь осажденному Кишуму (Кайсуну), откликнувшись на коленопреклоненную мольбу графа Бодуэна»[1304]. О том, что в 1138 г. граф Жослен II Эдесский признал себя вассалом ромейского василевса, свидетельствует ряд упоминаний Гильома Тирского, Никиты Хониата и Михаила Сирийца. В своих действиях граф Жослен II показал себя полной противоположностью князю Раймонду Антиохийскому. Прямолинейный и горячий Раймонд во время войны и переговоров с василевсом постоянно колебался между гордым сопротивлением и честным изъявлением покорности. Жослен II был человеком совершенно иного склада и опыта. Рожденный в Сирии и искушенный в делах восточной политики, он готов был, отстаивая интересы Эдесского графства, лавировать между давлением Ромейской державы, эмира Имад ад-Дина Зенги и князя Антиохийского[1305]. У него явно не было желаний видеть усиление Антиохийского княжества, ни тем более — утверждения в Сирии ромеев, особенно если учесть, что его близкого родственника — князя Левона I Рубенида уже ожидала тяжкая судьба императорского пленника. Но даже с разгромом государства Рубенидов и вторжением ромейских армий в пределы княжества Антиохийского, Жослен II намерен был всеми возможными, военными и дипломатическими средствами искать выгоды для собственного, Эдесского графства.