Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1 - Альманах

Вплоть до 80-х годов XX века спекулятивный капитал не главенствовал в мировом хозяйстве. Правда, у него появились свои замысловатые теоретики типа Г. Зиммеля. Он, в противоположность М. Веберу, стал апологетом денежного капитала, доказывая, что никакой разницы между древним ростовщичеством и реальным производством нет: и там и там люди просто делают деньги. Не важно, что производит фабрикант или банкир: оба они делатели денег. А деньги, как известно, не пахнут. В итоге таких теорий мы стали жить в эпоху денег, они стали богом и новых русских. Богом духовно опустошенной молодежи. Их целью жизни стал не труд, не заработанное в поте лица благо, полезное ближнему, а «бабло». Их цель жизни – срубить бабки, лучше «зеленью», ловко обманув партнера и потребителя. Деньги, по Зиммелю, не пахнут! В денежной вселенной не играют роль качественные, тем более моральные различия. Зиммель и ему подобные стали первыми теоретиками долларового глобализма: если нет разницы между реальным производством и денежным капиталом, а денежный обмен универсален, то его имманентная логика ломает изоляционизм местных и национальных рынков, ведет к не знающему границ мировому рынку. К спекулятивному раю, не знающему никаких границ, ограничений и правил. И никакого «отложенного счастья».

Вслед за отменой золотовалютного стандарта доллара банки добились отмены правительственного контроля за обменом валют. Вашингтонский консенсус от 1989 г. и его символы неолиберализма и монетаризма постулировали свободный перелив капиталов: никаких национальных границ, полная «дерегламентация», никакого протекционизма. Конкуренция принуждает стремиться к бесконечному. К концу XX века болезнь стала очевидной: выгоднее не производить, а спекулировать, перегоняя в считаные секунды на электронных денежных рынках огромные суммы виртуальных денег. Многие корпорации, традиционно занятые производством ценимых обществом товаров, вынуждены ныне отзывать значительную часть активов из производства и бросать их в рискованные спекуляции на денежных рынках. Норма прибыли там намного (а порой и во много раз!) выше, чем в реальном производстве. Западный производственный капитал к тому же не выдерживает конкуренции дешевых китайских и прочих восточных товаров. Особенно опасно то, что виртуальные «электронные» деньги стали разрушителями сложившихся мер стоимости. Запасы и скорость их обращения ничем и никем не ограничены, за исключением скорости света.

Мировая финансовая олигархия успешно использует кризис для списания многотриллионной задолженности США – своего плацдарма в перманентной войне против всего человечества. Главным правилом, например, известного финансового спекулянта Д. Сороса, по его словам, является: «Руби, что клонится!» Клонится, опускается в отношении к золоту доллар. И Сорос одним из первых стал играть против доллара. Современный кризис – это крах того виртуального мира, который создала мировая финансовая олигархия.

Властители мира, которые регулярно встречаются то в Давосе, то на заседаниях Трехсторонней комиссии, все чаще с тревогой говорят уже о неуправляемой концентрации в немногих руках капиталов и власти. Счет идет уже не на сотни, а на десятки. Они жалуются друг другу на сверхъестественную власть тех, кто тайно управляет мировыми финансовыми рынками. Там царит мистика, дьявольская сила, всех и все подавляющая мрачная религия денег. Главный редактор ежемесячника «Le Monde Diplomatique» И. Рамонэ еще в 1990-х годах писал: «Во всем мире не более десяти лиц, кто знает, как обеспечивать сверхприбыль, как надо манипулировать курсами ценных бумаг и валют. Их называют хозяевами денежных рынков. Одно их слово – и все начинает рушиться: доллар падает, токийская биржа идет к краху и т.д. »[160] Не они ли сказали слово, чтобы начался и нынешний обвал? На планете создалось некое кибернетическое геофинансовое пространство. Хозяева денежных рынков могли и раньше (и имеют ныне еще большую возможность) вызывать кризисы, направлять их течение в нужное русло. Намеренно ли вызван нынешний кризис? Есть аргументы как за, так и против.

Итак, в мировой политике появился новый могущественный фактор – геофинансы. У них нет ни рода, ни племени, они вечные странники, кочевники в долларовом обличье. В прошедшие века властители – короли и императоры – тоже зависели от финансистов, от ростовщиков и банкиров. Не было без банкиров ни мира, ни войны. Банкиры исподволь ввергали народы в кровопролитные войны, создавая спрос на кредиты, расширяя денежные рынки. Но в те века на них все-таки была управа, короли жесткой рукой ставили их на место. В наше время финансовая олигархия уже никого не боится, ни от кого не зависит. Некогда ее самый опасный противник – монархия – повсеместно ими повержен. Но кое-где монархам позволили существовать и прислуживать.

Мир до сих пор не осознал, какая беда произошла в 1991 г., когда рухнула великая Советская империя, не признававшая у себя ссудный капитал: власть фининтерна стала безграничной. Над миром нависла тирания финансовой олигархии. Ее нетерпеливые идеологи стали бросать вызов Организации Объединенных Наций – «курьезному стеклянному дому на Ривер-стрит». Какие еще нации? Нации для них уже не главные субъекты международных отношений. Банки, биржи, денежные рынки, рынки золота, картели основных природных ресурсов – вот кто должен, по их мнению, править миром и быть членами мирового парламента. Кстати, это логично, если мы живем в «рыночной демократии». Сорос так и обосновывает эту демократию: «Рынок голосует каждый день. Он заставляет правительства принимать непопулярные, но неизбежные меры. Теперь рынок имеет значение государства»[161].

Геофинансы все больше берут верх над сферой производства и подавляют ее. Они загубили некогда процветавшие производства товаров и услуг, былую гордость американцев. Не только Россия, но и Америка деиндустриализируется. Триллионы, награбленные на постсоветском пространстве, не пошли Западу впрок. Америка – самая задолжавшая в мире страна. Она живет в долг. Китай стал ее банкиром. Арабские нефтедоллары – последняя опора доллара. Нынешний кризис – это, прежде всего, долговой кризис, плод гипертрофированных мировых финансов, которые навязывают всему миру парадигму спекуляций и паразитизма. В 30-40-х годах прошлого века Д.М. Кейнс предупреждал об угрозе краха, потому что спекулятивный капитал достиг уже тогда, по его подсчетам, немыслимых 10%. «Только 90% переливов капитала, – с тревогой отмечал Кейнс, – обслуживает мировой оборот товаров и услуг». И это уже было опасно. Ныне дьявольский насос хозяев денежных рынков ежедневно перекачивает 2000-2200 миллиардов долларов. В год спекулятивные переливы капиталов составляют, следовательно, порядка 700 триллионов, то есть в 10-12 раз больше чем мировой валовый продукт (МБП). Из этих астрономических сумм не более 2-3 % обслуживает реальную мировую торговлю товарами и услугами. Спекулятивные геофинансы – явление сравнительно недавнего происхождения, малоизученное. Ясно, однако, что оно не умещается в понятие государственно-монополистического капитализма. Главный враг этого нового оружия фининтерна именно национальные государства. Фининтер мгновенно освоил новейшие достижения коммуникационных систем и информатики. После распада мировой социалистической системы заветная планетарная власть стала близкой реальностью. «Нынешний кризис, – считает профессор А. Фурсов, – действительно является в основе своей рукотворным, он направлен прежде всего на создание единого мирового правительства и в этом смысле является аналогом “революции цен” “длинного” XVI века – только вместо золота и серебра из только что открытой Америки роль разрушителя сложившихся мер стоимости стали выполнять виртуальные “электронные деньги”, запасы и скорость обращения которых практически неограничены никакими законами природы»[162]. На пороге не только кризис, но катастрофа: библейские тощие коровы виртуальной экономики пожирают тучных коров реального производства и научно-технического прогресса. Таков диагноз. Сбывается прогноз безвременно ушедшего философа А.С. Панарина: «Масштабы дефолта, связанного с обрушением глобальной пирамиды МММ, многократно превысят августовскую катастрофу 1998 года. Условия жизни сотен миллионов людей… снова станут экстремальными»[163].

Кризис заставляет искать альтернативные пути развития. Интеллектуальная подготовка к устойчивому развитию идет полным ходом. Лозунг дня ныне: «Рыночной может оставаться экономика, но не общество». Всюду, и на Западе, и особенно на Востоке, идет поиск и внедрение конкретных проектов, которые отвечают требованиям устойчивого развития. К сожалению, их пока мало. Уходят в прошлое мифы о нескончаемом экономическом росте. Нынешний кризис есть составляющая угрозы глобальной катастрофы. Педагогика катастроф излечивает людей от социальной и экологической слепоты. Устойчивое развитие предполагает мир с природой, видение мира в его целостности и органичности. Ведь отличительная черта всех мировых религий – органичность, естественность, связь с космосом. Все они зовут любить и охранять природу, отчетливо указывают границы и принципы вторжения человека в природу.