Призрак гнева - Нелла Тихомир

Улла не успела возразить, как Бран вскинул ее на руки.

— Ты что, — смущенно прошептала она. — Я могу идти.

— А я хочу тебя отнести.

— Я тяжелая.

— Ничуть не бывало, ты как перышко, — Бран зашагал по тропинке.

— Увидит кто-нибудь, — Улла обняла его за шею и положила голову на плечо. Бран перехватил девушку поудобней.

— Тебе не холодно? — спросил он.

— Нет, — ее губы коснулись его уха. — Мне хорошо. Мне с тобой так хорошо, мой любимый.

Бран поцеловал ее и едва не потерял равновесие. Улла ахнула. Бран засмеялся и побежал вперед, скользя по утоптанному снегу.

В старой кузнице было темно. Еще два месяца назад рабы заделали паклей щели, и теперь свет луны сюда не проникал. Бран опустил Уллу наземь, закрыл дверь и завалил ее бревном. Сказал:

— Здесь тепло.

— С носу потекло, — Улла фыркнула со смеху. Бран протянул руку, но пальцы поймали только пустоту.

— Ты где? — позвал он. — Черт, как тут темно.

— Лови меня, — от очага раздался голос Уллы.

Бран прошел вперед. Улла произнесла:

— Ох, боги, хо… холодно…

— Сейчас, я разведу огонь, — Бран вытянул руки, чтобы не удариться о столб. Впрочем, глаза уже привыкли к темноте, и рядом всплыли контуры предметов. Бран подошел к поленнице, сгреб в охапку деревяшки и, вернувшись, положил в очаг.

— Эх, сумку забыл, — он присел на корточки. — Ладно, ничего.

Сняв с шеи камень, Бран закрыл глаза. Протянул руки над поленьями. Сложил домиком ладони и сосредоточился. Чуть погодя ощутил в пальцах нараставшее тепло, меж ладонями стало так горячо, будто он держал неостывший уголь. Через мгновение послышался треск, и Улла тихонько ахнула. Открыв глаза, Бран увидел пламя, лизавшее поленья. Улла сидела, накрывшись попоной, и смотрела на него.

— Иди сюда, — позвала она. Бран не заставил себя упрашивать и проворно перебрался к девушке.

— Покажи мне руки, — велела Улла. Бран удивился, однако протянул ладони. Она взяла их и повернула к свету. Придирчиво оглядела.

— Я каждый раз боюсь, что у тебя будет ожог, — созналась она. Сложила его руки лодочкой и поцеловала. — Тебе не больно?

— Совсем не больно. Хочешь, и тебя научу?

— С ума сошел.

— Нет, правда, попробуем?

— Да у меня в жизни не получится.

— Почему нет? Ты ведь тоже необычный человек. Давай!

— Нет, милый, не надо. Когда-нибудь потом, в другой раз, — Улла легла на шкуру. — Я так устала, просто сил нет.

Бран спрятал камень под рубахой.

— А ты поспи, — промолвил он, забираясь с ней рядом под попону. — Конечно, ты устала, нынче вон какой день был. Спи. Давай, спи.

Она уткнулась лицом ему в плечо.

— Ты не сердишься? — тихо спросила она.

— На что, родная?

— На все на это. Этот скандал… и на то, что я говорила. Я… я себя вела, как дура, я знаю.

— Ничего подобного, — Бран прижал ее к себе. — Я ведь уже сказал, что никакая ты не дура. Если бы ты была дура, разве бы я смог тебя полюбить? Ты очень умная. Просто ты еще маленькая.

— Сам-то больно большой, — сонно пробормотала Улла. — Я, чай, не намного тебя младше… подумаешь, на год.

— На полтора, — Бран гладил ее волосы. — Ты еще малышка. Моя маленькая девочка.

— А ты маленький мальчик, — ее голос звучал все тише. — Твой отец, небось, тебя еще и женить не думал…

— Да, — задумчиво согласился Бран. — Верно, не думал.

Улла не ответила, она уже спала. Чуть погодя Бран заснул тоже.

Когда он проснулся, костер еле тлел. В кузнице стало почти тепло. Осторожно, чтобы не разбудить Уллу, Бран выбрался из-под попоны. Подошел к поленнице. Взял оттуда чурбаки и, стараясь не шуметь, положил в очаг. Раздул затухающее пламя. Интересно, который теперь час? Бран подобрался к двери, отодвинул бревно и, дернув ручку, выглянул за порог. Была глухая ночь. Где-то, подвывая, хором лаяли собаки, звезды сияли, будто свечки в дальних окнах. Тонкий серп луны казался процарапанным в черном небе острием ножа. Уже за полночь, понял Бран. Закрыв дверь и вернув засов на место, сел возле Уллы на шкуру. Свет костра падал на ее спокойное лицо, выбившиеся волосы были словно темный ореол. Маленькая рука замерла на соломе, а губы приоткрылись.

Наклонившись, Бран поцеловал ее в висок. Он сделал это очень осторожно, но она все-таки проснулась, глубоко вздохнула, и ресницы дрогнули. Блеснули темные глаза. Взгляд был мягким и сонным. Увидев Брана, Улла улыбнулась и протянула руку. Он взял ее ладонь:

— Извини. Я тебя разбудил.

— Я давно сплю?

— Не очень. Может, часа четыре.

— М-м… давно. Оттого я по тебе так соскучилась, — она потянулась к нему. Он нагнулся, и они принялись целоваться.

— Интересно, боги не рассердятся? — оторвавшись от него, вдруг спросила Улла. Бран опешил:

— На что, родная?

— На это… на скандал. Мы там так орали и дрались… Они могут на нас разгневаться.

— Ну… — Бран задумался. — Не знаю, но уверен, что они в своей жизни много чего видели и похлеще. Вряд ли такое может их смутить.

— Да? Ты думаешь?

— Ага.

— Ну… ну, тогда поцелуй меня еще.

Бран склонился к девушке. Дотронулся губами до ее полуоткрытых губ.

— Еще, — шепнула Улла.

Он снова поцеловал ее, осторожно, бережно касаясь. Она вдруг застонала. Вскинув руки, обхватила его шею и горячо прошептала:

— Не балуйся. Не так надо… а вот так.

Ее губы крепко прильнули к его губам. В голове у Брана помутилось, и он упал на шкуру. Улла оказалась сверху, руки скользнули в его ладони. Она была горячая и сильная, Бран чувствовал биенье ее сердца. Одежда на нем вдруг стала лишней, тесной, не давала дышать, не позволяла шелохнуться. Ему мучительно захотелось от нее избавится.

Улла словно угадала его мысли. Он ощутил, как ее руки дергают на нем пояс. Она села, и Бран подался к ней. Она попыталась стянуть с него рубашку, но запуталась, и запутала его. Тихо засмеялась.

— Ну, снимай же, — промолвила она.

— Да не пойму… где ворот, — Бран слепо дергал рубаху через голову. Слышал Уллин смех. Наконец, ему удалось освободиться. Улла сняла платье и встала на колени, быстро стащила с себя нижнюю сорочку. Бран положил руки ей на бедра и поцеловал в нагую грудь. Она прерывисто вздохнула, запустила пальцы Брану в волосы. Он опять коснулся губами ее тела, еще раз, и еще. Она застонала, скользнула вниз, на шкуру, увлекая Брана за собой. Ее руки были как волна, упругие, гибкие, словно поверхность озера. Бран тонул, но не хотел освободиться. Захлебывался — но не хотел выплыть. Не хотел, чтоб это прекратилось, наоборот, желал, чтоб это длилось вечно: быть с ней. Быть вдвоем. Вдвоем взлететь на пенистой волне и снова видеть звезды. Держать ее за руку. Слышать ее голос. Самому что-то говорить, не важно, что. Чувствовать ее рядом, ее кожу, биенье ее сердца, прикосновение волос. Просто быть с ней в этом космосе. Опуститься на отхлынувшей волне, очнуться — и найти ее около себя, только ее, одну-единственную. Вот она раскидывает руки… будто крылья, будто собирается взлететь. Волосы струятся, как черная вода, и глаза у нее, словно звезды, как те звезды, что там, в вышине.