Карнакки - охотник за привидениями - Уильям Ходжсон

Плот подносило все ближе к кораблю, и мы стали кричать, чтобы нас подняли на борт; однако никто не ответил нам. Наконец плот толкнулся о борт корабля, и, увидев свисавшую с борта веревку, я схватил ее и полез вверх. Тем не менее, подъем дался мне нелегко из-за какого-то серого лишая, облепившего веревку и запятнавшего борт корабля.

Я добрался до поручня и перевалился через него на палубу. Там я увидел, что вся она покрыта комьями какой-то серой массы, иногда достигавшими высоты в несколько футов; однако в тот момент я думал скорее не об этом, а о том, чтобы обнаружить людей на корабле. Я принялся звать, однако никто не ответил мне. Тогда я направился к двери в надстройке юта. Открыв ее, я заглянул внутрь. Изнутри корабля пахнуло затхлостью, так что в какой-то миг я понял, что внутри никого не может быть, и потому быстро захлопнул дверь, ощутив внезапное одиночество.

Я вернулся к тому борту, по которому залезал наверх. Моя… моя милая все еще сидела на плоту. Увидев меня, она спросила, нашел ли я кого-нибудь на корабле. Я ответил, что, судя по внешнему виду, люди покинули корабль давным-давно; но если она подождет еще немножко, я поищу лестницу, по которой она сможет подняться наверх. Тогда мы сможем вместе осмотреть корабль. Скоро на противоположной стороне палубы обнаружилась веревочная лестница. Я перенес ее к плоту, и через минуту невеста оказалась рядом со мной.

Мы вместе обследовали каюты и апартаменты в кормовой части корабля, однако признаков жизни не обнаружили нигде. Там и сям в каютах мы замечали странные наросты этого серого лишая; но на это моя милая сказала, что все можно убрать.

В конце концов, убедившись в том, что в кормовой части корабля ничего нет, мы перебрались на нос, к уродливым наростам серого лишая и продолжили свои исследования, показавшие, что, кроме нас самих, на борту никого нет.

Окончательно установив это, мы возвратились на корму корабля и стали устраиваться поудобнее. Совместными усилиями мы прибрали в двух каютах, после чего я отправился искать на корабле хоть что-нибудь съедобное. Вскоре я обнаружил припасы и возблагодарил в своем сердце Бога за Его великую милость. Потом я нашел водяной насос и, поправив его, обнаружил, что пресная вода пригодна для пить, хотя и не слишком приятна на вкус.

Несколько дней мы провели на корабле, не пытаясь выйти на берег. Мы занимались тем, что превращали корабль в обитаемое место. И уже тогда мы получили возможность понять, что участь наша не столь завидна, как это могло показаться, поскольку, когда мы начали с того, что отскребли странные наросты, покрывавшие стены каюты и салона, через двадцать четыре часа они восстановились почти что в прежнем размере, что не только обескуражило нас, но и вселило нехорошее предчувствие.

Однако мы не хотели признавать свое поражение и потому приступили к работе заново и не только отскребли помянутые лишаи, но протерли те места, на которых они находились карболкой, полную жестянку которой я обнаружил в кладовке. Тем не менее, к концу недели наросты приняли прежний вид и помимо того распространились на те места, где их прежде не было, словно бы своими прикосновениями мы только разнесли эту заразу.

На седьмое утро, проснувшись, моя милая обнаружила небольшой нарост этой гадости на своей подушке, рядом с лицом. Едва одевшись, она тут же явилась ко мне.

Я находился в это время на камбузе и разжигал печь, чтобы мы могли позавтракать.

— Пойдем со мной. Джон, — сказала она и повела меня на корму.

Увидев эту штуковину на подушке, я поежился, и мы немедленно решили покинуть корабль и посмотреть, нельзя ли устроиться поудобнее на берегу.

Мы поспешно собрали свои скудные пожитки, среди которых лишай уже творил свое дело: на одной из ее шалей, возле края, обнаружился небольшой нарост. Я выбросил шаль за борт, ни слова не сказав ей.

Наш плот все еще находился возле борта, однако он был слишком неуклюж на ходу, и я спустил на воду небольшую лодку, висевшую за кормой, и на ней мы добрались до берега. Увы, как только мы приблизились к берегу, я получил возможность убедиться в том, что мерзкий лишай, изгнавший нас с корабля, разросся здесь во всей красе. Местами он поднимался жуткими, фантастическими грудами, едва ли не трепетавшими от переполнявшей их жизни под дуновениями ветра.

Там и сям они торчали вверх подобиями пальцев, в других лишай растекался по земле, образуя предательские пластины. Кое-где торчали подобия уродливых деревьев, чрезвычайно извилистых и корявых — и противно подрагивавших временами.

Сперва нам показалось, что на всем берегу не найдется местечка, не покрытого отвратительным лишаем; однако оказалось, что я все же ошибся в этом отношении, потому что чуть позже, проплывая на небольшом расстоянии от берега, мы заметили на берегу ровное пятно как будто бы мелкого песка, на котором и высадились. Однако это был не песок. Я до сих пор не представляю, что это такое. Мне известно лишь то, что лишай не растет на этом грунте, разбегающемся по острову узкими, похожими на тропы полосками, в то время как все остальные места он покрывает своей мерзкой серостью.

Трудно передать вам ту радость, которую мы ощутили, обнаружив место, свободное от лишая, куда и выгрузили свои пожитки. Затем мы вернулись на корабль, чтобы взять оттуда способные оказаться полезными вещи. Среди прочего я отвез на берег один из корабельных парусов, из которого соорудил две небольшие палатки, при всей чрезвычайной примитивности внешнего облика все же отвечавшие своему назначению. В них мы жили и хранили нужные нам вещи, так в течение примерно четырех недель все было в относительном порядке, и мы не испытывали особенных горестей. Скорее, напротив, мы были счастливы, потому что… потому что были вместе.

Лишай появился впервые на большом пальце ее правой руки. Небольшое, круглое пятнышко, похожее на серую родинку. Бог мой! Какой страх испытал я, когда она показала мне это место. Вдвоем мы обработали его, смыли водой и протерли карболкой. Утром следующего дня она показала мне свою руку, на которой снова красовалась серая бородавка. Некоторое время мы просто молча смотрели друг на друга. А потом, не говоря ни слова, снова стали удалять ее. Посреди этого дела она вдруг заговорила.

— Что это у тебя на лице, дорогой? — Голос ее был полон тревоги. Я приложил руку к щеке. — Здесь! Под волосами, у самого уха. Только чуть ближе к виску.

Палец мой прикоснулся к наросту, и я все понял.

— Давай сперва займемся твоим пальцем, — предложил я. И она подчинилась, — лишь потому, что боялась прикасаться ко мне, прежде чем очистит его. Я обмыл и продезинфицировал ее палец, после чего она занялась моим лицом. Закончив с этим делом, мы сели рядом и начали разговор о многих вещах, ибо жизнь нашу посетили страшные мысли. Вдруг оказалось, что нам угрожает нечто более страшное, чем сама смерть. Мы подумывали о том, чтобы загрузить лодку провизией и водой и отправиться в море; однако на его просторе мы были беспомощны, и к тому же… к тому же лишай уже поразил нас обоих. И мы решили остаться. Пусть Бог совершит над нами Свою волю. И мы просто будем ждать ее исполнения.