Тень ветра - Карлос Сафон

Первое, что должен был обнаружить Хулиан, это что семья Алдайя бесследно исчезла. Было совсем немного мест, куда он мог направиться в поисках Пенелопы. Мы составили список, и начали обходить их день за днем. Огромный дом Алдайя на проспекте Тибидабо, огороженный цепями и увитый зарослями плюща, стоял пустой и заброшенный. Уличный торговец, продававший охапки роз и гвоздик на углу напротив, вспомнил, что возле дома бродил какой-то человек, но он был почти старик и к тому же слегка прихрамывал.

— Он был сильно не в духе, честно говоря. Я предложил ему купить гвоздику в петлицу, а он послал меня подальше: какие, мол, цветы, когда война!

Больше цветочник никого не видел. Микель купил у него букет увядших роз и оставил телефон редакции «Диарио де Барселона», на случай, если вдруг возле дома появится кто-нибудь похожий на Каракса. Следующей в нашем списке значилась школа Святого Габриеля, где Микель обнаружил своего бывшего одноклассника Фернандо Рамоса.

Фернандо преподавал там латинский и греческий и носил сутану. Видно было, что у него сердце сжалось, когда он увидел, в каком состоянии Микель. Хулиан в школу не заходил, но Рамос пообещал, что свяжется с нами, если тот вдруг появится, и постарается его задержать. Он с опаской признался, что раньше нас ему успел нанести визит Фумеро, который просил называть его инспектором Фумеро, добавив, что время военное и следует быть начеку: «Скоро погибнет очень много людей, а пуля не разбирает, где солдатская форма, а где ряса священника».

Фернандо Рамос сказал, что не успел рассмотреть, к какому полку или роду войск принадлежит Фумеро, а спросить его об этом не решился. Я не нахожу слов, чтобы описать тебе Барселону в эти первые дни войны, Даниель. Воздух, казалось, был отравлен страхом и ненавистью. Все смотрели друг на друга с подозрением, а улицы пахли тишиной, от которой ком подступал к горлу. Каждый день, каждый час рождались все новые слухи. Помню, как однажды вечером мы с Микелем, возвращаясь домой, шли по Лас Рамблас. Вокруг не было ни души. Улицы как будто вымерли. Микель смотрел на фасады домов, на глухо закрытые окна, на спрятавшиеся в темноте за ставнями лица, пристально следившие за тенями, что скользили по улицам. Если хорошенько прислушаться, можно услышать, как за каждой стеной точат ножи, говорил он.

На следующий день мы решили зайти в шляпную мастерскую Фортуня. Больших надежд встретить там Хулиана мы не питали. Сосед по подъезду сказал, что шляпник, напуганный стрельбой и беспорядками, уже несколько дней не выходил из магазина. Мы долго звонили в дверь, но никто не открывал. В тот вечер в соседнем квартале была перестрелка, и свежие лужи крови еще блестели на мостовой. Свора бродячих собак, набросившись на труп лошади, яростно вгрызалась в мертвую плоть, разрывая ее на куски, а несколько ребятишек, подойдя ближе, швыряли в собак камнями. Вдруг из-за дверной решетки показалось испуганное лицо Антони Фортуня. Мы объяснили, что разыскиваем его сына Хулиана. Шляпник ответил, что его сын умер, и велел убираться подальше, иначе он вызовет полицию. Мы пошли прочь, совсем пав духом.

В последующие дни в поисках Хулиана мы обошли множество кафе и магазинов. Мы спрашивали о нем в пансионах и отелях, на вокзале, в банке, куда он мог зайти, чтобы обменять деньги… Никто не видел человека, похожего на Каракса. Мы очень боялись, что он мог попасть в руки Фумеро. Микель попросил своего коллегу-журналиста, имевшего связи в полиции, узнать, нет ли Хулиана Каракса среди задержанных. Но человека с таким именем в списках арестованных не было. Прошло несколько недель, и нам начало казаться, что Хулиан провалился сквозь землю.

Микель уже не мог спать, ожидая новостей от друга. Однажды вечером он принес со своей обычной прогулки ни мало ни много бутылку португальского портвейна. Это прощальный подарок редакции газеты, сказал он, так как, по словам заместителя главного редактора, они больше не имеют возможности публиковать его колонку.

— Не хотят неприятностей. Я их прекрасно понимаю.

— И что ты собираешься делать?

— Для начала напиться.

Микель выпил не больше полстакана, зато я уговорила целую бутылку, даже не заметив этого, к тому же на голодный желудок. Ближе к полуночи меня стало неодолимо клонить в сон, и я рухнула на софу. Мне приснилось, что Микель накрыл меня пледом и нежно поцеловал в лоб. Утром я проснулась, ощущая ужасную пульсирующую боль в висках — первый признак сильного похмелья. Проклиная тот час, когда Микелго пришла в голову идея напоить меня, я отправилась искать его по всей квартире, но никого не было. Я подошла к письменному столу и заметила записку, оставленную на пишущей машинке. В ней Микель просил меня не волноваться и ждать его дома. Он сам отправился на поиски Хулиана и скоро приведет его к нам. В конце он приписал, что любит меня. Записка выпала у меня из рук. Я вдруг заметила, что Микель, перед тем как уйти, убрал свои вещи с письменного стола, словно не собирался больше за него садиться. В тот момент я поняла, что больше никогда его не увижу.

8

В тот вечер в редакцию «Диарио де Барселона» позвонил продавец цветов и оставил для Микеля сообщение. В нем говорилось, что он видел какого-то человека, как призрак бродившего возле бывшего особняка Алдайя. Было уже за полночь, когда Микель подошел к дому № 32 на проспекте Тибидабо. Улица казалась мрачной и пустынной, лишь стрелы лунного света пронизывали темноту засаженной деревьями аллеи. Хотя они не виделись семнадцать лет, Микель сразу узнал Хулиана по его легкой, почти кошачьей походке. Каракс неслышно проскользнул мимо фонтана в темный сад, перепрыгнул через ограду и, словно беспокойный зверь, замер, наблюдая за домом. Микель хотел было окликнуть его, но предпочел не привлекать внимание ненужных свидетелей. Ему казалось, что из окон соседних домов испуганные взгляды тайком наблюдают за всем происходящим на проспекте. Он обошел сад и за домом, в каменной стене ограды, за которой когда-то находились теннисные корты и конюшни, обнаружил углубления, послужившие Караксу ступеньками. Рядом, на земле, были разбросаны отколотые куски камня. Микель, подтянувшись на руках, почти не дыша, смог забраться на стену, но тут же почувствовал острую колющую боль в груди. У него потемнело в глазах. Вытянувшись на стене, ощущая, как дрожат руки, почти ничего не видя от боли, он шепотом окликнул Хулиана. Фигура у фонтана застыла, так что стала бы неотличима от остальных статуй, если бы не блеск в глазах, пристально вглядывавшихся в Микеля. Микель спрашивал себя, узнал ли его Хулиан, ведь прошло почти семнадцать лет, а болезнь так сильно изменила его. Силуэт медленно приближался к Микелю, сжимая в правой руке длинный блестящий предмет. Стекло.

— Хулиан… — снова прошептал Микель. Человек резко остановился. Микель услышал звон стекла, упавшего на гравий дорожки. Внезапно из тени показалось лицо Хулиана, худое, заросшее двухнедельной щетиной.

— Микель?

Не в силах ни спрыгнуть со стены в сад, ни спуститься обратно на улицу, Микель протянул ему руку. Хулиан взобрался на ограду и с силой сжал руку друга, коснувшись другой рукой его лица. Они долго смотрели друг на друга, молча, словно каждый ощущал кожей все те бесчисленные раны, которая жизнь нанесла другу.

— Нам нужно уходить отсюда, Хулиан. Тебя ищет Фумеро. Вся история с Алдайя была западней.

— Я знаю, — пробормотал Хулиан безжизненным голосом.

— Дом заперт. Уже много лет здесь никто не живет. Давай, помоги мне спуститься, и пойдем отсюда.

Каракс вновь вскарабкался на каменную стену. Он обхватил Микеля двумя руками и почувствовал, какое у того иссохшее тело под слишком просторной одеждой. Кожа да кости, почти без плоти и мускулов. Спустившись, Хулиан подхватил Микеля под мышки, почти взвалил на себя, и они быстро пошли по темной улице Роман Макайя.

— Что с тобой? — шепотом спросил Каракс.

— Ничего серьезного. Какая-то лихорадка. Но мне уже намного лучше.

Но от Микеля пахло болезнью, так что Хулиан не стал больше ни о чем расспрашивать. Они спустились по улице Леона XIII до проспекта Сан-Хервасио, где показались огни кафе. Друзья заняли столик в глубине, подальше от окна. В кафе было пусто, только двое завсегдатаев скучали за стойкой бара в дыму сигарет и под воркование радио. Официант с бледно-восковым лицом и потупленным взглядом принял заказ. Теплое бренди, кофе и чего-нибудь перекусить.

Микель к еде не притронулся. Каракс же, голодный, с жадностью ел за двоих. Они смотрели друг на друга в липком полумраке кафе, словно завороженные быстротечностью времени. Когда они виделись в последний раз, обоим было в половину меньше лет, чем теперь. Они расстались детьми, и вот судьба вновь свела их, превратив одного в беглого преступника, а другого в умирающего калеку. Оба спрашивали себя, жизнь ли сдала им такие карты, или же они сами так разыграли эту партию.