Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески - Джозефина Тэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Положив схему генеалогического древа потомства Сесилии Невилл в конверт, он надписал на нем адрес Кэррэдайна и попросил Лилипутку отправить. Затем перевернул прислоненный к книгам портрет, с тем чтобы не соблазняться лицом человека, которого сержант Уильямс без промедления поместил в судейское кресло, и протянул руку к «Поту и борозде» Сайласа Уикли.
С растущим раздражением Грант переходил от грязной борьбы в творениях Сайласа к чаепитиям Лавинии, а потом и к выкрутасам Руперта в театральном закулисье, пока наконец в палате вновь не появился Брент Кэррэдайн.
Молодой человек с беспокойством оглядел Гранта:
– Что-то вы не так весело выглядите по сравнению с прошлым разом, мистер Грант. Плохо настроены?
– По отношению к Ричарду – нет, – ответил Грант. – Но я получил новую версию Тонипэнди.
И он протянул ему письмо Лоры об утопленницах, которые никогда не тонули.
Кэррэдайн читал его со все возрастающим восторгом, пока наконец просто не засиял.
– Боже мой, это же замечательно. Превосходный Тонипэнди первого сорта. Великолепно. Вы не знали об этом? А вы шотландец?
– Я удаленный шотландец, – заметил Грант. – Конечно, я знал, что никто из ковенантеров[52] не умер «за веру», но то, что они – или только двое из них – не умерли вовсе, стало для меня сюрпризом.
– Не умерли за веру? – Кэррэдайн повторил с удивлением. – Вы хотите сказать, что это Тонипэнди в полном смысле этого слова?
Грант рассмеялся:
– Полагаю, что так и есть. Я никогда раньше не задумывался об этом. – Похоже, он сам этому удивился. – Но я давно знаю, что так называемые мученики были не бóльшими мучениками, чем бандит, приговоренный к смерти за убийство старого лавочника в Эссексе. Поэтому и упустил это из виду. Ни один шотландец не погиб, кроме как за обычное преступление.
– Но я считал, что сторонники «Национального ковенанта» – святые люди.
– Вы насмотрелись на картинки собраний из девятнадцатого века. Маленькое благоговейное собрание на вересковой пустоши, почтительно слушающее проповедника; юные восторженные лица и седые волосы, развевающиеся на ветру Господа. На самом деле ковенантеры были точным аналогом Ирландской республиканской армии. Крохотное непримиримое меньшинство, жадное до крови, – настоящий позор для любой христианской нации. Если бы вы вместо похода на собрание отправились в воскресенье в церковь, то уже в понедельник могло оказаться, что ваш сарай сгорел и все ваши лошади охромели. Если бы вы высказывались по поводу «Ковенанта» неодобрительно, это могло стоить вам жизни. Героями движения были люди, застрелившие архиепископа Шарпа по дороге в Файф, средь бела дня, на глазах у его дочери. «Храбрецы, преисполненные рвения к делу Божьему», – по оценке восхищенных последователей. Они годами жили на Западе в безопасности и самодовольстве среди одобрявших их деятельность поклонников. «Проповедник Евангелия», застреливший епископа Хонимана на улице в Эдинбурге. Еще одной их жертвой был старый приходской священник Карсферн – его убили на пороге собственного дома.
– И правда, звучит как ирландская история, – сказал Кэррэдайн.
– На самом деле они были хуже Ирландской республиканской армии, потому что были своего рода «пятой колонной». Они финансировались из Голландии, оттуда же приходило оружие. Они никогда не были автономным движением, знаете ли. Они надеялись со дня на день взять верх над правительством и править Шотландией. Вся их проповедь – чистая крамола. Самое откровенное подстрекательство. Сегодня ни одно правительство не позволило бы себе быть настолько терпимым по отношению к подобной угрозе. Сторонников «Ковенанта» постоянно с готовностью амнистировали.
– Ну и ну. А я-то думал, что они борются за свободу поклоняться Богу по-своему.
– Им никто не запрещал поклоняться Богу так, как они того пожелают. Они хотели распространить свой метод церковного управления не только на Шотландию, но и на Англию, хотите верьте, хотите нет. Вам надо бы потратить пару дней на чтение «Национального ковенанта». Никому, кроме самих ковенантеров разумеется, не должна была предоставляться свобода вероисповедания по их учению.
– А все эти надгробия и памятники – приманка для туристов…
– Тонипэнди. Если вы когда-то прочтете на надгробном камне, что Джон Имярек «претерпел смерть ради приверженности слову Божию и причастности к Шотландскому реформационному ковенанту», с трогательным дополнением о «прахе, принесенном в жертву тирании», сомневаться не стоит – Джона казнили за преступление, виновным в котором его признал суд, и кончина эта не имеет никакого отношения к слову Божьему. – Грант негромко рассмеялся. – И самое занятное, что группка, которую в свое время проклинала вся остальная Шотландия, теперь возвеличивается до небес: все-то в ней святые да мученики.
– Не удивлюсь, если это окажется своего рода эхом, – задумчиво произнес Кэррэдайн.
– Как это?
– Как Кот и Крыса, знаете ли.
– О чем это вы?
– Помните, вы сказали о памфлете про Кота и Крысу, что это звучит оскорбительно.
– Ну да, ядовито.
– То же самое со словом «драгун». Я так понимаю, что драгуны – полицейские того времени.
– Да, пехота, которая могла перемещаться верхом.
– А для меня, и я подозреваю, что и для каждого человека, который читает об этом, это слово звучит ужасно. То есть здесь появилось какое-то значение, которого раньше не было.
– Да, понимаю. Главная сила в действии. На деле правительство располагало лишь горсткой людей для охраны необозримой территории, так что перевес был на стороне ковенантеров. И не в одном отношении, а во многих. Драгун (он же полицейский) без ордера никого арестовать не мог, и даже лошадь свою в стойло поставить мог только с разрешения владельца дома, если уж на то пошло. Но ковенантерам ничего не мешало полеживать в вереске и на досуге отстреливать этих самых драгун. Что они и делали, конечно. А теперь бедным, вооруженным пистолетами святым, если с ними плохо обошлись в вереске, посвящена целая литература, а драгун, погибший при исполнении служебных обязанностей, выглядит настоящим чудовищем.
– Подобно Ричарду.
– Да. Удалось вам что-то разузнать о нашем частном Тонипэнди?
– Ну, мне еще не удалось выяснить, почему Генрих так стремился не только отменить тот парламентский акт, но и стереть его из памяти англичан. В общем, это ему удалось, и в течение многих лет про акт никто не вспоминал, пока в архиве Тауэра случайно не обнаружили черновики. Их опубликовали в тысяча шестьсот одиннадцатом году. Спид напечатал полный текст в своей «Истории Великобритании».
– Понятно. Значит, вопрос о «Титулус региус» снимается с повестки дня. Ричард получил корону, как и говорилось в акте, а все описание Мора – ерунда. Никакой Елизаветы
