Сводный экипаж - Юрий Павлович Валин

— Откуда же мне знать? Просто догадываюсь, — Энди засмеялся. — Я же дарк, мы мгновенно догадываемся.

— Хвастун и болтун, — нервно огрызнулась вдова. — Я и сама две недели как убедилась, а он, болотный, вдруг сходу «догадывается». Хотя я, кстати, тоже даркша, если проявлять щепетильность в вопросах происхождения.

— Ты в малой доли крови, наш Сторож тому свидетель, — вполне серьезно объяснил Энди. — Просто ты русская, Магнус — британец, и на будущих детей столь незначительное различие никак не влияет. Не стоит волноваться.

— Это ты меня утешаешь или действительно чувствуешь? — на редкость жалобно уточнила Хатидже, расчищая место на столе.

Энди высыпал рыбу и объяснил:

— Просто знаю. Как выражается всезнающая мадам Лоуд: «инстинкт земноводных безошибочен!»

— Прекрасное научное обоснование, — проворчала вдова, беря нож. — Я сразу успокоилась.

— Конечно, вы будете волноваться. Повод достойный. Но следующей весною ты вспомнишь слова безглазого болотного создания и убедишься, что твари с Болот бывают частенько правы. Впрочем, до того времени мы наверняка еще повидаемся, — Энди начал чистить некрупную реззку.

— Вот это звучит уже серьезнее, — согласилась вдова. — Если что пойдет не так, я тебе…

— Даже не подумаю пугаться, здесь заведомо верный розыгрыш шаров, — ухмыльнулся рулевой. — Хати, могу я задать вопрос? Несколько щекотливый, но он меня интересует не из пустого любопытства и не из желания поиздеваться. Хочу уточнить, правильно ли я понимаю…

— Давай-ка покороче.

— Ты чертовски привлекательная леди и умеешь летать. Так почему именно Магнус?

Вдова засмеялась:

— Сразу видно, что у вас на Болотах нет, и не было баб. Ничего вы не понимаете. Если не Магнус, то кто? Заарканить шмондюка вроде мерзкого саркандского князя или отыскать короля побогаче и потупее? Красавца-воина или могучего чреслами мага? Да на что они мне сдались? У меня одна жизнь. Не две! Я не хочу и не буду забывать начало своей судьбы и не желаю раскаиваться в душераздирающей финальной сцене.

— Шкипер так похож на твоего первого мужа? — подумав, уточнил Энди.

— Нет! Наоборот. Но я не хочу и не могу это объяснять. Просто у меня чувство: я там где должна быть и с тем с кем должна быть, — Хатидже указала ножом на откос, на озерный залив. — Взгляни: здесь будет маяк, там маленький порт. Наверху дуют прекрасные ветра, ближняя речка очень красива, а на берегах дальней реки еще не ступала нога человека. Я рожу ребенка, а если повезет, и еще двоих. Мы будем зажигать огонь на башне, приветствовать заходящие корабли, слушать матросские слухи и враки. Вечерами мы будем неторопливо заниматься любовью, а после полночи я буду летать. Потом я похороню Магнуса и стану жить дальше. Может, у меня будут любовники, а может я предпочту ворчать на детей и воспитывать внуков. А вон там будет неспешно расти поселок, он станет городом, я знаю, как его назовут. А потом, много позже, когда мне уже все надоест и меня не станет, в порт войдет корабль с яркими парусами. На нем будут счастливые влюбленные и, возможно, они захотят здесь поселиться и следить за старым маяком. Впрочем, это абсолютно неважно. Просто я хочу детей и жить с Магнусом на маяке.

— Что ж, это отличный план, — признал Энди. — Искренне восхищен. Хатидже, ты удивительно мудра и дальновидна.

— Это не я. Это мой первый муж мне все придумал, — объяснила вдова и принялась чистить рыбу.

В чем определенно была права вдова — важно вовремя остановиться и непременно у нужной лузы. Гм, поселок, а потом город. Видимо, действительно вон там — восточнее реки. Что ж, место красивое, его бы и взыскательная леди-мадам одобрила. «Мадама» — как обзывает оборотниху чрезвычайно иронично настроенный в ее отсутствие гребец.

— Ух, о чем задумался, шкипер? — с берега на корму запрыгнула мартышка. В безрукавке и тщательно ушитых и отягощенных широкими карманами (о, мода! мода!) штанах она выглядела мельче и изящнее.

— О погодах, озерах и прочем, — ответил Энди. — Тисе, говорит что завтра будет дождь, а послезавтра можно подумать и о выходе. Принесла?

Манки показала срезанную веточку: конец ее был тщательно разжеван до состояния пушистой кисточки. Редкостные кусты с столь удачными для жевания ветвями могла отыскивать лишь обезьянка, привыкшая начищать такими палочками зубы после каждой трапезы. Все ли приматы Лакупских островов обладают столь полезными гигиеническими навыками, оставалось неизвестным — Энди предпочитал не расспрашивать. Но Док перед отъездом тщательно зарисовал растение и заверил, что распространит полезное зубочистное открытие по всему побережью.

Мартышка отдала кисточку, рулевой подправил ножом «щетину» и принялся откупоривать заветный горшочек с белой краской. Катерники спустились на шаткий причал. Буквы на носу судна уже были намечены. Энди окунул в краску кисть и принял выводить первую букву:

— Итак?

— Ух, это «S». Запомнить легко — похожа на змеюку-ффу, — сообщила ученая мартышка. — А теперь ты «п» начинаешь…

Энди не торопясь закончил вырисовывать личное имя «Ноль-Двенадцатого». Манки разъясняла про знакомые и не очень знакомые буквы, потом спросила: значит ли новое имя и новый корабль?

— Еще чего! — возмутился шкипер. — «Ноль-Двенадцатый» — достойное и славное звание. Но кораблю не повредит и правильное личное имя. Как-то странно корабль все время именовать по званию.

Ремонтники подновили и старые цифры на носу корабля. Мартышка отметила что вырисовывать «2» довольно сложно — все время путается куда цифра должна повернуться башкой.

— Проблема, — согласился Энди. — Но не сомневаюсь, ты осилишь.

Кажется, она вздрогнула. Но ничего не сказала. Обезьяны дорастают до уровня, когда начинают играть в свой личный снукер-гранд. Что грустно, но, несомненно, правильно и естественно.

* * *

Утро выдалось приятно-туманным. Якорь поднял Тисе — ему следовало привыкнуть к своенравному характеру лапоногого устройства. После битвы катер обзавелся и вполне обычным якорем саркандского производства, но хваткие лапы кер считались понадежнее.

Провожающих было немного: на берегу оставалась временная хижина со свежей камышовой крышей, причальчик, у него лодка, кажущийся в сравнении с ней великаном «Заглотыш», и двое будущих служителей маяка. Хотя, возможно следовало считать уже троих? В некоторых сторонах жизни Энди чувствовал себя сущим профаном, впервые взявшим кий в руки, и это нервировало.

Старина Магнус напомнил о регулярной проверке сальников, вдова прощально подняла руку. С кормы замахали отъезжающие: Ша и шуршулла