Гарри Поттер и Принц-полукровка (человечий перевод) - Джоан Роулинг

– Я же говорила, что с твоим Принцем что-то не так, – все-таки не сдержалась Гермиона. – И, согласись, оказалась права.

– Нет, не соглашусь, – упрямо ответил Гарри.

Ему было тошно и без ее попреков; то, что он увидел на лицах своей команды, когда сообщил, что не сможет играть в субботу, было самым худшим наказанием. Он и сейчас чувствовал на себе взгляд Джинни, но не хотел встречаться с ней глазами, опасаясь прочитать в них гнев или разочарование. Пару минут назад он сказал ей, что в субботу она будет играть за Ищейку, а Дин временно займет ее место Охотника. А ведь если «Гриффиндор» выиграет, то в ликовании после матча Джинни и Дин могут помириться… Эта мысль ледяным ножом пронзила сердце Гарри…

– Гарри! – воскликнула Гермиона. – Как ты можешь защищать свой учебник, когда…

– Может, хватит нудить про учебник? – огрызнулся Гарри. – Принц всего-навсего выписал откуда-то заклинание! Он не советовал его применять! Откуда мы знаем, может, он записал заклинание, которое применили против него!

– Не верю своим ушам, – вымолвила Гермиона. – Ты оправдываешь…

– Себя я вовсе не оправдываю! – поспешил уточнить Гарри. – Я жалею о том, что сделал, и не только из-за взыскания. Ты прекрасно знаешь, что я не стал бы использовать подобное заклинание даже против Малфоя, но Принц тут не при чем, он же не писал: «Обязательно попробуйте, это клево» – он делал записи для себя, а не для кого-то…

– То есть, ты хочешь сказать, – произнесла Гермиона, – что намерен вернуть…

– Учебник? Да, – с силой сказал Гарри. – Без Принца я бы не выиграл фортуну фортунатум, не знал бы, как спасти Рона от отравления, и никогда бы…

– Не приобрел незаслуженной репутации лучшего зельедела, – отвратительным голосом договорила за него Гермиона.

– Гермиона, может, оставишь его в покое? – вмешалась Джинни. Гарри удивленно и благодарно поднял на нее глаза. – Как я понимаю, Малфой собирался применить непоправимое проклятие; лучше радуйся, что у Гарри нашелся достойный ответ!

– Разумеется, я рада, что Гарри не прокляли! – ответила явно уязвленная Гермиона, – но в этой Сектумсемпре, Джинни, нет ничего достойного, посмотри, куда она его завела! И я еще думаю, что, раз это так повлияло на шансы команды…

– Только не строй из себя квидишного знатока, – скривилась Джинни, – опозоришься и ничего больше.

Гарри и Рон изумленно воззрились на девочек: Гермиона и Джинни, которые всегда были в прекрасных отношениях, сидели друг против друга, гневно скрестив руки на груди и глядя в разные стороны. Рон испуганно поглядел на Гарри, схватил первую попавшуюся книгу и быстро за ней спрятался. А Гарри, зная, что ничем этого не заслужил, вдруг преисполнился небывалой радостью, хотя больше за весь вечер никто из них не обмолвился ни словом.

Увы, его счастье было недолгим: назавтра пришлось терпеть издевательства слизеринцев и, еще хуже, гнев гриффиндорцев, возмущенных тем, что их капитан по собственной глупости лишился права участвовать в финальной игре сезона. Сам Гарри, что бы он ни говорил Гермионе, в субботу утром он отчетливо понимал одно: что отдал бы всю фортуну фортунатум мира, лишь бы оказаться на квидишном поле вместе с Роном, Джинни и другими ребятами. Было невыносимо сознавать, что все наденут розетки и шляпы и, размахивая флагами и шарфами, щурясь на ярком солнце, пойдут на стадион, а ему придется спуститься по каменной лестнице в подземелье – туда, где не слышно ни отдаленного шума толпы, ни комментариев, ни ликующих криков, ни разочарованных стонов.

– А, Поттер, – сказал Злей, когда Гарри, постучав в дверь, вошел в печально знакомый кабинет. Злей, хоть и преподавал теперь несколькими этажами выше, не отказался от своей старой комнаты; здесь, как всегда, горел тусклый свет, а по стенам стояли все те же банки со скользкими тварями, заспиртованными в разноцветных зельях. На столе, явно, предназначенном для Гарри, громоздились старые, затянутые паутиной коробки, одним своим видом обещавшие тяжелую, нудную и бесполезную работу.

– Мистер Филч давно хотел, чтобы кто-нибудь разобрался в старых папках, – вкрадчиво произнес Злей. – Здесь собраны записи о нарушителях школьной дисциплины и полученных ими наказаниях. Нам бы хотелось, чтобы ты заново переписал карточки выцветшие и пострадавшие от мышей, потом рассортировал их в алфавитном порядке и заново сложил в коробки. Без колдовства.

– Ясно, профессор, – ответил Гарри, постаравшись вложить в последнее слово как можно больше презрения.

– А для начала, – с мстительной улыбкой процедил Злей, – возьми коробки с тысяча двенадцатой по тысяча пятьдесят шестую. Там ты встретишь знакомые имена, это придаст интерес заданию. Вот, посмотри…

Он сунул руку в одну из верхних коробок, изящным движением извлек оттуда карточку и прочитал: «Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Задержаны за наложение запрещенной порчи на Бертрама Обри. Голова Обри раздута вдвое против обычного. Двойное взыскание». – Злей ухмыльнулся. – Приятно: самих давно нет, а записи о великих свершениях целы…

У Гарри привычно закипело в груди. Он прикусил язык, чтобы не отвечать, сел за стол и потянул к себе одну из коробок.

Работа, как и предполагал Гарри, оказалась бесполезной и скучной, при этом (чего, видимо, и добивался Злей) его сердце регулярно пронзала боль – когда он натыкался на фамилии своего отца и Сириуса. Обычно они попадались вместе за разные мелкие хулиганства, иногда с Ремом Люпином или Питером Петтигрю. Но, переписывая сведения о всевозможных преступлениях и последовавшей каре, он не переставал думать о том, что происходит на улице… матч уже должен начаться … Джинни играет за Ищейку против Чу…

Гарри снова и снова поднимал глаза к большим часам, громко тикавшим на стене. Казалось, они шли в два раза медленней, чем всегда; может, Злей специально зачаровал их? Вряд ли он сидит здесь всего полчаса… час… полтора…

К половине первого у Гарри заурчало в животе. Злей, который после выдачи задания не произнес ни слова, поднял глаза в десять минут второго.

– Пожалуй, на сегодня достаточно, – холодно бросил он. – Отметь, где остановился. Продолжишь в десять утра в следующую субботу.

– Да, сэр.

Гарри сунул погнутую карточку в первую попавшуюся коробку и скорее вышел из кабинета – пока Злей не передумал. Потом стремительно взлетел по лестнице, напрягая слух и пытаясь понять, что происходит на стадионе. Тишина… значит, все кончено…

Он нерешительно потоптался перед Большим залом, где было полно народа, а затем побежал вверх по мраморной лестнице: все-таки и праздновать победу, и переживать поражения гриффиндорцы предпочитали в общей гостиной.

– Quid agis? – робко спросил он у Толстой тети, гадая, что происходит внутри.

Та с совершенно непроницаемым лицом ответила: – Увидишь.

И качнулась вперед.

Из отверстия за портретом хлынул восторженный рев. Гарри только охнул, когда к нему устремился целый поток людей; несколько рук втащили его в комнату.

– Мы победили! – заорал Рон, выскакивая из толпы и потрясая серебряным кубком. – Победили! Четыреста пятьдесят – сто сорок! Мы победили!

Тут вдруг Гарри увидел Джинни, которая летела к нему с огненной решимостью в глазах. Она обхватила его руками – и Гарри без колебаний, без сомнений, нисколько не заботясь о том, что на них смотрит пятьдесят человек, страстно поцеловал ее.

Прошло несколько долгих мгновений – а может быть, полчаса – или даже пара солнечных дней – и они оторвались друг от друга. В гостиной было очень-очень тихо. Затем раздались осторожные свистки и нервное хихиканье. Гарри поднял глаза и, поверх головы Джинни, увидел Дина Томаса с раздавленным бокалом в руке и Ромильду Вейн, которой явно хотелось чем-нибудь в него запустить. Гермиона сияла, но Гарри искал глазами Рона – и наконец нашел. Тот по-прежнему держал над головой кубок, но по его лицу можно было подумать, что его как следует огрели дубиной по темечку. Какую-то долю секунды они смотрели друг другу в глаза, а потом Рон еле заметно мотнул головой, словно говоря: «Ну, раз такое дело…»

Чудовище в груди Гарри торжествуюший взревело. Он улыбнулся Джинни и молча повел рукой в сторону портрета: им обоим настоятельно требовалась длительная прогулка вокруг замка. Вероятно, они даже обсудят матч – если на это останется время.

Глава 25

ПОДСЛУШАННАЯ ПРОРИЦАТЕЛЬНИЦА

Роман Гарри и Джинни стал предметом живого интереса многих – главным образом, девочек, – зато сам Гарри с приятным удивлением обнаружил, что сделался абсолютно невосприимчив к слухам. Оказалось, что это даже приятно – когда о тебе, для разнообразия, судачат не из-за какой-нибудь темной истории, а потому, что ты счастлив как никогда в жизни.

– Можно подумать, им больше не о чем говорить, – сказала Джинни. Она сидела на полу в общей гостиной, привалясь спиной к ногам Гарри, и читала «Прорицательскую газету». – Три нападения дементоров за неделю, а Ромильду Вейн интересует одно: правда ли, что у тебя на груди наколот гиппогриф.