Ярость - Уилбур Смит

– Мы назовем его Бенджамин, – ответила Тара. – Бенджамин Африка. Мне это нравится – он истинный африканец.

Тара оставалась с младенцем пять дней. Когда она отдала его и Мириам увезла его в своем маленьком «моррис майноре», Таре показалось, что ей жестоко вырвали сердце. Если бы рядом не было Молли, Тара не перенесла бы этого. Но Молли кое-что приготовила для нее.

– Я приберегла это на сегодня, – сказала Молли. – Я знала, каково тебе будет расставаться с малышом. Это немного подбодрит тебя. – Она протянула Таре конверт, и та принялась разглядывать написанный от руки адрес.

– Не узнаю почерк.

Она была удивлена.

– Его принес особый посыльный. Распечатай! Ну же! – нетерпеливо приказала Молли, и Тара послушалась. Внутри оказались четыре листка дешевой писчей бумаги. Тара взяла последний, посмотрела на подпись, и выражение ее лица изменилось.

– Мозес! – воскликнула она. – Не могу поверить! После стольких месяцев. Я уже перестала надеяться. Я даже не узнала его почерк.

Тара прижала письмо к груди.

– Ему не позволяли писать, дорогая Тара. Он проходил подготовку в лагере с очень строгим режимом. Но он нарушил приказ и пошел на большой риск, чтобы послать тебе это. – Молли направилась к двери. – Пойду, не буду мешать читать. Это немного утешит тебя.

Молли вышла, но Таре не хотелось сразу читать. Хотелось подольше насладиться ожиданием. Наконец она не вытерпела.

«Моя дорогая Тара!

Я каждый день думаю о тебе здесь, где выполняю очень тяжелую и ответственную работу, и все гадаю, что с тобой и нашим ребенком. Может, он уже родился, не знаю; я часто думаю, мальчик это или маленькая девочка.

Хотя то, что я делаю, имеет огромное значение для всех нас: для народа Африки, для тебя и меня, – я тоскую по тебе. Мысли о тебе приходят ко мне неожиданно по ночам и среди дня, и они словно нож мне в грудь».

Тара больше не могла читать, ее глаза наполнились слезами.

– О Мозес! – Она прикусила губу, чтобы замолчать. – Я не знала, что ты ко мне чувствуешь.

И тыльной стороной ладони вытерла глаза.

«Когда я уезжал от тебя, я не знал, куда еду и что меня здесь ждет. Теперь все ясно, и я знаю, какие тяжелые задачи нам предстоит выполнять. Я также знаю, что мне понадобится твоя помощь. Ты ведь не откажешься от меня, жена моя? Я называю тебя женой, потому что так чувствую: ведь ты носишь нашего ребенка».

Таре трудно было принять это. Она не ожидала от него такого признания и теперь была потрясена.

– Нет ничего, в чем я отказала бы тебе, – прошептала она вслух, и ее взгляд снова устремился к письму. Она быстро перевернула листок и продолжала читать.

«Когда-то я говорил тебе, что для нас чрезвычайно ценны твои семейные связи, с помощью которых ты можешь держать нас в курсе государственных дел. С тех пор это стало еще важнее. Твой муж, Шаса Кортни, задумал перейти на сторону неофашистских угнетателей. Хотя это наполнит твое сердце ненавистью и презрением к нему, для нас это нежданный подарок, на который мы не могли и надеяться. Согласно нашим сведениям, этим варварским ему обещано режимом место в правительстве. Если бы он доверял тебе, мы получили бы доступ ко всем их планам и намерениям. Эти сведения были бы бесценны».

– Нет, – качая головой, прошептала Тара, чувствуя, что за этим последует, и набираясь мужества, чтобы прочесть это.

«Я прошу тебя ради нашей земли и нашей любви, родив ребенка и оправившись от родов, вернуться в дом твоего мужа в Вельтевреден, попросить у него прощения за отсутствие, сказать, что не можешь жить без него и детей и сделать все, чтобы снискать его расположение и вновь завоевать его доверие».

– Я не могу, – прошептала Тара, но вспомнила детей, особенно Майкла, и почувствовала, что колеблется. – О Мозес, ты не знаешь, о чем просишь. – Она закрыла рукой глаза. – Пожалуйста, не заставляй меня делать это. Я только что отвоевала свободу – не заставляй меня от нее отказаться.

Но письмо безжалостно продолжало:

«Каждый из нас в предстоящей борьбе вынужден будет идти на жертвы. Некоторым придется отдать жизнь, и я могу оказаться в их числе…»

– Нет, не ты, мой дорогой, только не ты!

«Однако верных и преданных товарищей ждет награда, немедленная награда вдобавок к окончательной победе в борьбе, к полному освобождению. Если ты сможешь сделать то, о чем я прошу, мои здешние друзья устроят так, что мы сможем побыть вместе – не там, где нам приходится прятать свою любовь, а в далекой свободной стране, где мы сможем наслаждаться своей любовью во время счастливой передышки. Можешь представить себе это, дорогая? Проводить дни и ночи вместе, ходить рука об руку по улицам, обедать в общественных местах и не таясь смеяться вместе, ничего не бояться, открыто говорить, что думаем, целоваться, делать все те восхитительные и нелепые вещи, которые делают влюбленные, и держать на руках дитя нашей любви…»

Ей стало так больно, что она не могла читать дальше. Молли застала ее горько рыдающей. Она села рядом и взяла Тару за руки.

– Что случилось, Тара, дорогая? Расскажи своей старушке Молли.

– Мне придется вернуться в Вельтевреден, – ответила Тара сквозь слезы. – О Боже, Молли, мне казалось, я навсегда избавилась от этого дома, а теперь я возвращаюсь.

Просьба Тары официально встретиться и обсудить их брак привела Шасу в крайний ужас. Его вполне устраивало сложившееся между ними неформальное взаимопонимание, благодаря которому он получал полную свободу в отношениях с женщинами и контроль над детьми вместе с ответственностью и внешним сохранением брака. Он без разговоров оплачивал все счета, которые пересылала ему Тара, и следил, чтобы на ее банковский счет регулярно, ежемесячно, поступали щедрые карманные деньги. Он покрывал недостачи, когда управляющий банком звонил ему и сообщал, что Тара перерасходовала свои средства. В одном случае это был чек почти на тысячу фунтов какому-то мелкому автодилеру. Шаса не стал ничего выяснять. Что бы это ни было, для него это входило в условия их сделки.

Но теперь, кажется, их договору пришел конец, и Шаса немедленно созвал в гостиной дома Сантэн своих главных советчиков. Присутствовали: сама Сантэн, из Йоханнесбурга прилетел Абрахам Абрахамс и привез с собой старшего партнера известной юридической фирмы, занимающейся разводами.

Сантэн сразу перешла к делу.

– Рассмотрим худший исход, – резко сказала она. – Тара захочет забрать детей и потребует компенсацию и содержание для себя и для всех детей.