Полночный час - Карен Робардс

Мистер Шерман долго откашливался, прежде чем заговорить:

– Донни, почему бы тебе не вернуться в холл с этой юной леди, Джессикой, если я правильно расслышал ее имя?

Он подождал, пока Донни неохотно, но покорно увел Джессику, после этого посмотрел на Грейс, как бы желая заиметь в ее лице союзницу.

– Незачем молодым людям слышать то, что нам предстоит обсуждать. Признания Мэтта потрясли меня ужасно… Он и моя жена – они давно не ладили между собой. Во всем, можно так сказать, находила коса на камень, постоянно возникали конфликты. Мэтт заявлял, что он ревнует, обвинял нас, что мы больше внимания уделяем Донни, а его третируем. Он задумал невероятное – убить нас всех и приписать эти преступления Донни. Его он хотел заставить под пыткой написать предсмертную записку и взять на себя все эти убийства. Он позаботился и о том, чтобы оставить в вашем доме доказательства вины Донни. Он обувался в его ботинки, рассыпал волосы, отрезанные у него во время сна из разных мест…

– О боже! – не удержалась от возгласа Грейс. Она вспомнила жвачку, которой был приклеен к двери уже ненужный ключ, и данные полицейского анализа. Какая страшная паучья сеть была соткана безумием и опутала два мирных, благополучных дома.

– Есть еще одно, о чем бы я не хотел сообщать Донни до поры до времени.

Мистер Шерман был явно на пределе своих сил и все же он собрался с духом и закончил:

– Теперь известно, куда исчезла подружка Донни, Каролин Стейлз. Мне придется сказать полиции ее последний адрес. – Тут мистер Шерман слегка улыбнулся, будто прощаясь с миром нормальных людей и уходя во тьму. – 327 Мейпл, Верхний Арлингтон. Она, расчлененная, лежит в подвале дома, в холодильнике.

51

Неделей позже Тони выписали из госпиталя, вернули ему одежду, в которой его туда доставили, но выстиранную и отглаженную, и, провожая сочувственными взглядами, попрощались. Произошло это знаменательное событие в половине шестого, как раз в удобное для Грейс время. Она закончила работу и смогла подскочить к госпиталю, чтобы подвезти Тони до его дома. Они заранее договорились, что долечиваться он будет у нее, но для этого ему необходимо взять из своего дома кое-какие вещи.

Джессика в этот день тренировалась до шести и отпросилась у матери, чтобы провести потом у подружки время до утра на целомудренной вечеринке, с просмотром лишь ночных телеканалов, не более, таково было твердое обещание. Так что ночь оставалась в распоряжении Грейс и Тони.

Он появился из больничных дверей в тюрбане из бинтов, словно арабский шейх.

Грейс помнила его отекшее, почерневшее лицо, каким оно было на следующий день после операции, и теперь, обрадовавшись, что у него, наконец, почти нормальный вид, облегченно рассмеялась.

– Тебе весело? Мне тоже. Я выгляжу факиром и могу отправиться на ярмарку показывать фокусы. Или выступать клоуном.

Повязка скрывала лишь часть его травм. Из-под нее к скуле с правой стороны тянулся еще только начавший заживать шрам. Тони наложили с десяток швов, чтобы соединить рассеченную кожу. И еще видны были свинцово-синие отеки под глазами. Со временем они постепенно изменят свой цвет на красновато-желтый, тоже не очень веселое зрелище. На клоуна он был похож, но только на клоуна очень печального.

– Значит, ты договорилась встретиться с Донни за ленчем в следующую среду? – решил проверить Тони доставленные ему Джессикой при ее последнем визите в больницу сведения.

Он протиснул тело, не без предосторожностей, на заднее сиденье. Когда Тони, наконец, удобно устроился, Грейс одарила его сияющей улыбкой. Ей хотелось разделить с ним свою радость.

– Да, он сам позвонил мне. Он сказал, что хочет поближе познакомиться и со мной, и с Джессикой.

– Что ж, не так плохо все оборачивается.

– Мне стало хоть немного легче. Он такой славный парнишка.

– Если так, то слава богу. Эй, не пропусти поворот!

Грейс действительно уже могла забыть за своими переживаниями дорогу к жилищу Тони.

Припарковавшись, Грейс первой вышла из машины, чтобы помочь выбраться Тони. Однако, морщась от боли, он обошелся без ее поддержки.

– Вспомни, что за мной наблюдают, – напомнил он. – Не хочу, чтобы по округе распространился слух, будто я стал полным инвалидом.

Грейс действительно не пришло в голову, что миссис Кратчер всегда на своем посту. Вот она уже появилась на крылечке.

– Привет, Тони. Как себя чувствуете?

– Отлично, миссис Кратчер. Просто превосходно.

– Рада это слышать. А то в новостях передавали всякие ужасы. Желаю вам скорейшего выздоровления!

– Спасибо, миссис Кратчер.

– И вашей собачке тоже. Не помню, как вы ее назвали. Она ведь тоже пострадала. Как ее самочувствие?

– Крамер. Крамер – кличка моей собаки. Ее выпишут из ветлечебницы завтра.

– Наверное, счет за ее лечение будет не меньше вашего, – предположила миссис Кратчер.

– Я тоже так думаю, – вздохнул Тони.

– Но все-таки власти обязаны вам материально помочь. Вы ведь пострадали, как говорили в новостях, на службе. А собака была при вас…

– Трудно сказать, что решат городские власти, – миролюбиво закруглил разговор Тони.

Пожилая женщина проследила, как они вошли в дом. Грейс потянулась к выключателю, чтобы зажечь свет в холле.

– С таким бдительным сторожем тебе не страшен никакой взломщик, – сказала она.

– Я не хотел бы оказаться на месте этого бедняги. На него вмиг бы надели наручники, – подтвердил Тони. Он перехватил руку Грейс и не позволил ей щелкнуть выключателем. Другой рукой он обнял ее талию.

– Тони! – запротестовала она.

– Не смей мне возражать, – заявил он с шутливой строгостью и поцеловал ее рот, теплый, нежный, возбуждающий.

На все ее протесты, что еще ему нельзя, что надо окончательно поправиться, Тони отвечал, что он вполне способен, и продемонстрировал ей это. Правда, он согласился на пассивную роль и послушно распластался на кровати, но и такая его поза полностью устраивала их обоих. Грейс раздела его, потом разделась сама и принялась ласкать и раззадоривать партнера. Возбуждая его, она возбудилась и сама. Ей приходилось быть очень осторожной, чтобы случайно не причинить ему боль, но под конец они довели себя до такого состояния, что забыли обо всем. Страсть вспыхнула обжигающим пламенем, и Грейс, словно всадница, помчалась на нем вскачь, пока окружающий мир не взорвался, рассыпаясь на осколки.

Но как только он издал короткий болезненный стон, отличный ог тех возгласов наслаждения, какие она слышала до этого, Грейс скатилась с него.