Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

– Кто-нибудь знает, что это такое? – спросил Перрин, показывая на арки. Изучение их в зрительную трубу не дало ничего, кроме того, что они, по всей видимости, сделаны из того же серого камня, что и стены города. Для моста сооружение было слишком узким; кроме того, наверху не было никакой ограды, а под ним – никакого препятствия, ради которого стоило бы строить мост.

– По этой штуке в город подается вода, – ответила Сулин. – В пяти милях отсюда она подходит к озеру. Не знаю, почему они просто не построили город поближе, но берега озера напоминают замерзшую грязь. – Она больше не спотыкалась на незнакомых словах, таких как «грязь», однако, когда Сулин произносила «озеро», в ее голосе по-прежнему слышался благоговейный трепет: ее поражало, что такое количество воды может быть собрано в одном месте. – Ты думаешь, не перекрыть ли им воду? Если сделать это, они несомненно повылезают наружу. – Она понимала, что значит сражаться за воду. Большинство сражений в Пустыне начинались с борьбы за воду. – Но я не думаю…

Краски вдруг взорвались в голове Перрина; извержение цвета было столь сильным, что зрение и слух отказали ему. По крайней мере, он не мог видеть ничего, кроме самих красок. Они накатывали как прилив, словно каждый раз, когда он вытеснял их из своей головы, он воздвигал плотину, которая теперь была сметена этим безмолвным потоком, вихрящимся беззвучными водоворотами, которые пытались затянуть его внутрь. Потом в середине этого потока из красок сгустился образ – Ранд и Найнив, сидящие на земле лицом друг к другу. Перрин видел их так ясно, словно они находились прямо здесь, перед ним. У него не было времени на Ранда; только не сейчас. Не сейчас! Вцепившись в эти краски, как утопающий, он заставил их исчезнуть!

Зрение и слух, вместе со всем окружающим миром, внезапно обрушились на него.

– …это безумие, – говорил Грейди обеспокоенным голосом. – Никому не под силу справиться с таким количеством саидин, которое я почувствовал на расстоянии. Никому!

– Никто не должен был справиться и с таким количеством саи-дар, – пробормотала Марлин. – Только кто-то смог все же это сделать.

– Отрекшийся? – голос Анноуры дрожал. – Отрекшийся, использующий какой-то са'ангриал, о котором мы ничего не знаем. Или… или это сам Темный.

Все трое глядели назад, на северо-запад, и если Марлин и казалась спокойнее, чем Анноура или Грейди, то запах выдавал ее испуг и тревогу. Все, кроме Илайаса, смотрели на них так, словно ожидали, что те сейчас объявят о начале нового Разлома Мира. На лице Илайаса отражалось лишь приятие своей участи. Волк может попытаться укусить оползень, несущий его к смерти, однако он знает, что смерть рано или поздно придет за ним, и невозможно с ней бороться.

– Это Ранд, – глухо проговорил Перрин. Он содрогнулся, почувствовав, что краски пытаются вновь выплеснуться наружу, но ударами молота загнал их обратно. – Это его дело. Он сам позаботится обо всем, что бы это ни было. – Теперь все воззрились на него, даже Илайас. – Мне нужны пленные, Сулин. Шайдо должны высылать группы охотников. Кроме того, Илайас говорил, что в нескольких милях отсюда у них выставлены часовые, небольшими группами. Вы сможете добыть мне пленных?

– Послушай меня внимательно, – проговорила Анноура; слова лились из нее потоком. Она приподнялась со снега и, перегнувшись через Марлин, схватила Перрина за плащ. – Что-то происходит, возможно – чудесное, возможно – ужасное, но в любом случае очень важное, более важное, чем все события, о которых известно истории! Мы должны знать, что это такое! Грейди может перенести нас туда, достаточно близко, чтобы увидеть. Я могла бы перенести нас, если бы знала нужные плетения. Мы должны знать!

Глядя ей в глаза, Перрин поднял руку, и она умолкла с открытым ртом. Айз Седай никогда не умолкают так легко, однако сейчас это произошло.

– Я сказал тебе, что с этим без нас разберутся. Наша работа – прямо перед нами, там, внизу. Сулин, что скажешь?

Сулин переводила взгляд с него на Айз Седай, а с той – на Мар-лин. Наконец она пожала плечами.

– Ты вряд ли узнаешь что-либо полезное, даже если подвергнешь их пытке. Они примут боль и еще посмеются над тобой. А на стыд не рассчитывай – этих Шайдо вообще вряд ли можно чем-то устыдить.

– Так или иначе надо узнать больше, чем я знаю теперь, – отозвался Перрин. Его работа лежала перед ним. Головоломка, которую надо решить, Фэйли, которую надо освободить, и Шайдо, которых следует уничтожить. Больше в этом мире ничто не имело значения.

Глава 9. Ловушки

– И она еще раз выразила сожаление, что другие Хранительницы Мудрости оказались столь робкими, – закончила Фэйли самым смиренным тоном, какой только смогла изобразить, поправляя высокую корзину, которую держала на одном плече, и переминаясь с ноги на ногу в грязном снегу. Корзина не была тяжелой, хоть и полна грязного белья. Ее белое шерстяное одеяло было толстым и теплым, и под ним были надеты еще два нижних балахона, но ее тонкие кожаные сапожки, тоже обесцвеченные до белизны, плохо защищали хозяйку от холодной снежной каши. – Мне было приказано доносить в точности, что говорит Хранительница Мудрости Се-ванна, – быстро добавила она. Сомерин как раз и была одной из «других» Хранительниц Мудрости, и углы ее рта поползли книзу при слове «робкими».

Стоя с опущенными глазами, Фэйли не могла видеть верхнюю часть лица Сомерин. От гай'шайн требовалось держаться скромно, особенно от тех, которые не были айильцами. Она пыталась посмотреть вверх сквозь ресницы, чтобы разглядеть выражение лица Со-мерин, но та была выше ростом, чем любой мужчина, даже среди Айил, – желтоволосая великанша, возвышающаяся над ней. Большую часть поля зрения Фэйли занимала необъятная грудь Соме-рин; ее блуза была наполовину расшнурована, открывая пышное загорелое тело, полускрытое множеством длинных ожерелий из огневиков и изумрудов, рубинов и опалов, тройными низками больших жемчужин и золотыми цепями замысловатой работы. Большинство Хранительниц Мудрости недолюбливали Севанну, которая «говорила за вождя», пока не будет избран новый вождь клана Шайдо, – что в ближайшее время было маловероятно, – и пытались всячески подорвать ее авторитет, если не были заняты, затевая свары друг с другом и формируя клики, но многие их них разделяли любовь Севанны к украшениям мокроземцев, а некоторые даже начали, как Севанна, носить на пальцах перстни. На правой руке Соме-рин носила большой белый опал, который сверкал красным каждый раз, когда она поправляла шаль, а на левой – продолговатый голубой сапфир, оправленный рубинами. Она, однако, не переняла у Севанны привычки к шелковой одежде. Ее блуза была из чистой белой алгода из Пустыни, а юбка и шаль – из плотной шерсти, такой же темной, как и платок, придерживавший ее длинные, до пояса, желтые волосы, чтобы они не падали на лицо. Холод, по-видимому, нисколько ее не беспокоил.