Дьявол в бархате - Джон Диксон Карр

не слышалось ни слова протеста — только громкий одновременный вздох, прозвучавший не слишком приятно.

— Если от меня больше ничего не требуется, — поспешно сказал Фентон, — то давайте отправляться в дорогу.

— Я должен попросить вашу шпагу. — Смущение капитана О'Кэллахана не могло скрыть свирепое подкручивание усов. — Только для того, — быстро добавил он, — чтобы оставить ее в доме, отдельно от вас. Странные у вас домочадцы, сэр. Впрочем, это не мое дело.

Джайлс Коллинс двинулся вперед, сунув кинжал за пояс, но продолжая любовно поглаживать рапиру, глядя из-под полуопущенных век на драгун за дверью. Отстегнув шпагу от пояса, Фентон бросил ее Джайлсу, ухватившемуся за ножны.

— Она мне еще долго не понадобится, — сказал Фентон.

— Может, и так, — ответил Джайлс. — И все же у меня есть предчувствие, что впереди последний, самый тяжкий бой.

Все трое, стоящие в дверном проеме, — даже капитан О'Кэллахан — вздрогнули и отвели взгляды, услышав хриплый торжествующий голос Джудит Пэмфлин.

— Значит, гордец арестован как изменник, — усмехнулась она и завопила так, что зазвенело многочисленное оружие в холле: — Смотрите! Тот, кто увлек миледи на путь плотского греха, наказан Господом! И, как сказано в Книге Откровения, он выпьет вино ярости Божией!

Женщина дрожала в экстазе, так что цепи тряслись на ее угловатом теле.

— «И дым мучения их, — кричала она, — будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его и принимающие очертания имени его»! — Сквозь триумф ее пуританского благочестия просвечивала лютая злоба. — Это было начертано специально для вас! Можете ли вы привести лучший текст?

Фентон, собиравшийся пройти мимо капитана О'Кэллахана, остановился и посмотрел на нее.

— «Придите ко Мне, — произнес он, — все, кто трудится и несет тяжкое бремя, и Я дарую вам покой».

Фентон отвернулся, отметив, когда скрипнула парадная дверь, что засов на нее так и не поставили.

— Полагаю, это лучший текст? — пробормотал он, обращаясь наполовину к себе. — В будущем я должен помнить его ради Лидии.

— Снаружи вас ожидает лошадь, — сообщил капитан О'Кэллахан, глядя в пол.

— Тогда я к вашим услугам, капитан, — ответил Фентон.

Поздно вечером, много позже того, как Фентон ускакал с драгунами, внизу собрались все слуги, став в круг в освещенной красным пламенем очага кухне для суда над Джудит Пэмфлин. Было произнесено очень мало слов, и никакого бичевания не произошло. Приговор утверждался кивком головы. Большой Том, схватив женщину за волосы и держа ее голову и плечи над деревянной кадкой, медленно перерезал ей горло, не обращая внимания на разбегавшихся крыс. Они похоронили ее на заднем дворе, набросав столько дерна, чтобы никто никогда не обнаружил ни костей, ни праха.

А в это время в Тауэре поединок умов приближался к решающей схватке.

Глава 21

Львиный рев в Тауэре

В ответ на львиный рёв слышалось пронзительное мяуканье дикой кошки.

Зверинец лондонского Тауэра помещался за Львиными воротами, но главные ворота и Западный ров были открыты для публики за небольшую плату. Посетители поднимались к длинному низкому зданию зверинца под небом, темным даже здесь от дыма и сажи из Сити.

Полковник Хауард слышал звериный рев, шагая по дорожке для часовых на зубчатой стене в сторону реки, к югу. Заместитель коменданта Тауэра совсем не походил на военного, несмотря на свою отличную службу. Его. тонкое лицо с куполообразным черепом, наполовину скрытым серым париком, было лицом ученого или мечтателя. Полковник Хауард являлся и тем, и другим.

Хотя день был жарким, полковник был закутан от шеи до лодыжек в длинный плащ, так как, уже давно подхватив лихорадку в Нидерландах, часто ощущал озноб. Остроконечная бородка и маленькие усики на худом лице делали его похожим на испанца. За ним шел один из тюремщиков, свирепый на вид толстяк в красных штанах и куртке и плоской шапке из черного бархата, что являлось традиционной одеждой тюремных надзирателей со времен Генриха VIII[120].

— Полковник Хауард! — таинственно шепнул он, притронувшись к руке заместителя коменданта и приблизив к нему свой огромный нос. — Что не так? Что здесь готовится ночью? Убийство? Хоть бы намекнули, сэр!

Полковник посмотрел на него, слегка нахмурившись.

— Latine loqui elegantissime[121], — тихо произнес он, печально качая головой. — То же можно сказать и о твоем английском. Ты слышал что-то насчет убийства? Если так, говори!

Надзиратель сделал протестующий жест. Он не находил слов, чтобы рассказать о слухе, быстро распространившемся среди тюремщиков и солдат гарнизона и напоминавшем комету, предвещавшую чуму.

— Ну? — подбодрил полковник Хауард. — Говори! Облегчи душу!

Надзиратель указал вперед. Они приближались к круглой и приземистой средней башне с тяжелой решетчатой дверью, выходящей на дорожку для часовых.

— Сэр Ник Фентон, Дьявол в бархате, — хрипло произнес тюремщик, — заперт там уже две недели. Когда его сюда доставили, он показался мне стариком.

— Мне тоже, — задумчиво подтвердил полковник.

— Да, но две недели хорошей пищи и вина сделали свое дело! Он окреп, набрал вес и бродит, как леопард в зверинце! А вид у него такой, словно…

Полковник Хауард, почти забыв о собеседнике, кивнул, как будто отвечая своим мыслям.

— Словно он прошел через нечто ужасное, — пробормотал заместитель коменданта. — Через пламя и грязь, как тот итальянец из Флоренции[122], и хотя снова стал самим собой, но по-прежнему видит перед глазами этот ужас…

Надзиратель в который раз был озадачен речью этого англичанина с лицом испанца. Страж был вооружен только коротким протазаном, в народе ошибочно именуемым алебардой, и стучал его древком по камням.

— Говоря по чести, полковник, вид у него просто жуткий! Но когда вы слышали, чтобы заключенных помещали в Среднюю башню? Почему не в башню Бошана, как обычно? Там он был бы надежно и крепко заперт. А дверь Средней башни выходит прямиком на дорожку, где стоим мы с вами! Посмотрите-ка!

Толстый тюремщик в красном склонился над пространством между двумя зубцами стены. На южной стороне находился длинный причал, над которым возвышалась батарея тяжелых орудий из железа и меди, помещенная там на случай атаки с реки.

Так как река служила естественным рвом, причал был построен недалеко от стены, мимо которой Темза мирно катила свои мутные воды, шипя и пенясь лишь между сваями причала.

— Только одна дверь, — продолжал надзиратель, — мешает Дьяволу в бархате