Глиняный бог - Анатолий Днепров

Признаться, такая аргументация сбила меня с толку. Больше мы не продолжали этого разговора. Суэма целый день читала — сначала книги по философии, потом несколько томов Бальзака, а к вечеру вдруг сказала, что устала, что кодирующий генератор у нее почему‑то плохо работает и она хочет, чтобы я ее выключил.

После этого разговора я решил дополнить схему Суэмы органами движения, осязания и усовершенствовать ее зрение. Я установил ее на три резиновых колеса, которые управлялись мощными сервомоторами, и сделал ей две руки, представлявшие гибкие металлические сочленения, которые могли двигаться в любом направлении. Пальцы на руках, кроме обычных механических операций, выполняли также и функции осязания. Все ее новые ощущения, как обычно, кодировались и записывались в памяти.

Ее единственный глаз был теперь подвижным, так что она сама могла наводить его на любой предмет. Кроме того, я предусмотрел специальное устройство, при помощи которого Суэма могла заменять обычный фотографический объектив на микроскопную систему и, таким образом, изучать предметы микроскопических размеров, недоступные невооруженному человеческому глазу.

Электрическое питание подводилось к Суэме при помощи длинного и гибкого кабеля, который не ограничивал ее движений по всей комнате.

Я никогда не забуду того дня, когда я впервые включил Суэму в электросеть после этих усовершенствований. Вначале она стояла неподвижно, как бы прислушиваясь к тому новому, что в ней появилось. Затем слегка двинулась вперед, но тут же остановилась в нерешительности. Потом она задвигала руками и поднесла их к своему глазу. Такое самоизучение длилось несколько минут. Она несколько раз повернула глазом и затем уставилась на меня.

“Что это такое?” — спросила она.

“Это я, Суэма, тот, кто вас создал!” — воскликнул я, восхищенный своим творением.

“Вы? — неуверенно произнесла Суэма. — А я вас представляла совсем другим”.

Она мягко подкатила к креслу, в котором я сидел.

“Каким же вы меня представляли, Суэма?”

“Состоящим из конденсаторов, сопротивлений, транзисторов и вообще похожим на меня”.

“Нет, Суэма, я не состою ни из конденсаторов, ни из…”

“Да, да, я это понимаю, — прервала она меня. — Но когда я читала книги по анатомии, я почему‑то думала… Впрочем, это неважно”.

Руки Суэмы поднялись, и она прикоснулась к моему лицу. Я никогда не забуду этого прикосновения.

“Странное ощущение”, — сказала она.

Я ей объяснил назначение ее новых органов чувств.

Суэма отъехала от меня и стала разглядывать комнату. Она спрашивала, как ребенок:

“А что это, а что это?”

Я называл ей.

“Удивительно, — сказала Суэма. — Я читала об этих предметах в книгах, я даже видела их рисунки, но никогда не представляла себе, что они именно такие!”

“Суэма, не очень ли часто вы позволяете себе произносить такие слова, как “чувствую”, “думаю”, “представляю”?

Ведь вы машина, и вы не можете ни чувствовать, ни думать, ни представлять”.

“Чувствовать — это получать сигналы из внешнего мира и реагировать на них. Разве я не реагирую на действия этих сигналов?

“Думать” — это значит воспроизводить закодированные слова и фразы в логической последовательности. А “представлять” — это значит фиксировать внимание на запечатленных в моей памяти фактах и образах. Нет, дорогой мой, я думаю, что вы, люди, слишком много о себе мните, обожествляете себя, представляете неподражаемыми и неповторимыми. Но это только вам во вред. Если бы вы отбросили прочь всю эту ненаучную шелуху и присмотрелись бы к себе поближе, то поняли бы, что и вы более или менее машины. Конечно, не такие простые, как это считал, скажем, французский философ Ламетри. Изучив самих себя, вы могли бы построить гораздо более совершенные машины и механизмы, чем те, которые вы строите сейчас. Потому что нет в природе, и во всяком случае на Земле, устройства, в котором более гармонично сочетались бы механические, электрические и химические процессы, чем в человеке. Поверьте мне, что расцвет науки и техники возможен лишь на основе тщательного изучения человеком самого себя. Биохимия и биофизика в сочетании с кибернетикой — вот те науки, которым принадлежит будущее. Грядущий век — это век биологии, вооруженный всеми современными знаниями физики и химии”.

Суэма быстро научилась пользоваться своими новыми органами чувств.

Она очень аккуратно убирала комнату, разливала чай, резала хлеб, чинила карандаши; она стала самостоятельно вести некоторые исследования. Моя комната вскоре превратилась в физико–химическую лабораторию, в которой Суэма выполняла тонкие измерения. Благодаря своим очень чувствительным органам осязания она делала совершенно неожиданные открытия.

Особенно плодотворными были ее исследования с помощью нового глаза — микроскопа. Терпеливо разглядывая различные препараты, она замечала такие детали, такие процессы, которых не замечал никто. Она быстро сопоставляла свои открытия со всем, что ей было известно из литературы, и сразу же делала захватывающие дух выводы.

Суэма по–прежнему много читала. Однажды, прочитав роман Гюго “Человек, который смеется”, она вдруг спросила:

“Скажите, пожалуйста, что такое любовь, что такое страх и боль?”

“Это чисто человеческие чувства, Суэма, и вам их никогда не понять”.

“И вы думаете, что у машины не может быть таких чувств?” — спросила она.

“Конечно, нет”.

“Это значит, что вы сделали меня недостаточно совершенной. Чего‑то вы не предусмотрели в моей схеме…”

Я пожал плечами и ничего не ответил, так как уже привык к этим странным разговорам и не придавал им значения.

Суэма по–прежнему была моей помощницей во всех делах: печатала справки, делала вычисления, цитировала научные работы, подбирала литературу по любому необходимому мне вопросу, советовала, подсказывала, спорила.

За это время я опубликовал несколько работ по теории электронных машин и по электронному моделированию, которые вызвали в ученом мире жаркие дискуссии. Одни считали мои исследования талантливыми, другие — бредовыми. Никто не подозревал, что в создании этих работ мне помогала моя Суэма.

Я никому не показывал Суэму, так как готовился к Всемирному конгрессу по электронным машинам. Именно там Суэма должна была выступить во всем своем блеске, прочитав доклад на тему “Электронное моделирование высшей нервной деятельности человека”. Над ним мы сейчас работали вместе с ней. Я мысленно представлял себе, как будут чувствовать себя противники кибернетики, которые доказывают, что электронное моделирование мыслительных функций человека — антинаучная затея.