О чем молчат боги - Юлия Цыпленкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И теперь я более внимательно оглядела сам дом. Был он каменным, как и все прочие строения харата. Про два этажа я уже сказала, а вот про то, что стены были покрашены в белый цвет, еще не упоминала. На плоской крыше был разбит небольшой садик, это я увидела еще снизу. По стенам спускались длинные стебли аймаля, как и по дому моей названой матери, но не столь густо, а лишь местами. Аймаль все еще цвел, однако соцветий стало мало. На окнах не было наличников, но вот мозаичный рисунок я отметила и охнула тому, что вижу его в Белом мире.
Архам, смотревший на меня, усмехнулся и направился к двери, к которой вели две широкие ступени. Деверь дернул шнурок, и где-то внутри дома раздался мелодичный перезвон. И я охнула повторно.
– С ума сойти, – пробормотала я. – Мы будто шагнули в другую эпоху.
Архам покосился на меня, но промолчал, а Танияр произнес: «Когда я впервые попал в Курменай, мне тоже казалось, словно мы попали в другой мир. – И добавил: – Меня ждут дела, свет моей души. Как смогу, так вновь буду рядом».
Полуобернувшись, я послала воздушный поцелуй.
«И я тебя», – ответил супруг, и ощущение его присутствия исчезло.
В это мгновение дверь открылась, и на нас воззрился юноша лет шестнадцати. В его глазах застыл вопрос – Архам был ему незнаком, что неудивительно, ну а я тем более.
– Милости Отца, – приветствовал юношу мой деверь, и я согласно кивнула. – Уважаемый халим дома?
– Дедушка в хатыре, – ответил юноша. – Заходите, уважаемые гости. Кто пришел к халиму?
– Скажи, сын каана Вазама пришел с невесткой, – сказал Архам, и в глазах внука Фендара зажглось любопытство.
– Ты дайн Айдыгера? – спросил он.
– Брат дайна Танияра, – уточнил деверь. – А это Ашити – дайнани Айдыгера. Она жена Танияра. Мы долго шли и очень устали…
– Заходите, – опомнился юноша и поманил нас за собой. – Мы слышали про Айдыгер. Дедушка говорил, что бывал в двух из трех таганов, которые стали единой землей. Хвалил Зеленые земли, там он учил каанчи… ой.
Молодой человек смущенно потупился. Архам остался невозмутим, я улыбнулась. Впрочем, разговор мог принять не слишком приятный для моего деверя поворот, и я решила сменить его направление.
– Стало быть, ты внук халима Фендара? – спросила я.
– Да. Меня тоже зовут Фендар, я третий из сыновей второго сына халима, – юноша обозначил ветви родового древа, и я вновь улыбнулась.
– Вы все живете здесь?
– Нет, – младший Фендар отрицательно покачал головой. – Здесь живут дедушка с бабушкой и два ученика халима. Я один из них, – гордо добавил юноша. – Дедушка сказал, что с таким именем мне дорога в халимы. Мне нравится, но скучно… ой.
Он вновь смутился, а моя улыбка стала шире. Паренек вызывал живейшую симпатию своей непосредственностью. Впрочем, теперь улыбнулся и Архам, позабавившись простодушием и откровенностью внука уважаемого ученого.
– Еще есть двое подручных, – продолжил младший Фендар. – Один сейчас помогает бабушке готовить, второй с дедушкой в хатыре…
– А где хатыр? – поинтересовалась я.
– Там, – юноша указал пальцем на второй этаж.
Любопытно, илгизиты умыкнули и это название или же оно у них сохранилось с древности? В любом случае их связь с Курменаем достаточно близкая и прочная, потому что в развитии они ближе этому тагану, чем остальные жители Белого мира. Надо будет взглянуть на их курзым, может, что-то полезное увижу, что можно перенять для нашего. Хотя у нас и так замечательный рынок, упорядоченный и под строгим надзором. Но посмотреть местный будет не лишним…
Младший Фендар провел нас в комнату, которую я могла бы назвать гостиной и столовой одновременно. Почему-то я ожидала, что сейчас увижу уже знакомый помост с подушками и маленький столик, однако ошиблась. Илгизиты всё же привнесли в быт собственное видение. Что до того места, где мы оказались, то оно было чем-то средним между простотой всех тагайни и укладом привычного мне цивилизованного мира.
Стол, к примеру, не имел никакого изящества, как и две длинные скамьи, приставленные к нему с двух сторон. А вот блюдо, на котором лежали ягоды и фрукты, было до того тонко сделано, что показалось мне делом рук кружевницы. И две высокие вазы, стоявшие в дальних углах. Ни цветов, ни чего-либо еще в них не было, но этого и не требовалось. Сами вазы были шедевром. Они были не только искусно отлиты, но и расписаны. И масляные светильники на высоких витых ножках, и драпировка на стенах – всё это резко контрастировало с мебелью, на фоне всего этого казавшейся особенно грубой.
Стояло тут и несколько кресел, деревянные, но с мягкими подушками, уложенными на сиденье. В эти кресла мы с Архамом и присели. Молодой человек, кивнув нам на блюдо, сказал:
– Угощайтесь, пока бабушка стол накроет, а я дедушку позову.
И когда он удалился, я поднялась с места и направилась к высоким вазам, не забыв стянуть на ходу с блюда плод дерева ланчак. Росли эти деревья и в Айдыгере, и, когда меня похитили, только начинали наливаться спелостью. По виду плод напоминал продолговатое яблоко, однако цветом был фиолетовым. И вкус более походил на сливу, но плотностью все-таки на яблоко. Внутри ланчака находились две крупные косточки, которые, как мне рассказывала Сурхэм, были вкусными, если их пожарить. Но сейчас никто и ничего жарить не собирался, а вот полакомиться всем плодом собирался очень даже. И этим кем-то была, разумеется, я.
Присев перед одной из ваз, я с упоением хрустела ланчаком, время от времени слизывая с пальцев сок, обильно текший со спелого фрукта. И, признаться честно, на чистоту рук мне сейчас было попросту наплевать – есть я хотела зверски. Те же чувства испытывал и Архам, захрустевший вторым плодом у меня за спиной. Еще бы! Последний раз мы ели позапрошлым вечером, а вчерашний перекус за трапезу считаться не мог вовсе.
– Какая красота, – отметила я, обсосав косточки. – Восхитительная работа. Непременно закажем что-нибудь этакое.
– Красиво, – не стал спорить деверь.
В этот момент дверь открылась, и мы одновременно обернулись к вошедшему. Это был мужчина преклонных лет. Фендар, наверное, был ровесником великого махира, и Алтаах должен был бы выглядеть сейчас именно так, если бы не сила Илгиза. Халим
