Альбион - Джон Грант

— Мне кажется, — мягко сказал Нгур, — что они много чего имеют против Вас и всего Дома Эллона. Я могу даже больше сказать, если вы позволите, сэр. Эти люди — не дети, увлёкшиеся яркой игрушкой, и не жертвы демагогии. Если Вы начнёте думать о них подобным образом, считайте, что Вы — уже мертвец. Эта женщина, Аня, гораздо умнее, чем Вы думаете, больше того — гораздо умнее, чем я думаю. Она собрала вокруг себя опытных командиров и ценных союзников, среди которых не только наш пресловутый дрёма, но и другие.

Деспот с яростью взглянул на него.

— Интересно, ты сможешь найти причину, по которой я не должен казнить тебя тут же, на месте?

Нгур устало произнёс:

— Выбор Ваш, сэр. Я верю в то, что мы сможем подавить этот мятеж, но с этой задачей вряд ли справится какой-нибудь дурак, которого Вы поставите на моё место.

Если бы рядом оказалась стража, Нгур был бы уже мёртв. Поросячьи глазки Деспота засветились бешенством, кулаки сжимались и разжимались, как будто он хотел лично разорвать Главного Маршала на куски. Вместо этого он схватил из стоящей рядом с ним вазы персик и изо всей силы впился в него зубами.

— Я не назначаю на должности дураков, — сказал он, брызгая на ковёр соком и кусками персика.

— Точно. Именно по этой причине Вам стоит послушать, что я сейчас расскажу, какими бы неприятными мои слова для Вас не показались.

— Что ты предлагаешь?

— Не имеет смысла собирать новую, ещё большую армию, чтобы противостоять им. Ведь именно этого они от нас и ожидают и будут готовы сотворить нечто подобное тому, с чем мы повстречались раньше. Нет, нам стоит подумать о чем-то совершенно другом.

— Магия? — спросил Деспот. — Мои маги могут…

— Сэр, — сказал Главный Маршал, кланяясь Деспоту в пояс. — При всём уважении к Вашему мнению я не очень-то верю в способности Ваших магов. Полагаю, что вместо этого мы используем силу, которая, в отличие от магии, всегда присуща человеческой природе — коррупцию.

— Объясни.

— У крестьян, составляющих армию Ани, нет ничего, кроме жадности. Если мы предложим им богатство, вполне возможно, кто-нибудь из них выдаст нам Аню. Возможно, её убьют, но лучше, чтобы они привели её сюда, в Эрнестрад, и чтобы она могла видеть ту роскошь и богатство, которыми наслаждаются Ваши наложницы. Она очень красива, сэр.

— Я должен уложить эту потаскуху в свою постель?

— Бывают вещи и похуже, — мягко заметил Главный Маршал. — А дальше, если крестьяне узнают, что она из-за своей жадности предала их, они отвернутся от неё. Во всяком случае, отвернутся её главные соратники, которых мы сможем легко уничтожить после этого.

— А она? Надо ли её оставлять в живых? — Деспот швырнул косточку от персика в угол комнаты.

— Это Вам решать, сэр. Возможно, было бы даже неплохо оставить её живой — как символ Вашего могущества. Кроме того, как я уже говорил, она очень красива; Вы можете оставить ей жизнь хотя бы по этой причине.

— У меня достаточно красивых женщин; я даже не знаю сколько. К тому же она может предать меня, и притворяясь, что верна, заколет меня во сне.

Деспот решил было взять ещё один персик, но передумал.

— Неужели Вы считаете себя плохим любовником? — спросил Главный Маршал.

Деспот не ответил; вместо этого он всё же решил съесть персик. Энергично жуя, он кивнул Главному Маршалу.

— Я согласен с тобой. Подход наш в этом вопросе, как и во всех остальных, должен быть особый. Действуй, как ты считаешь нужным, но действуй быстро. Чем дольше длится мятеж, тем больше поддержки у этой женщины.

Главный Маршал снова поклонился.

— С удовольствием, сэр.

Он попятился к двери, делая реверансы правителю. Выйдя за дверь, он выпрямился и улыбнулся, не обращая внимания на стражника, который с удивлением смотрел на него.

Нгур любил коррупцию почти так же, как заговоры. Если всё пойдёт, как он хочет, бунту будет положен конец… И Деспоту тоже. Ставка была большая, но и выигрыш не маленький. Он представил себя в роли Деспота и остался очень доволен.

* * *

— За эти драгоценные камни ты сможешь купить себе дворец и жить в нём без забот до конца своей жизни.

Крестьянин кивнул головой и взял предложенный ему кожаный мешочек.

— На эти монеты ты можешь купить всё, что ни пожелаешь — дом в Эрнестраде, самую лучшую пищу, сколько угодно наложниц…

Пастух, которого блестящая перспектива будущего выманила из холмов, взял с улыбкой деньги от незнакомого молодого человека. С таким богатством он станет уважаемым членом Дома Эллона. Он не задумывался раньше, что будет, если Та Кто Ведёт погибнет. Сейчас его ум осознавал только то, что он станет богатым и влиятельным человеком. Если Деспот даёт ему такое богатство, значит, возможно, Та Кто Ведёт ошибалась, когда говорила, что Деспот — жестокий и безжалостный тиран.

Но лазутчик, который пытался подкупить Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Регана, умер неожиданной и жёсткой смертью. А несколькими минутами позже Аня уже знала о том, что происходит. Она выпила довольно много пива, поэтому сначала не поняла о чём идёт речь, но сообразив, тут же начала действовать. К концу периода сна на спешно возведённых виселицах уже раскачивались тела семи человек: четверо из них были крестьянами, которых подкупили эллоны, а трое — эллонскими юношами, посланными, чтобы разложить её армию.

На этом всё не кончилось — впрочем, и не могло. Аня не знала, будут ли продолжаться подобные попытки.

* * *

Они остановились на небольшом клочке земли, со всех сторон окружённом горами; в лагере было всего несколько палаток, и большинство воинов спали под открытым небом. Аня не знала, сколько солдат подкуплены — или, что более важно, сколько из них взяли предложенное богатство и теперь выжидают удобного случая, чтобы предать её.

Казни продолжались весь последующий период бодрствования.

Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган был возмущён этими казнями.

Когда-то он видел в Ане любовницу, обладающую сильной жаждой справедливости. Теперь она изменилась: ей ничего не стоило приказать убить человека всего лишь по подозрению. Эта женщина сильно отличалась от той, которую он знал раньше.

Он рассказал об этом Рин.

— Я когда-то тоже любила Аню, — ответила та и больше ничего не сказала.

Везде вокруг лагеря, куда бы он ни пошёл, были виселицы, и его желудок сжимали спазмы при виде мёртвой плоти. Он вернулся в свою палатку и играл на флейте до тех пор, пока видения смерти не перестали маячить перед его мысленным взором.

Затем долгое время он смотрел на свои руки, не понимая, что же, в конце концов, он тут делает.