Мир до и после дня рождения - Лайонел Шрайвер

— Этот Румси — он красавец, да?

— Можно и так сказать, — кивнула Ирина, удивляясь, что никогда раньше не задавалась этим вопросом. — И наверное, его можно назвать щеголем. Во всяком случае, вкус у него отличный. Он очень вежливый человек и прекрасный рассказчик. — Она с удовольствием бы еще многое рассказала о Рэмси, но по непонятной для самой себя причине решила не развивать тему далее и равнодушно произнесла: — И он очень симпатизирует Лоренсу. Я ничего не могу с собой поделать, мне он кажется немного скучным, наверное, потому, что я не такой фанат снукера, как Лоренс. Они с Рэмси стали так близки — я хотела сказать, они близкие друзья. Часами болтают о снукере, мне и слово не дают сказать.

— Ну, в последний раз ты все же смогла, — проворчал Лоренс.

— Судя по описанию, это мужчина для меня. Думаю, я навещу вас, и вы познакомите меня с известным игроком в снукер, да? Позаботитесь о маме?

Вероятно, возникшая перед глазами яркая картина Рэмси рядом с ее матерью заставила Ирину потянуться к бокалу, чтобы промочить пересохшее горло. Рука качнулась в сторону, опрокидывая бокал. Красное вино разлилось по белоснежной скатерти.

— О боже! — воскликнула Ирина. — Ничего не изменилась, я такая же неловкая.

— Господи, Ирина, что ты натворила! — Лоренс принялся вытирать стол салфеткой, переставляя солонку, подсвечник и вазу с цветами. — Она всегда была такая, это правда?

— Правда, — ответила Раиса и вздохнула.

— В Лондоне буду наливать ей вино в детский поильник.

Она за много лет не опрокинула ни одного стакана. Они заказали всего одну бутылку, и, расстроенная, Ирина сожалела о пролитом вине, которого ей сейчас очень не хватало.

— С кем вы ездили в Россию? — обратилась Раиса к Лоренсу, когда подали кофе.

— О, у нас была большая группа. Из «Блю скай».

— Мужчины? Все без жен? Довольно тоскливо, вы ведь провели там месяц. Жаль, что Ирина не могла поехать с вами.

Зачем она только рассказала матери?

— Это была деловая поездка. У меня было много работы. — Пауза. — Кстати, не только мужчины. В группе была одна женщина — хоть это и звучит странно — научный сотрудник, — добавил Лоренс. — Откровенно говоря, она страшно надоедливая.

— Ирина говорила, вы много работаете в последнее время.

— Боюсь, она права. Госдепартамент проводит исследование террористических актов во всем мире, а это огромный проект.

— Вероятно, вы поздно возвращаетесь домой?

— О, часов в девять вечера.

— Весьма долгий трудовой день, остается мало времени, которое вы можете уделять Ирине, да?

— Она привыкла.

— Ну… может быть, ей приходится привыкать.

— Я ничего не имею против, — вмешалась Ирина. — Лоренс человек амбициозный. Мое ворчанье не поможет ему добиться успеха.

Раиса перешла на русский, ее слова можно вкратце передать так:

— Когда я сказала тебе сегодня днем, что ты не должна обращать внимания на мелочи, я не имела в виду, что ты не должна ни на что обращать внимание.

Естественно, Лоренс ничего не понял, впрочем, Ирина тоже.

— Боже мой, — тихо сказал Лоренс, падая на кровать. — Как тебе наш друг Зиитос? Хочется надеяться, что она не нарочно делает вид, что понимает все неверно. Ведь это определенная стратегия — постараться, чтобы противник тебя недооценивал. Я давно полагал, что английский твоей матери не хуже, чем у Генри Луиса Менкена. Она лишь старается заставить человека сказать больше, делая вид, что не понимает, и таким образом проникнуть в его самые тайные мысли.

— Ты поступил с ней так же, только с русским, — произнесла Ирина, снимая блузку.

— Эта мумия съела всего несколько кусочков, хотя и заказала только одно блюдо. Вот негодница! Уверен, пока никто не видит, она тайком уминает курабье, иначе давно умерла бы от истощения.

— Нет, низкокалорийная диета замедляет метаболизм.

— Так вот чем ты занимаешься? Пытаешься ускорить метаболизм? В жизни не видел, чтобы ты столько съела за один день.

Ирина прижала блузу к груди.

— Ненавижу, когда на меня давят, пусть даже молчанием, хотя, пожалуй, сегодня в своем желании бунтовать я зашла слишком далеко. Но ты предпочитаешь голодать, лишь бы произвести на нее впечатление. Каждый раз после поездки на Брайтон-Бич ты худеешь на три фунта.

— Ругаешь меня за «желание угодить»? Да все мои комплименты по поводу платьев просто шутка. Я делаю это ради тебя, так что ты должна ценить.

— Разумеется, мне ясно, что ты развлекаешься. Но когда ты продолжаешь говорить то же самое за глаза, мне хочется тебя заткнуть.

— Говори тише, — прошептал Лоренс. — Сегодня я был слишком щедр на комплименты, пора становиться скупым.

— Мне это все не нравится, это лицемерие.

— Если я не ошибаюсь, кто-то обещал мне не скандалить.

— Я и не собираюсь скандалить.

— Вот и не надо. Спальня твоей матери совсем рядом. Если мы будем столько болтать, выставим себя в ужасном свете. Давай иди чистить зубы.

Возможно, из-за напряженной работы Лоренса частота занятий сексом значительно снизилась в последнее время — ничего радикального, пожалуй, на один раз меньше в неделю, чего по-прежнему хватало для удовлетворения аппетита Ирины. Но удовлетворение потребностей лишь одно из множества составляющих, надо сказать довольно незначительное. Особенно в сложившейся ситуации основной функцией секса становится повышение самооценки. Поэтому когда, положив руку на бедро Лоренса, она услышала его ворчанье о смене часовых поясов и прочей ерунде, то испытала болезненное разочарование. Более того, Ирина начала нервничать.

Поскольку предыдущим вечером они не тратили время ни на ссоры, ни на секс, рождественским утром Лоренс и Ирина проснулись отдохнувшими.

— Доброе утро, милые! — восторженно приветствовала их Раиса. — С Рождеством вас!

Вернувшись с очередной изматывающей пробежки, Лоренс сел за стол, вытер донышко чашки и поставил ее на блюдце. Первое время Ирина была счастлива, что он разделяет сумасшедшую страсть ее матери к порядку. Но ничто так не помогает утратить влечение к мужчине, как родительское одобрение, и сегодня она с раздражением наблюдала, как он стремится все скорее вымыть и вытереть и даже забрал ее чашку прежде, чем она допила кофе.

— Ирина, — произнесла Раиса с наигранной легкостью, — я ведь уже говорила тебе, да? Когда принимаешь душ, оставляй после себя мыло и мыльницу сухими. Ты бросила мыло в луже, и оно превратилось в желе. Лоренс всегда все делает правильно, а ты забываешь.

Ирина встала и поплелась наверх сушить мыло и мыльницу, а затем Лоренс позвал ее в их комнату, чтобы упаковать подарки. Прямо перед отъездом в Нью-Йорк Лоренс спохватился, что ничего не привез из Москвы для Раисы.

— О боже, — взволнованно сказала Ирина, — ты же был на ее родине. Боюсь, она оскорбится.

И тогда она сделала самое дипломатически верное предложение: подарить матери колье.

Удивительно, как можно сделать предложение и чувствовать себя обиженным тем, что оно принято. Ирина втайне надеялась, что Лоренс будет уговаривать ее оставить украшение себе, а чувства Раисы послать к черту. Вместо этого он похвалил ее за сообразительность и обещал позже все возместить. Но она не хотела ничего другого!

Они разложили на кровати подарки и бумагу, оставшуюся с прошлого года. Ирина нашла симпатичную коробочку от чая «Твайнингс» и поместила в нее колье.

— Ты все еще хочешь подарить ей мое колье?

— Это была не моя идея, ты сама предложила. А почему бы и нет?

— Я подумала… Ну, вчера ты ездил покупать подарки, я думала, может, ты нашел для нее что-то другое.

— Нет, не нашел. Был канун Рождества и такая толчея. Почему ты не предупредила меня, чтобы я что-то купил?

— Ладно, все нормально, — понуро произнесла она и принялась упаковывать подарок.

Заслышав голоса и поняв, что прибыла Татьяна с семьей, Ирина спустилась вниз, поздороваться с сестрой. Та поставила сумки и раскрыла объятия.

— Добро пожаловать домой! Рада тебя видеть! Как же я ждала этого дня! Ты выглядишь, о, ты выглядишь просто поразительно! — Татьяна столь же тепло обняла Лоренса. К счастью, она не подозревала, что он и ее считает идиоткой.

Пока сестры выгружали на кухне еду и продукты, Татьяна продолжала восхищенно говорить:

— Я так понимаю, дела у Лоренса в Лондоне идут превосходно! Соседка принесла мне «Уолл-стрит джорнал» за прошлый месяц, там на первой полосе портрет Лоренса во всей красе! Я была просто поражена! Должно быть, здорово жить с человеком, который так много обо всем знает.

— Я бы сказала, это стимулирует, — равнодушно ответила Ирина, утащив один блин.

— Разве ты не испытываешь гордость за него?

— Лоренс любит… делать вид, что он во всем дока. Любит немного покрасоваться, я имею в виду своими знаниями. — Она говорила тихо, прислушиваясь вполуха к завязавшейся в гостиной дискуссии с Дмитрием о положении в Афганистане. — Работа в «мозговом центре» меняет его характер не в лучшую сторону. Он стал смотреть на всех окружающих снисходительно.