Мир до и после дня рождения - Лайонел Шрайвер

Перестав дуться, она потащила Лоренса в магазины, где от души порадовалась тому, что после посещения Москвы он уже не стеснялся обращаться к продавцам на русском. Он подумывали купить немного икры для ужина, но цена оказалась непомерно высокой, поэтому сполна вкусили те прелести, что предлагались бесплатно, и с удовольствием наблюдали за бывшими гражданами Советов, проходящими мимо по тротуару. Среди них были и дородные мужики лет семидесяти, подставлявшие морозному декабрьскому ветру старческую грудь нараспашку, и девочки-подростки, вышагивающие в пушистых белых шубах, как будто сшитых из пуделей. Растрепанный персонаж рылся в мусорном контейнере в поисках бутылок, чтобы слить найденные последние капли пива, водки или вина в свой непривередливый пищевод.

Когда они встретились с Раисой в кафе «Волна», Лоренс приветствовал ее своим неизменным:

— Сногсшибательное платье!

Просмотрев меню, Лоренс ограничился салатом, а вот Ирина решила поесть «как большая девочка». Ободренная замечанием матери, что у нее «цветущий» вид, она заказала селедку, суп с рисом и бараниной, котлеты по-киевски и пиво.

На вопрос матери о работе Ирина честно ответила, что ее посетило вдохновение, она настроена добиться большего и заняться, по совету Лоренса, компьютерной графикой.

Мать слушала ее терпеливо, но не больше.

— Скажите, Лоренс, как вы полагаете, вы надолго задержитесь в Лондоне?

— «Блю скай» именно то, что мне сейчас нужно. Я бы поработал там еще несколько лет.

— Как же так? — удивилась Ирина. — Я полагала, ты мечтаешь получить должность в Совете по международным отношениям в Нью-Йорке.

— Я передумал. В Лондоне у меня есть возможность заниматься «особыми отношениями».

— Какими особыми отношениями? С кем?

— Между Британией и США, идиотка. Это такое выражение.

— Не называй меня идиоткой.

— Ирина, я всех так называю.

— Но не меня. Никогда, слышишь?

— Ладно! Прости! Бог мой, я просто хотел сказать, что работа в Британии позволяет мне заниматься политикой и Европы, и США.

— Черт подери, и когда ты собирался поделиться со мной?

— Я уже поделился.

Раиса, наблюдавшая за разговором, решила вмешаться:

— Понимаете, чем дольше вы остаетесь в Лондоне, тем больше меняется речь Ирины. Она употребляет выражения, которых я не слышала от ньюйоркцев. Она даже по-другому произносит слова. С каждым годом я замечаю все новые изменения.

— Я понимаю, — вздохнул Лоренс. — В самолете она заказала томаХтный сок.

О том, что она заказала томаХтный сок лишь из-за его паранойи в отношении алкоголя, развившейся благодаря его матери, у которой даже нет проблем с выпивкой, было просто смешно упоминать.

— Люди двуязычные, — заявила Ирина, — больше других подвержены изменениям. Кроме того, британский английский мне нравится. — Она умудрилась произнести эту фразу почти без согласных.

Лоренс сложил руки на груди.

— Кстати, то, что ты принадлежишь ко второму поколению американцев русского происхождения, создает личностные проблемы. Хуже того, у тебя были проблемы с социальной адаптацией из-за твоих зубов, поэтому ты изо всех сил стараешься приспособиться к среде обитания.

Ирина почувствовала, что у нее горят щеки.

— И давно ты так думаешь?

— Кажется, всегда думал. Но этот искусственный британский акцент большая ошибка. Ты пытаешься угодить, а получаешь обратный результат. Твоя манера вызывает презрение. Британцы полагают, что ты должна говорить так, как все американцы, потому что это нормально. Произнося слово «томатный» на британский манер, ты рискуешь показаться подлизой, не имеющей чувства собственного достоинства. Надеюсь, ты задумаешься над этим, потому что и американцам неприятно слышать томаХтный, это режет слух. Ты становишься похожа на напыщенную идиотку.

— Прошу прощения, — произнесла Ирина, — это ты призываешь меня к ответу за «желание угодить»? После того как три раза повторил моей матери, что тебе нравится ее платье?

Лоренс помрачнел.

— Мне действительно нравится платье Раисы, и не вижу ничего предосудительного в своем заявлении. — Он бросил взгляд на часы и положил на стол двадцать долларов. — У меня дела в городе, увидимся за ужином. — Лоренс встал и удалился.

— Лоренс очень устает на работе, — произнесла Ирина извиняющимся тоном. Избитая фраза уже много месяцев крутилась у нее в голове.

Раиса перешла на русский:

— Лоренс порядочный мужчина. Он экономный и внимательный. Много работает и прилично зарабатывает. Выпивает очень умеренно. Он не такой, как все остальные в этом районе, постоянно пьяные, у них и пенса не задержится в кармане. Я никогда не замечала, что он поднимает на тебя руку. Ирина, будь к нему внимательнее.

— Это я должна быть внимательнее? Разве не он сейчас меня отчитал?

— Иногда женщины должна уметь смотреть на вещи с другой стороны. Не надо спорить по пустякам. Он же мужчина, у него есть гордость. Как ты могла сказать такое по поводу его комплимента! Ты поставила его в неловкое положение.

— Это он поставил меня в неловкое положение! Он сказал о моих зубах…

— Именно об этом я и говорю. — Раиса сжала руку дочери. — Посмотри на ситуацию с другой стороны. Будь выше этого. Это не слабость, а поведение взрослого человека. Мужчины — это большие дети. Но женщина не должна позволять себе оставаться ребенком, иначе ее дом превратится в детский сад.

— Последнее время Лоренс сам не свой. Я так обиделась, когда он один уехал в Россию. Я мечтала поехать с ним. Возможно, наговорила лишнего, и он до сих пор на меня злится.

— Я уверена, ты поступила правильно. Все пройдет. Прошу тебя, раз в жизни прислушайся к моему совету. Постарайся не обращать внимания на мелочи, будь выше этого. И если вдруг в твоей жизни произойдет более серьезная ссора, ты уже будешь уметь все преодолевать.

Лоренс вернулся ближе к вечеру и сбивчиво говорил что-то о подарках к Рождеству, хотя в руках у него не было никаких пакетов, и предложил поужинать в одном из помпезных русских ресторанов на авеню. Когда все направились наверх собираться, она остановила его в коридоре.

— Извини меня за то, что я наговорила в кафе. Я не хотела упрекать тебя в том, что ты лебезишь перед моей матерью. Вернее, я хотела, но мне не стоило так поступать. Мне стало обидно, я и не предполагала, что моя манера говорить тебя раздражает. Знаешь, дело не только в моем желании приспособиться, просто я перенимаю те выражения, которые мне нравятся.

— Ладно, забудем об этом. Это все ерунда. — Лоренс ненавидел подобные разговоры.

— Похоже, я здорово тебя разозлила.

— Нет, не волнуйся.

Что ж, довольно об этом.

— Ты меня не поцелуешь?

Лоренс посмотрел на нее так, словно она попросила его постоять на голове.

— Хорошо, — пожал он плечами. За этим последовало быстрое соприкосновение губами.

— Нет, поцелуй меня по-настоящему.

Долгий поцелуй показался ей странным и непривычным, словно свидание с новым любовником. Для Ирины, как женщины, отказавшейся от всех остальных возможных способов, проникновение во влажную пещеру, скрывающуюся за губами мужчины, было единственным путем познания себя. Открыв наконец глаза, Ирина встретилась взглядом со стоящей в другом конце коридора матерью. В глазах ее ясно читалось одобрение.

За ужином, не забывая о том, что платить будет Лоренс, Раиса предусмотрительно заказала лишь горячее. Она расспрашивала Ирину, как они проводят свободное время в Лондоне, и Лоренс рассказал, что ее дочь впервые в прошлом году посетила турнир по снукеру. Когда Раиса дала понять, что не знает слова «снукер», он подробно рассказал об игре, включая такие детали, как размер стола, и объяснил, на сколько ударов вперед приходится планировать партию. Раиса пришла в восторг и с обычным утрированным энтузиазмом принялась задавать вопросы. Лоренс поведал о том, что они знакомы с одним из профессиональных игроков в снукер, который считается непревзойденным мастером этого вида спорта, разумеется, джентльменом и настоящей звездой в Великобритании, он невероятно богат, и они ужинают вместе пару раз в год. Возможно, все дело в упоминании о состоятельности Рэмси, поскольку Раиса была под большим впечатлением от услышанного.

— Этос прекрасный, элегантный, утонченный, — произнесла Ирина.

— Ваш друг, Зиитос, наверное, щеголь?

Ирина улыбнулась:

— Его зовут Рэмси. Этос означает характер, облик личности в целом. Но и в этом он элегантный и утонченный. У него немного нелитературная манера говорить, но и это ему идет.

— Этот Румси — он красавец, да?

— Можно и так сказать, — кивнула Ирина, удивляясь, что никогда раньше не задавалась этим вопросом. — И наверное, его можно назвать щеголем. Во всяком случае, вкус у него отличный. Он очень вежливый человек и прекрасный рассказчик. — Она с удовольствием бы еще многое рассказала о Рэмси, но по непонятной для самой себя причине решила не развивать тему далее и равнодушно произнесла: — И он очень симпатизирует Лоренсу. Я ничего не могу с собой поделать, мне он кажется немного скучным, наверное, потому, что я не такой фанат снукера, как Лоренс. Они с Рэмси стали так близки — я хотела сказать, они близкие друзья. Часами болтают о снукере, мне и слово не дают сказать.