Король англосаксов - Эдвард Бульвер-Литтон

– Гурт, Гурт! – воскликнул Гарольд, и бледное лицо его стало еще бледнее.

– Вот мы, – продолжал Гурт, – мы не давали клятвы. Никто не обвинит нас: мы только ополчаемся на защите отечества. Предоставь нам сражаться! А сам же вернись в Лондон и набирай войска. Если мы победим, – ты обойдешь опасность. Если же мы падем, – ты отомстишь за нас. Англия не погибнет, пока ты будешь жив.

– Гурт, Гурт! – воскликнул снова растроганный король с выражением упрека.

– Совет Гурта благоразумен, – сказал Гакон отрывисто. – Пусть родня короля ведет войско в сражение, а король спешит в Лондон, опустошая на пути своем все, чтоб Вильгельм, разбив нас, не нашел продовольствия. Тогда и победа его ни к чему не послужит, потому что к времени его движения к Лондону у тебя, государь, будут свежие силы, не менее его сил.

– В самом деле, Гакон судит и говорит чрезвычайно здраво, недаром же он прожил столько лет в Руане, – заметил Леофвайн. – Послушайся его, любезный мой Гарольд, и дай нам перевидаться одним с норманнскими войсками.

– Вы справедливо караете меня, братья, за мысль, которая некоторое время таилась в моем сердце! – сказал мрачно король.

– Ты думал отступить со всем воинством к Лондону, – перебил его Гурт, – и избегать сражения, пока силы наши не будут равны силам норманнов?

– Да, я думал об этом, – ответил Гарольд.

– Так полагал и я, – сказал печально Гурт. – Но теперь слишком поздно. Теперь такая мера равносильна набегу и не доставит нам выгоды отступления. Молва разнесет приговор французского двора. Народ упадет духом, явятся притязания на английский престол и – царство распадется на враждебные партии… Нет, все это немыслимо!

– Да, – повторил Гарольд. – И если наше войско не может отступить – то кому стоять тверже, как не вождю его и его королю? Мне, Гурт, послать других бороться с неприятелем и бежать от него? Мне утвердить ту клятву, от которой освободили меня и совесть и закон, – бросить дело зашиты моего государства, предоставив другим насильственную смерть или славу победы?.. Гурт, ты жесток ко мне! Мне ли опустошать мою родную землю, истреблять ее нивы, которых не могу защитить от врага? О, Гакон! Так поступают одни только предатели! Преступна моя клятва, но я не допускаю, чтобы небо за проступок одного человека карало весь народ! Нам нечего бояться грозных норманнских сил и наветов молвы! Будем крепко стоять в своих крепких окопах. Составим из себя железную преграду – и волна разобьется об нас, как об скалу… Не зайдет завтра солнце, как мы это увидим! Итак до, завтра, братья! Обнимите меня! Идите и усните! Вы пробудитесь завтра при громком звуке труб, зовущих нас на бой за дорогую родину!

Графы медленно удалились. Когда все уже вышли, Гарольд окинул быстрым и беспокойным взглядом походную палатку и преклонил колена. Он тяжело дышал, его душила страшная, глубокая тоска! Он поднял кверху бледные, трепетавшие руки и произнес со стоном и горячей мольбой:

– Правосудное небо! Если проступок мой не подлежит прощению, да обратится твой гнев на одного меня. Не карай мой народ! Спаси мое отечество!

Глава VII

Четырнадцатого октября 1066 года войско Вильгельма построилось в боевой порядок. Одо принял от войска обет – во всю жизнь свою не есть мясной пищи в годовщину этого дня. Он сел на своего белоснежного скакуна и стал во главе своей конницы, ожидая брата своего герцога. Войско было разделено на три больших рати.

Первая из них была под начальством Рожера Монтгомери и барона Фиц-Осборна и заключила в себе все силы Пикардии Булони и буйных франков: в ней находились также Годфрид Мартель и немецкий вождь Гуго Алон Железная Перчатка. Герцог бретонский и барон буарский, Эмери, командовали второй ратью, состоявшей из союзных войск Бретани, Мена и Пуату. К той и другой рати было присоединено много норманнов, под предводительством их собственных вождей. В третьей рати заключался цвет настоящего рыцарства, знаменитейшие имена норманнского племени. Одни из этих рыцарей носили французские титулы, заменившие их прежние скандинавские прозвища, как, например: сиры де-Бофу, д'Аркур, д'Абвиль, де-Монфише, Гранмениль, Лаци, д'Энкур, д'Эпьер. Другие же еще сохранили старинные имена, под которыми их предки наводили ужас на жителей берегов Балтийского моря. Таковы были: Осборн, Тонстен, Малье, Бульвер, Брюс и Бранд. Эта рать находилась под непосредственным начальством самого Вильгельма. В ней же находилась главная часть его прекрасной конницы. Тут же был и запасной полк. Любопытно, что тактика Вильгельма имеет сходство с тактикой последнего великого полководца, как та, так и другая основывалась, во-первых, на силе и быстроте и, во-вторых, на огромной запасной силе, которая в критический момент обращалась на слабейшие пункты неприятельской армии.

Все всадники были покрыты с головы до ног кольчугами[27]. вооружены дротиками и продолговатыми щитами, с изображениями меча или дракона. Стрелки же, на которых герцог рассчитывал более всего, находились во всех ратях в значительном числе и были вооружены легче.

Прежде чем разъехаться по местам, вожди собрались вокруг Вильгельма, вышедшего из палатки по совету Фиц-Осборна для того чтобы показать им висевшие у него на шее знаки. Взойдя на холм, Вильгельм приказал принести сюда свои доспехи и стал облачаться в них перед лицом своих сподвижников. Но когда он одевался, оруженосцы впопыхах подали ему вместо нагрудника спинку.

При виде этой ошибки норманны вздрогнули и лица их покрылись страшной бледностью, так как оплошность оруженосца считалась у них плохим предзнаменованием. Но Вильгельм со своей обычной находчивостью сумел изгладить дурное впечатление.

– Не на приметы надеюсь я, а на помощь Божию, – проговорил Вильгельм со спокойной улыбкой, – а все-таки это прекрасная примета! Она означает, что последний будет первым, что герцогство превратится в королевство, а герцог в короля!.. Эй, Ролло де-Терни! Как наш знаменосец займи принадлежащее тебе по праву место и держи крепко хоругвь.

– Благодарю, герцог! – проговорил в ответ де-Терни. – Сегодня я не желаю держать знамени, потому что мне нужно иметь руки свободными для управления мечом и лошадью.

– Ты прав, мы же будем в потере, лишив себя такого славного рубаки… В таком случае тебя заменит Готье де-Лонгвиль.

– Благодарю за честь государь, но позволь мне уклониться от нее, отозвался Готье, – я стар и рука слаба, и потому хотел бы употребить последнюю силу на истребление неприятеля.

– Ради Бога! Что это значит? – воскликнул герцог, краснея от гнева. Никак вы, мои вассалы, сговорились оставить меня в этот час нужды?

– Вовсе нет, – возразил с живостью Готье, – но у меня многочисленная дружина рыцарей и ратников и я не знаю, будет ли она так смело драться без своего вождя?

– Ты говоришь дело, – согласился Вильгельм, – иди в таком случае к своей дружине. Эй, Туссен! На зов приблизился молодой и здоровый рыцарь.

– Ты понесешь знамя, – сказал ему герцог, – знамя, которое еще до захода солнца будет развиваться над головой твоего короля.

И произнеся эти слова, Вильгельм, несмотря на тяжесть своих доспехов, вскочил на коня без помощи оруженосца.

Восторженный крик вождей и рыцарей раздался при виде ловкости их властелина.

– Видано ли когда такой молодец-король? – воскликнул виконт де-Туер.

Войско подхватило эти слова, и они радостным кликом пронеслись по всем рядам. Между тем Вильгельм выехал вперед, с царским величием в выражении лица и в осанке. Он поднял руку, и все умолкло.

– Рыцари и ратники! – сказал герцог звучным голосом. – Я заставил вас покинуть родину и близких вам жен и детей для того чтобы переплыть широкое море и совершить славный, хотя и трудный подвиг. Теперь, когда мы стоим перед врагами, когда через несколько мгновений прольется кровь многих из нас, я считаю не лишним вам сказать несколько слов. Норманны! Не из одних личных выгод, не из желания во что бы то ни стало надеть на себя корону Англии заставил я вас обнажить меч и следовать за мной! Нет! Заботясь о своем благе, я не упускал из вида и вашей пользы. Если мне удастся покорить эту страну, то даю слово Вильгельма норманнского, что она будет разделена между вами. Вследствие этого я рассчитываю, что вы будете биться, как бились ваши предки, и поддержите честь своей родины и своего оружия. Кроме того, вспомните, что вам следует отомстить англичанам за все их злодеяния над нашими братьями. Они изменническим образом изрубили наших единомышленников датчан, они же умертвили Альреда и его норманнскую дружину. Неужели же вы не покараете стоящих перед вами злодеев? О нет! Вы сумеете наказать их! Вспомните, как скоро одолели их датчане, а мы разве хуже датчан? Победой вы отомстите за братьев и приобретете себе славу, почести, земли, – да, такую добычу, о которой вы и не мечтали. Поражение же, мало того – отступление на один шаг, продаст вас неприятельскому мечу. Нет вам средства спасения, потому что корабли ваши не годны в употребление. Впереди у вас враг, позади – море! Норманны! Вспомните славные подвиги ваших братьев в Сицилии! А перед вами страна гораздо богаче Сицилии! Уделы и поместья ожидают тех, кто останется в живых, – слава тем, кто падет под моей хоругвью! Вперед, и возгласите воинственный клик норманнов. Клик, не раз ужасавший витязей Бургундии и Франции: «С нами бог!»