Время жить. Пенталогия (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович

В толпе было много детей – и маленьких, которых несли, привязав за спиной, и постарше, устало бредущих рядом с родителями и похожих на маленьких старичков. Вместе с людьми было много и домашних любимцев – собаки различных пород; коротколапые риссы высовывали любопытные мордочки из-за пазух, из сумок и портфелей; несли и птиц в клетках, а один старик с беспомощно растрепанными седыми волосами и в длинном коричневом пальто тянул за собой небольшую застекленную этажерку, на полках которой стояли заботливо упакованные цветочные горшочки с кактусами. Этого старика почему-то было жальче всего.

В этом бесконечном горестном шествии одинокий грузовик с девятью людьми был не более, чем каплей, песчинкой, отдельным атомом. Внутри него царило спокойствие. Мужичок в ветровке дремал, прыщавый юнец читал какой-то детектив в бумажной глянцевой обложке, толстая баба перелистывала женский журнал, время от время подозрительно зыркая по сторонам. При этом она все время жевала, что ужасно раздражало Собеско, ничего не евшего со вчерашнего утра. Сам Собеско и Дилер Даксель сидели рядышком у заднего борта и смотрели на дорогу. Говорить никому из них не хотелось. Чирр Чолль скорчился в уголке под бочками с бензином, не реагируя на окружающее, и никто не пытался его отвлечь.

Под вечер, когда уже стемнело, грузовик, одолев больше половины пути, сделал остановку в Айхе-по-над-Лесом – небольшом городе, как и Кодирне, оказавшемся внутри безопасного коридора.

Город был переполнен беженцами, устраивающимися на ночлег прямо на улицах и в палисадниках, откуда их никто не гнал. Очень много было военных. Они просто стояли небольшими группами на перекрестках рядом с неподвижно застывшими бронетранспортерами или молча прохаживались по улицам, почти не смотря по сторонам, но и этого было достаточно для поддержания даже странных при таких обстоятельствах дисциплины и порядка.

На площадях в ярком свете прожекторов стояли армейские походные кухни, к которым тянулись длинные и удивительно тихие очереди. Еще более длинная очередь медленно продвигалась к короткому ряду деревянных будочек посреди чахлого скверика. Прямо над будочками слегка покачивались на ветру двое повешенных. У одного на груди висела табличка с надписью "Грабитель", у другого – "Спекулянт". В переулках, на грани тьмы и света, похоже, велась оживленная торговля. Ходили с мешками и бидонами мощные дядьки однозначно сельского вида и сновали неприметные юркие личности, исчезавшие при виде военного патруля и снова выныривающие откуда-то из темных подворотен.

Кен Собеско, отстояв очередь, получил большую жестяную миску с солдатской кашей из концентратов, кружку с неведомым, но приятно согревающим варевом, и здоровый шмат хлеба. Едва удержавшись, чтобы не запихнуть это в себя немедленно, не отходя от раздатчика, он нашел себе свободное место среди увлеченно чавкающих людей и, сидя на каменном бордюре, ограждавшем скверик, с удовольствием поужинал в компании Дакселя и Чирра Чолля. Чирр Чолль, кажется, уже начал отходить. Он по-прежнему молчал, но в его глазах уже не было той странной, пугающей отстраненности, не оставлявшей его в последние часы.

Вернувшись, Собеско помог залить бензин в бак грузовика, а затем стал свидетелем каких-то переговоров между толстяком-водителем, мужичком в ветровке и невзрачным типом с бегающими глазками. По окончании переговоров грузовик загнали куда-то на темную улочку, из его кузова быстро и явно торопясь сгрузили пять бочек бензина из шести, толстяк с удовлетворением спрятал в карман пачку бумаг с золотым обрезом (золотые сертификаты, дающие право получить в любом банке – члене "золотого пула" эквивалент определенной суммы в любой валюте), а затем грузовик рванул из гостеприимной Айхи так, будто за ним гнались.

Вечер переходил в ночь. Поблизости от дороги горели десятки костров, и казалось, что они проезжают по странному огненному коридору. Где-то слева на горизонте полыхало угрюмое зарево. Грузовик медленно тащился по шоссе, толстая баба вполголоса пилила мужичка в ветровке – то ли за то, что продали весь бензин и до Лешека теперь самим может не хватить, то ли за то, что продали слишком дешево. Дилер Даксель, сидя, занимался какими-то гимнастическими упражнениями, Чирр Чолль устало прикорнул в уголке, а потом и Кен Собеско погрузился в тревожный, наполненный неясными видениями сон.

Следующую остановку грузовик сделал в местечке со странным названием "Пестрая Лужайка" в тридцати двух километрах от Лешека.

Когда-то в этом месте часто останавливались люди – чтобы заправить машину бензином, подкачать колесо, перекусить в придорожном кафе, купить бутылку лимонада или пакетик леденцов – и ехать дальше, беззаботно наматывая на спидометр километр за километром. Сейчас все это было далеким и безвозвратным прошлым, и какая разница, что этому прошлому было всего четыре с небольшим дня – оно принадлежало прежней, ушедшей мирной жизни, тому исчезнувшему миру, которому, казалось, уже никогда не возродиться вновь.

Все было пусто, брошено и разорено, и вывеска кафе из потухших неоновых трубок "Лане"– "Надежда" – казалась злой насмешкой, а кривая надпись "Нет и не будет", закрывавшая щит с ценами у въезда на бензоколонку – глумливым девизом нового времени. Людей вокруг было много, даже, наверное, больше, чем раньше в самые часы пик. Они или понуро брели мимо, или стояли молчаливой толпой перед закрытыми дверями кафе "Надежда", надеясь неизвестно на что.

Единственным, что оживляло это унылое место, был родничок, весело журчащий в декоративной нише из цветного камня. Вода в нем была не просто холодная, а ледяная, от нее ломило зубы и сводило судорогой побелевшие пальцы, но она давала хоть какую-то иллюзию если не сытости, то, по крайней мере, наполненности, так же как и легкий китель, почти не защищавший от пронизывающе холодного ветра, давал хоть какую-то иллюзию тепла.

Здесь Кена Собеско и отыскала рыжеволосая девушка, которая всю дорогу сидела в кабине вместе с толстяком водителем и парнем в кожаной куртке.

– Что, уже едем? – спросил Собеско. – Хорошо, иду.

– Нет, пока не едем, – тихо ответила девушка, глядя в землю. – Просто мой отец хочет с вами поговорить…

Трое стояли против четверых на маленьком пятачке перед грузовиком.

– Значится, так, – толстяк с лицом аскета по-хозяйски оперся на радиатор. – Мы вас довезли почти до места, а теперь пора нам с вами расставаться. Извиняйте, но дальше мы без вас едем.

– Они собираются оставить нас здесь, – по-баргандски повторил Собеско для Дакселя. Он не был пока ни удивлен, ни особенно разозлен. Так, знал, с кем связался.

– Я понял, – хмыкнул Даксель. – Трудно было не догадаться, когда они набрали пассажиров целую толпу. И всех, небось, за большие деньги. Странно, что они раньше до этого не додумались.

И презрительно сплюнул.

– Вы, господин капитан, на нас зла не держите, – заискивающим тоном проблеял мужичок в ветровке. – Вы люди молодые, ноги у вас хорошие, что вам эти тридцать километров? Вы же, прошу покорно, нас поймите – чтобы уехать, это деньги ой-ой какие большие нужны, откуда у нас столько? Вот и зарабатываем, как можем, благо грузовичок наш…

– Да хватит! – прервал его Собеско. – Езжайте, черт с вами! Мальчика только возьмите…

Чирра Чолля словно ураганом подхватило с места.

– Да чтобы я?! С этими мерзавцами?! Вы их не слушайте, господин капитан, они же гады все! Это что, ваш грузовик?! Да вы его у моего отца арендовали! А вы его бросили! И маму бросили! А теперь нас бросаете! И бензин! Он же общий был, на всех, а вы все себе забрали! Думаете, я не видел, как вы его продавали?! И кому!? Да я расскажу, кому надо, и вас всех за это повесят! Господин капитан, что же это вы так просто отступаете?!

– Спокойно.

Собеско придержал за плечо рвущегося вперед Чирра Чолля.

– Ну, если не по-доброму… – процедил толстяк.