Проклятый - Анна Мистунина

-- По нашим обычаям он вообще не должен жить! -- отрезал Норн.

-- Но мы сами приняли его, это было общим решением.

-- Я согласен, Сильная Кати, -- неожиданно поддержал Дион. -- Совет Сильных признал его полноправным магом. Отказать ему теперь -- значит пойти против обычаев нашей Империи, а они...

-- Единственное, что делает нас остатком Империи, а не жалкой кучкой одичавших побежденных, -- ледяным голосом заключила Кати. -- Не ты ли учил меня этому, Сильнейший?

-- Все цепляешься за старую обиду? -- спросил ее отец. -- На что ты рассчитываешь?

-- Я только напоминаю тебе обычаи, Амон Сильнейший.

-- Итак, мнение Совета? -- спросил отец.

-- Выпустить ему кровь и вернуться к работе, -- сказала Тари.

-- Согласен, -- кивнул Норн.

Дион, за ним Лэйн хмуро покачали головами.

-- Деритесь, -- сказал Лэйн. -- Кати права насчет обычаев.

Остальные кивками подтвердили согласие.

Кар с трудом не выдал удивления и медленно расцветавшей радости. Пятеро членов Совета поддержали его. Пятеро. Даже Лэйн. Почему?

-- У него в любом случае нет шансов, -- пояснил Дион. -- Так зачем нарушать обычаи, Сильнейший?

Обычаи. Всего лишь. Древние законы народа, которому законы не нужны. Кар позволил уголкам губ дрогнуть в усмешке.

-- Правда ли, что Сильнейший не может отказать в поединке тому, кто усомнится в его праве занимать кресло Главы Совета?

-- Я уничтожу тебя, -- сказал отец почти ласково. -- Это будет больнее, чем жертвенный нож. Намного больнее.

-- Тогда, может быть, приступим? Если ты не возражаешь.

Сильнейший кивнул членам Совета, и те раскинули руки, шаг за шагом отступая к краям площадки. Защитный купол накрыл место поединка. Внутреннему взору он представлялся дымкой, затемнившей и без того темное небо. Взгляды, обычные и магические, легко проникнут сквозь купол; он предназначен не дать смертельным заклятиям вырваться наружу и попасть в зрителей.

Противники остались вдвоем. Кар снова посмотрел отцу в глаза.

-- Прощай, сын, -- сказал тот.

-- Прощай, -- ответил Кар. -- Знаешь, ты был прав. Твоя кровь в моих жилах не делает меня твоим сыном. И ты никогда не был мне отцом.

Вместо ответа Амон ударил. Простым заклятием, Кар знал его с первых лет обучения. Но Сила, вложенная в обычный приказ, не была Силой ученика или даже опытного мага. Сердце Кара послушно замерло. Кровь остановилась, мертвенная слабость разлилась по телу. Теряя сознание, он на остатках воли бросил ответный приказ. И отступил, судорожно глотая воздух.

Сильнейший смял заклятие Кара небрежно, как лист бумаги, но Кар ударил снова, на крохотный миг опередив отца. Грубо и незатейливо, упрощенной версией кокона, что некогда пытался применить Ирэн. Отец поднял руку, отбив заклятие на лету.

Теперь оба ударили одновременно, одним и тем же заклятием. Огненные молнии скрестились в воздухе и угасли, не причинив вреда. Вспышка разогнала наступивший сумрак, на миг ярко осветив отцовское лицо. Глаза Сильнейшего сверкнули.

-- Жаль, -- выдохнул он. -- Из тебя вышел бы отличный Сильный.

-- Люблю, знаешь ли, прыгать через ступеньки, -- Кар метнул серебристый луч смерти Амону в грудь.

И упал на колено, когда Сильнейший легким движением развернул заклятие. Серебряная стрела вонзилась в левое плечо Кара, лишь по случайности не попав в сердце. Рука повисла плетью. Над головами вскрикнул грифон.

-- Потому и закончишь сломанной шеей, -- новый луч полетел вдогонку первому.

Не успевая отбить его, Кар упал на бок, и луч вонзился в купол. Тихий звон, неслышимый уху, обозначил сработавшую защиту. Вскакивая, Кар ударил что есть Силы, не лучом -- копьем из серебристого света. И понял, что шутки кончились.

До сих пор отец лишь проверял его, подобно как фехтовальщик испытывает защиту противника. Теперь пришло время настоящей схватки.

Заклятие Кара вспыхнуло в воздухе, неспособное коснуться Сильнейшего. Тот стоял, расставив ноги и спокойно скрестив на груди руки. Из глаз его текла тьма.

Сила. Сила, такая древняя, что горы старились и рассыпались прахом, и вскипали новые, а она замечала их не больше, чем звери замечают смену шерсти по весне. Непокорная, дикая Сила, отголосок божественной жизни, возжигавшей некогда огни миров. Сила, направлявшая бег планет по орбитам и звонкий путь лесного ручейка, извергавшая молнии с неба и мокрых голых мышат из утробы матери.

Безумие первых магов, вздумавших покорить Силу. Великие сражения, не оставившие даже отсвета в памяти людей. Величие победителей, Владеющих Силой, хозяев мира, чьи города вздымались к небесам, когда прочие люди едва научились владеть огнем. Слава Империи, столь великой, что даже имя Бога в ней забыто, как ненужное. Искусства и науки, не знающие равных. Вершина славы -- умение повелевать временем и пространством, способность прорвать невидимую завесу, распространив власть на другие миры.

И падение, горше которого нет. Кровь, великая кровь древнего народа, насквозь пропитавшая землю. Грязные, опьяневшие от крови дикари, рабы, полуживотные, без разбора убивавшие мужчин, женщин и детей. Трупы, сваленные в кучи на улицах древних городов. Измученные, полумертвые от страха и боли, выжившие -- девяносто четыре человека, сорок ослабевших, умирающих грифонов. Долина, веками служившая рабочим кабинетом лучшим из лучших -- отныне единственное пристанище. Отчаяние. Голод. Страх. И во мраке, как в мягкой земле, посеянные ростки новой славы.

Он был там, он видел все. Случайность задержала его вдали от столицы, когда последняя победа магов захлопнула Врата, спася мир и погубив его хозяев. Он, тогда еще даже не Сильный -- просто Амон, два месяца прятался в лесах обезумевшей Империи. Он был ранен и не мог исцелиться, он голодал и не мог приманить даже крысу. Он научился охотиться. Добывать огонь, высекая искру, как дикарь. Строить шалаш из веток, непрочную защиту от непогоды. Когда способность рассуждать частично вернулась к нему, Амон пошел на север, к горам.

Тот путь, что за сутки преодолевали грифоньи крылья, у него занял больше месяца.

Ускользая от лавин, срываясь в ущелья, замерзая почти до смерти в заснеженных впадинах, передвигаясь ползком из-за сломанной ноги, он шептал слова проклятий, а ветер разносил их, обращая в торжественные клятвы. И Амон клялся, глотая слезы и пот, клялся -- выжить. Отомстить. Напоить землю кровью дикарей. Вернуть Империю.

Он сдержал клятву. Последний из спасшихся, одолевший соперников, он железной рукой правил остатками Владеющих Силой. Его ум, изощренный тысячелетием жизни, готовил падение Империи дикарей. Против множества -- хитрость, против мощи -- предательство. Он не спешил. Плод его мести созрел в темноте и налился соком. Горе тому, кто посмел встать у него на пути.