Принцип суперпозиции - Евгений Белоглазов

Агуарто оказался на редкость внимательным слушателем. За время моих излияний он ни разу не вмешался, не нарушил многократно возникавших пауз, когда я подыскивал наиболее точные и доходчивые выражения. По-видимому, он не ожидал на первых порах такой откровенности, хотя реакции своей не выдавал. Его молчание еще больше распаляло меня, заставляло выискивать еще более красочные сравнения. Не скрою, при этом я не мог не испытывать чувства некоторого превосходства, снисходительности взрослого по отношению к ребенку, но вместе с тем прекрасно понимал, что только строгая логика в сочетании с перспективой немалой выгоды способны принести успех. Этот осторожный и, несомненно, искушенный в делах предприниматель должен быть уверен, что его деньги не пропадут, и я просто обязан был его убедить.

Выслушав мою страстную исповедь, Агуарто какое-то время молчал, морщил выпуклый лоб и в раздумье жевал губами. Возможно, он что-то прикидывал, вычислял. А может, уже ворочал в уме суммами, исчисляемыми цифрами с множеством нулей. Как знать… Определенно я ничего не могу сказать, так как блуждающая улыбка стирала с обращенного в профиль лица все проблески чувств, сбивала с толку, не давала возможности проследить за ходом его мыслей. Наконец, он повернулся ко мне, прижмурил один глаз, потом второй и вкрадчиво спросил:

— А кроме нас двоих, знает ли еще кто об этом устройстве? — И тут же, не давая мне возможности сказать, добавил: — Прошу и далее быть со мной откровенным, поскольку для меня, как бизнесмена, этот вопрос имеет первостепенное значение.

— Нет! — не раздумывая, ответил я. — Ни одна душа на свете! Только с Эрмахом я поделился кое-какими соображениями. Но он знает ровно столько, чтобы не знать ничего. Сама по себе высказанная идея — это не более как дым, пустой набор звуков. В детали, а тем более расчеты, он не посвящен и даже догадываться не может о том, чем я располагаю.

— Это хорошо, господин Адамс, — сказал он и как-то странно засмеялся. — Вы даже представить себе не можете, насколько это хорошо!

Неуловимым движением руки Агуарто извлек из кармана темно-синего, с серебристой искоркой пиджака чековую книжку, черкнул в ней что-то и в следующий момент с видом фокусника вручил мне чек.

— Держите. Это аванс. Ровно половина установленной вами суммы. Остальное получите в процессе подготовки. Устраивает?

Я еще не верил, что наконец-то сбылось, свершилось главное. Я снова могу работать. Отныне голова моя свободна от поисков обходных путей, от бессмысленных, изматывающих маневров. Теперь я волен осуществлять свой план как захочу, не ограничивая себя расходами и выбором средств…

— Но я ставлю перед вами условие. И его надо соблюдать… — Глаза Агуарто взялись холодком, улыбку как стерло, а в голосе прозвучали металлические нотки, что свойственно людям властолюбивым, привыкшим к беспрекословному подчинению себе. — Никто не должен знать о нашей встрече. Не хотелось бы заниматься изложением прописных истин, но я все-таки напомню о некоторых из них. Прежде всего — никаких разговоров на интересующую нас тему. Не ввязывайтесь ни в какие обсуждения и споры, кто бы ни являлся их инициатором.

— Можете не сомневаться, сеньор Агуарто! — поспешил заверить я. — Круг моего общения и без того ограничен. Только вот… — Тут я вспомнил о недавних преследователях, и переполнявшая меня радость мгновенно улетучилась. Пришло отрезвление, а с ним возвратилась способность здраво рассуждать. Как быть? Рассказать или на этот раз умолчать, дабы не оказаться в глазах Агуарто полоумным неврастеником?

Похоже, он уловил мои колебания, потому как снова улыбнулся и благожелательным тоном сказал:

— Говорите, не стесняйтесь. Ваши сомнения, в особенности если они касаются существа затронутых вопросов, лучше разрешить сейчас, пока не наступило время действий и пока можно что-либо исправить или предотвратить.

Не знаю почему, но влияние этого в сущности чужого мне человека оказалось так велико, что я безотчетно, с первых же минут стал ему безгранично доверять. Поддавшись новому приливу откровения, я поведал о том, как заметил за собой слежку, описал внешний вид незнакомцев, не забыв при этом воспроизвести в деталях маршрут следования.

Агуарто нахмурился. Это известие явилось для него полнейшей неожиданностью. Молчание затягивалось. Он был неподвижен, и только кадык его беспрерывно двигался под светлой, стянутой узким галстуком рубашкой.

— Вряд ли это так серьезно, — сказал он, собравшись наконец с мыслями. — Скорей всего, случайность. Но возможно и другое. Что-то в вашем облике привлекло внимание любителей наживы. Вот они и решили при случае проверить содержимое ваших карманов. Иного объяснения я не вижу. Да и вряд ли оно может быть.

Как ни странно, но его слова и уверенный тон успокоили меня и вернули в доброе расположение духа. Я был безмерно благодарен Агуарто за то, что он сумел избавить меня от гнета подозрений. Без достаточных оснований, без подкрепления фактами они только давили, вводили в недоумение и никоим образом не могли быть развеяны или стать доказуемой непреложностью.

Заметив мое смущение, Агуарто сказал:

— Держите меня и дальше в курсе… если, конечно, посчитаете нужным.

Да, он всячески давал понять, что расценивает нашу встречу не как нечаянное, мимолетное знакомство, а как основу для серьезного сотрудничества. И самое удивительное — я ничуть не сопротивлялся его воздействию, не пытался что-то изменить или повернуть в свою сторону. Обычно я быстро определял, с кем имею дело, безошибочно чувствовал в людях искусственность, фальшь, а в особенности склонность к суесловию и надувательству. У Агуарто ничего такого не было. Его обаяние окончательно растопило лед моего недоверия, и мы еще не меньше часа болтали о всякой всячине, оставив тему предстоящей работы.

Прощаясь, он очень сожалел, что не располагает временем для более обстоятельной беседы, и оставил номер телефона, по которому его можно отыскать. Договорившись встретиться через неделю, мы разошлись и, судя по всему, оба остались довольны исходом встречи.

Снедаемый нетерпением, я тут же засел за чертежи и попутно составил перечень необходимого оснащения. Список получился внушительный, и я подумал, что для начала его не мешало бы согласовать с Агуарто. Я позвонил на день раньше, и сегодня после обеда мы встретились вновь.