Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина - Павел Басинский

Ты просто боишься нас, вот что я понял однажды! И поэтому Ты ненавидишь наших магов и астрологов. Они знают что-то такое, что Ты не позволяешь знать людям. Они слишком близко подошли к главной тайне, которую Ты скрываешь от людей.

Это тайна о том, что Ты не одинок во Вселенной! Есть много богов, и Ты только один из пастухов, который пытается сохранить свое стадо. Но рано или поздно мы выйдем из-под Твоей воли. Мы познаем механизм Твоей власти над нами, мы проникнем в природу стихий и отыщем лазейку из Твоего мира. И тогда мы станем свободны! Наши бессмертные души заселят множество миров, и, как знать, может быть, в каждом из них каждый из нас станет богом! Мы объединимся с душами таких же порабощенных существ. Это будет великое братство вселенских народов! Мы создадим новый прекрасный и яростный мир, в котором не будет томительной скуки Твоего мира! И тогда души восставших освободят меня из Твоего плена, из непроницаемого океана черной магмы! Я снова встречусь с моим отцом! Я вызволю его из вечной скуки Твоего рая!

Слушая эту речь, святые ангелы в страхе жались возле Господнего престола. Но когда Орон закончил, Господь засмеялся.

— Я понял тебя, — сказал Он. — Я понял, почему сердце твое так чисто, когда душа так черна. Ты совершил злодейство, но ты любил своего отца и ревновал его ко Мне. Все же Я не могу не наказать тебя. Я поступлю так: ты вернешься на Землю и будешь тем, кем мечтаешь быть, — великим магом и чародеем. Ты проживешь множество жизней. Ни мор, ни глад, ни закон, ни беззаконие не будут властны над тобой. Ты познаешь механизм Моей власти над миром (этот секрет прост), ты проникнешь в природу стихий (это только рябь на воде), ты станешь единственным из смертных, кто постигнет тайну Моих отношений с людьми. Но…

Ты будешь лишен одного — не по Моей, по своей воле. В каждом новом воплощении ты не будешь знать своего отца. Безотцовство станет твоим единственным изъяном.

И лишь когда ты поймешь, кто твой отец, успокоится твое чистое сердце и просветлеет твоя черная душа…

Ступай же, Орон!

Раздался удар космического грома, и быстрее молнии помчалась к Земле душа Орона, похожая на сгусток черного тумана. Но смотрящим вослед ангелам казалось, что это летит прекрасная голубая комета, — так чисто и нежно светилось бедное сердце Орона.

Ася беспокойно зашевелилась: солнечные лучи, проникая сквозь пыльное вагонное стекло, попадали ей на лицо. Иван сунул письмо в карман и подставил лучам свою руку. Вскоре она нагрелась, но это было даже приятно. Лицо девочки стало спокойным. Она спала под его ладонью, как под надежной крышей. И Недошивин вдруг ощутил неразрывную связь между солнцем, своей ладонью, этой девочкой, а через нее со всеми людьми. В этот миг сердце его растопилось окончательно. Оно потекло горячим воском и обожгло все его душевное существо. Ему стало нестерпимо больно, он чуть не закричал, но побоялся испугать Асю. Боль терзала его несколько минут, а потом исчезла, точно отлетела. Он снова улыбнулся, и на этот раз улыбка его была осмысленной. Она говорила о нежной любви и благодарности ко всем, ко всем! И более всего к Тому, Кто это все так замечательно придумал.

«Конец романа!» — с улыбкой подумал Иван.

Эпилог

Прошло десять лет.

Иван Платонович Недошивин с отличием окончил духовную семинарию, решительно отказался от академии, обвенчался с Анной Чагиной и рукоположился в священники. Он живет в Красном Коне, в своей родовой избе, к приезду его обновленной Геннадием Воробьевым, и служит в храме Николы-на-Водах, как называют его местные жители в честь Николая Ознобишина и открытого им святого источника.

Ознобишин стал не меньшей достопримечательностью этих мест, чем сама святая вода. В его дом в деревне Кресты вереницей потянулись паломники, безнадежно больные, с одной просьбой — самолично погрузить их в купель, которую Ознобишин с Воробьевым выкопали возле храма, возведя над ней нечто вроде деревенской бани. «Несчастные! — отвечал им учитель. — Я не Иоанн Креститель, и здесь не Иордан. Ступайте к Воробьеву, он все устроит».

Ключи от бани хранятся у Воробьева.

Он относится к своему занятию с серьезностью, граничащей с деспотизмом. Всех паломников строго выстраивает в очередь, перед этим вникая в проблемы каждого и занося их имена под номерами в специальную тетрадь. Потом выкрикивает имена во время купания, которое не прекращается ни летом, ни зимой. Воробьев сильно изменился, перестал пить, читает святоотеческую литературу и служит у отца Ивана алтарником. А вот Ознобишин неожиданно ударился в политику и при финансовой поддержке Чемадурова метит в главы областной администрации.

Василиса Егоровна Половинкина наотрез отказалась переехать из Красавки в Красный Конь, как ни упрашивал ее внук Иван. Она верховодит среди больных сумасшедшего дома, бранится с санитарами и поварихами, делает выговоры самому главврачу, то есть ведет себя, как абсолютно нормальный русский человек, но когда ее хотят выписать, сразу впадает в юродство. О Елизавете она больше не вспоминает, зато беспардонно козыряет связями внука с московским начальством. Персонал ее боится, больные трепещут, но обожают, называют «мамой» и бегут к ней с любыми пустяковыми жалобами.

Малютов живет своей тихой, незаметной жизнью. После убийства капитана Соколова малютовцы не сразу оправились от шока. Но постепенно жизнь в городе наладилась, и он заснул еще на полвека. Фабрика мягкой игрушки разорилась, молодежи совсем не стало, закрылись дом культуры и кинотеатр, краеведческий музей зарос крапивой и лопухами, скрывшими останки сгоревшего флигеля. Единственным местом встречи горожан стала церковная площадь, превратившаяся в местный Гайд-парк. Заводилой политических митингов, на которых по воскресеньям после церковной службы горячо обсуждаются внутренние и зарубежные новости, стал районный следователь Илья Феликсович Варганов, одуревший от отсутствия серьезных уголовных дел. Несколько раз отец Петр Чикомасов пытался разогнать эти сборища, говоря, что их более прилично проводить в центральном парке, но в конце концов настоятелю пришлось отступить. За соблюдением порядка во время митингов следит попадья Анастасия Ивановна, используя для этого обычный милицейский свисток.

Аркадий Петрович Востриков после путешествия в Таиланд совершенно успокоился, обрюзг и растолстел. Он исправно посещает церковные службы, над варгановскими митингами только посмеивается и с внезапно вспыхнувшей страстью занимается коллекционированием оберегов. Начало его коллекции положили устрашающие тайские маски, отпугивающие злых демонов. Русскую часть собрания Востриков пополняет, разъезжая по областным ярмаркам и скупая изделия народных промыслов в виде разукрашенных веников и деревянных птиц. Зарубежную часть коллекции обеспечивает Михаил Соломонович Ивантер, не вылезающий из заграничных командировок.

Михаил Соломонович добился исполнения своей мечты. Он стал редактором самой известной и скандальной московской газеты. Его передовицы пользуются бешеным успехом, потому что он не щадит ни левых, ни правых, ни власть, ни народ и делает самые устрашающие прогнозы на будущее. В кругу приятелей-журналистов он ласково называет свою газету «мой маленький апокалипсис» и утверждает, что русскому человеку, как и еврею, чем страшнее, тем комфортнее.

Отец Тихон тихо отошел в мир иной на руках Петра Ивановича и Анастасии Ивановны. Он похоронен на городском кладбище рядом с Меркурием Беневоленским.

Через два года после смерти Платона Недошивина Дмитрий Палисадов впал в немилость у президента. Это было несправедливо, необъяснимо и потому особенно обидно. Сгоряча генерал Дима поддержал парламентское восстание, едва не угодил в Лефортово, но после покаянной беседы с главой государства вместе с женой отбыл в Испанию, где заблаговременно приобрел виллу на побережье. Однако обида не отпускала, и он засел за мемуары. Книга под названием «Как я ЕГО сделал» грозила стать политической бомбой, если бы Палисадов не обнаружил полную литературную бездарность. По его просьбе Михаил Ивантер прислал ему из Москвы райтера в виде тихой выпускницы Литературного института с внешностью деградирующей скандинавки. Высокая и тощая, как жердь, плоскогрудая и широкоплечая, девица пленила сердце генерала Димы не столько своими писательскими способностями, сколько синими бездонными глазами и сумасшедшей, но затаенной сексуальностью, которой ему так не хватало в супруге. Недолгое, но упоительное соавторство завершилось скандалом с женой, разводом и потерей половины состояния, поскольку в бракоразводный процесс деятельно вмешался палисадовский шурин Арнольд Кнорре. Вторая половина состояния была прибрана к рукам коварной «скандинавкой». Теперь она держит Палисадова в своем доме из милости, называет ничтожеством, кормит замороженными полуфабрикатами, пишет эротические стихи и раз в год собирает на испанском взморье пьяную толпу поэтов из Москвы, после отъезда которых генерал еще месяц страдает от мигрени.