Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина - Павел Басинский

С какого рожна потянуло полковника в Малютовский район? Понятно, что поездка личного характера. И задумал ее он без согласования с Рябовым, в противном случае генерал обязательно проинструктировал бы Санина. Но даже не это смущало Лешку. Не мог он похвастаться развитым воображением, но одинокая фигура шефа в бежевом плаще среди перепаханной под зиму земли, слоящейся жирно-шоколадными пластами, показалась ему обреченно-беззащитной. И появилось странное чувство, что Недошивин шагает к скорой своей смерти. И знает об этом. И потому так быстро идет, что принял решение не сопротивляться, но ускорить свой конец.

А вот этого Лехе не нужно. Если с полковником что случится, Рябов Санина в землю живым закопает. На том самом месте, где это случится. Лешка тронул пистолет, спрятанный за поясом, и поддал газу.

— Товарищ полковник, может, в салон сядете? Скользко. Я эти грязи знаю. Поскользнетесь, упадете.

Недошивин рассеянно взглянул на Санина.

— Разве я приказал тебе следовать за мной?

— Вы ничего не приказывали. До Красного Коня еще два километра. А если дождь пойдет?

— Откуда ты знаешь, что я иду в Красный Конь? Тебе Рябов приказал за мной следить?

— Ну что вы, товарищ полковник! — почти искренне удивился Санин.

— Врешь. А если не врешь, то я ничего не понимаю. — Недошивин пожал плечами. — А если я кого-то не понимаю, я ему не доверяю. А если я ему не доверяю, я его немедленно увольняю. Хочешь получить черный билет на всю оставшуюся жизнь?

— Платон Платонович! — взмолился Лешка Санин. — Хотите верьте, хотите нет. Не Рябов это. Я сам чувствую…

Недошивин с интересом посмотрел на Лешку, потом обвел взглядом лежавшие окрест черные поля.

— Ну вот, — сказал он, — теперь я тебя понял. Знаешь, как это называется? Печаль полей… О, это страшное, неодолимое чувство! Ты не за меня испугался. И даже не за себя. Это просто — необъяснимый страх.

— А вы не боитесь? — осторожно спросил Санин.

— Тебе показалось, что я одинок, беззащитен? Ты ошибаешься. Защитить себя я могу без твоего «макарова». Кстати, напрасно ты держишь его на поясе, за спиной. Рискуешь набить себе саркому. Так умер от рака поэт Рембо. Он добывал в Африке золотой песок и носил мешочек с золотом на поясе. Всегда на одном и том же месте. Что же касается одиночества… Для меня бояться одиночества — это все равно что бояться самого себя. Только не думай над моими словами, хорошо?

Шофер молчал, томился, в самом деле не понимая речей своего шефа. Но при этом с облегчением понял, что поступил правильно. Оставлять Недошивина одного было нельзя. Словно угадав мысли Санина, Недошивин обаятельно улыбнулся, как умел иногда, обогнул капот машины и опустился на переднее сиденье.

— Бог с тобой, — душевным голосом сказал он. — Трогай. Не пропусти поворот налево.

— Красный Конь направо, — нахально возразил Санин.

— Мы не в село едем, на кладбище.

Санин почему-то снова испугался.

— У меня там назначена встреча, — успокоил его Недошивин. — О поездке не нужно сообщать Рябову. Понимаю, что врать тебе генералу не с руки, но ты сам, брат, виноват. Зачем за мной увязался? Короче, сдашь меня Рябову — считай, со мной больше не работаешь. Пересядешь из «ауди» в служебную «Волгу».

— Может, я вас здесь подожду? — засуетился шофер, мысленно проклиная себя за самодеятельность.

— Поздно, милый Савельич! — усмехнулся Платон Платонович.

— Какой Савельич?

— Что?! — с театральным ужасом вскричал Недошивин. — Мой личный шофер не читал «Капитанскую дочку»! Вернемся в Москву, первым делом запишешься в библиотеку и прочитаешь прозу Пушкина. Всю! Потом перескажешь мне с личными, продуманными комментариями. Выполнять!

— Есть выполнять, — проворчал Леха. — А говорили, думать не надо.

Недошивин рассмеялся и покачал перед носом шофера указательным пальцем с прекрасно ухоженным длинным ногтем.

— Думать — не надо. Надо — Пушкина читать!

Перед могилой Лизаветы стоял Вирский, тупо уставившись на еловый крест. Глаза его были бессмысленно расширены, нижняя челюсть отвисла, открывая рот с трясущимся, как у собаки, языком. Он напоминал идиота, сбежавшего из Красавки, который потерялся и ждет, что кто-нибудь возьмет его за руку и отведет в родной дурдом. Руки ходили ходуном, как у страдающего болезнью Паркинсона.

Вирский не заметил, как машина подъехала к кладбищу, не услышал звука мотора, не обратил внимания на повисшую мертвую тишину, когда Санин выключил двигатель. Недошивин перелез через ограду.

— Ну здравствуй, братишка!

Его ладонь мягко упала на плечо Вирского. Тот очнулся и отпрыгнул от Недошивина.

— Кто здесь?!

— Я, твой двоюродный брат. Ты мне не рад?

— Прикажи убрать этот черный воронок! — завизжал Вирский, брызгая слюной и тыча пальцем в «ауди».

— Поставь машину за посадкой, Алексей, — приказал Недошивин Санину. — Мой родственник с детства боится черных машин. Кстати, это у нас с ним общая болезнь.

Когда машина скрылась, Недошивин предложил Вирскому присесть на скамеечку.

— Прогуляемся, — проворчал Вирский.

— Мне показалось, ты кого-то ждешь.

— Ничего тебе не показалось! — вскинулся Вирский. — Старец тебе настучал? Погоди, отче! Еще никто не смел два раза подряд оскорбить Вирского и остаться безнаказанным!

— Отец Тихон на тебя не стучал, — ровным голосом возразил Недошивин. — Просто ты зарвался, Родя. Возгордился сверх меры. Ты правда думаешь, что в Комитете работают одни придурки? А если я тебе скажу, что вся твоя секта, все твои нежные «голубки» проходят у нас по разряду нештатных сотрудников? Хотя и штатных среди вас предостаточно.

Вирский противно захихикал. Лицо его приняло обычное выражение, на нем не осталось и следа недавнего идиотизма.

— Какой ты смешной, Платоша! — с ужимками произнес он. — Ты, братишка, хотя и умный, но одноглазый. Это не вы нас завербовали. Это не мы у вас работаем в нештатных сотрудниках. Хотя — хе-хе! — и наших штатных среди вас предостаточно. Извини, брат, но какой же ты дурачок! А ведь ты из нас старшенький! Стыдно, братишка! Ну, сам посуди: кто вы и кто мы? Вы — лишь тайная полиция бывшего государства, которого уже нет на политической карте мира. Мы — мощная международная организация, которая управляет политикой и экономикой двадцати пяти стран. Лично я, если захочу, могу устроить переворот в любой из них. Как я сделал это в СССР не без вашей помощи. Хочешь, завтра вместо Палисадова будешь ты? Устрою по-родственному.

— На месте, где сидит Палисадов, я на толчок не сяду, — грубо возразил Недошивин. — Но согласен на место президента.

Вирский задумался.

— Почему бы и нет? Не завтра, не стану врать. Но лет через десять смогу устроить. Только все это пустые разговоры, брат! Ты же у нас патриот! А на фиг нам нужен патриот! Нет, вообще-то глупый патриот нас устроит. Но ты умный патриот. Короче, с какой стороны на тебя ни смотри, одни недостатки.

— Какова твоя цена?

— Ты что, серьезно?

Они не заметили, как, прогуливаясь, дошли до березовой посадки и приблизились к машине. Думая, что они собираются вместе уехать, Санин включил зажигание. От звука мотора Вирский вздрогнул. Лицо его перекосилось ненавистью. Он злобно харкнул на ветровое стекло новенькой «ауди». Возмущенный Алексей выпрыгнул наружу, но Недошивин жестом приказал ему вернуться.

Они пошли обратно к кладбищу. Несколько минут молчали.

— До сих пор не можешь простить нам смерть своего отца? — с уважением спросил Недошивин.

— А ты? — вопросом на вопрос ответил Вирский. — Ты простил? Ах да, я запамятовал. У тебя новый отец — Рябов. Рябов так нежно к тебе относится! Хотел бы тебя поздравить, но не могу. Держись, братишка! Твоего настоящего отца под расстрел подвел… конкретно твой возлюбленный генерал!

Недошивин побледнел.

— Ложь! — воскликнул он.

— Ты скверный актер, Платон! — вздохнул Вирский.

— Допустим, — нервно согласился Недошивин, — но Рябов в принципе в этом не виноват.

— Разумеется! — издевательским тоном подхватил Вирский. — Они вообще ни в чем не виноваты. Подумаешь, шлепнули наших отцов! Тоже еще беда в масштабах мировой революции. Они и тебя шлепнут за милую душу, когда поймут, что из тебя национальный диктатор, как из меня старец Тихон. Слушай, а ты зачем сюда пришел?

— Не для того, чтобы рыдать у тебя на плече о наших отцах, — ответил Недошивин. — Хочу с тобой поторговаться, Родион.

— Неужели?! — Вирский с сарказмом всплеснул руками. — Неужели наш Платоша стал не мальчиком, но мужем? Он уже сам покупает себе нижнее белье и верховную власть. Па-а-здравляю!

— Мы серьезно говорим или будешь кривляться? — поморщился Недошивин. — Я хочу заключить с тобой договор.