Немезида (перевод Ю. Соколова) - Айзек Азимов

— Где ты?

— Повсюду.

— Ты и есть планета?

— Нет.

— Покажись мне.

— Я здесь, — и голос вдруг обрел направление.

Она взглянула на ручей и вдруг поняла, что, пока общалась с голосом внутри себя, видела перед собой только ручей. Все другое словно исчезло. Разум ее словно замкнулся в себе, вбирая то, что в него вливалось.

А теперь словно вуаль поднялась. Вода бежала между камнями, бурлила, образовывала воронки. Пузырьки лопались, появлялись новые — в сущности те же самые и в то же время другие. И тут один за другим пузырьки бесшумно полопались, и поверхность ручья стала гладкой, словно течение исчезло.

В воде отражался свет Немезиды. Да, течение исчезло, и Марлена видела это. Блики на поверхности ручья вдруг стали складываться в изображение поначалу карикатурное: две темные дыры на месте глазниц, щель вместо рта.

Она смотрела и удивлялась, а черты лица становились все отчетливее.

И вдруг лицо сделалось знакомым и взглянуло на нее пустыми глазницами.

Это было лицо Ауринела Пампаса.

— И тогда ты убежала, — медленно и задумчиво проговорил Сивер Генарр, стараясь выглядеть невозмутимым.

Марлена кивнула.

— В первый раз я убежала, когда услышала его голос, а теперь — когда увидела лицо Ауринела.

— Я тебя не осуждаю…

— Не смейтесь надо мной, дядя Сивер.

— А что мне делать? Шлепнуть тебя? Давай лучше посмеемся вместе. Значит, разум, как ты его называешь, сумел воссоздать лицо и голос Ауринела по твоим собственным воспоминаниям. А насколько ты была близка с Ауринелом?

Она подозрительно посмотрела на Генарра.

— Что значит «насколько близка»?

— Я не имею в виду ничего предосудительного. Вы дружили?

— Конечно.

— Итак, ты в него втюрилась?

Марлена помолчала, поджав губы. Потом проговорила:

— Наверное, так и было.

— Ты говоришь в прошедшем времени — это прошло?

— Безнадежно. Ведь я для него — маленькая девочка. Сестричка.

— Вполне естественное чувство в подобной ситуации, но ты еще вспоминаешь о нем, поэтому планета смогла вызвать из памяти его голос, а потом и лицо.

— Что значит «вызвать из памяти»? Это были настоящие голос и лицо.

— Ты уверена?

— Конечно,

— Ты сказала об этом матери?

— Нет, Ни единого слова.

— Почему?

— Ох, дядя Сивер! Вы же знаете ее. Я терпеть не могу ее вечных страданий. Я знаю, вы сейчас скажете, что она меня любит: но мне от этого не легче.

— Марлена, но ты же все рассказала мне, а я тоже люблю тебя.

— Я знаю, дядя Сивер, но вы не такой нервный. Вы смотрите на вещи логически.

— Должен ли я считать это комплиментом?

— Да, я хотела сказать вам приятное.

— В таком случае давай самым логическим образом проанализируем все, что ты обнаружила.

— Хорошо, дядя Сивер.

— Прекрасно. Итак, получается, что на этой планете обитает нечто живое.

— Да.

— Но это не сама планета?

— Нет, определенно нет. Он отрицал это.

— Но он один.

— Да, мне кажется, что он один. Беда в том, дядя Сивер, что мы с ним общаемся с помощью телепатии, какой ее представляют люди. Я не читаю ни мыслей, ни снов. Просто сразу приходят какие-то впечатления — ну словно глядишь на картинку, которая состоит из крошечных кусочков света и тени.

— Значит, тебе кажется, что он живой.

— Да.

— И разумный.

— Очень.

— И не знает техники. Мы не обнаружили на планете ничего рукотворного. Это живое невидимо, таится, мыслит, ничего другого не делает, только рассуждает. Так?

Марлена помолчала.

— Я еще не вполне уверена, но, похоже, вы правы.

— И тут появляемся мы. Как ты считаешь, когда он обнаружил наше появление?

Марлена качнула головой.

— Не знаю.

— Наверное, золотко, он обнаружил тебя еще на Роторе. Значит, вторжение чуждого разума он мог заметить, уже когда мы приближались к системе Немезиды. Как по-твоему?

— Нет, дядя Сивер, Мне кажется, он не догадывался о нас, пока мы не высадились на Эритро. Это привлекло его внимание — вот он и обнаружил Ротор.

— Возможно, ты права. Значит, потом он принялся экспериментировать с чужими умами — на Эритро такого еще не водилось. Впервые он встретил другой разум кроме своего. Сколько же ему лет, Марлена, как по-твоему?

— Не знаю, но мне кажется, что он живет уже очень долго… Быть может, столько, сколько сама планета.

— Возможно, И значит, сколько бы лет ему ни было, он впервые обнаружил рядом с собой столько интеллектов, не похожих на себя самого. Так, Марлена?

— Да.

— Значит, он принялся экспериментировать с чужими умами, а поскольку ничего не знал об их строении — повредил их. Вот и причина эритрийской лихоманки.

— Да, — с внезапной живостью откликнулась Марлена. — Правда, о лихоманке он ничего не сказал, но мне показалось, что причинами ее и были его первоначальные эксперименты.

— А когда он заметил, к чему привела его деятельность, то прекратил ее.

— Да, поэтому сейчас эритрийская лихоманка уже не наблюдается.

— Отсюда следует, что разум этот благожелательно настроен к людям, обладает этическими критериями, похожими на наши, и не желает вредить другим разумам.

— Да! — восторженно воскликнула Марлена. — В этом уж я уверена.

— Но что он представляет из себя? Это дух? Нечто нематериальное? Находящееся за пределами чувств?

— Не могу сказать, дядя Сивер, — вздохнула Марлена.

— Хорошо, — продолжал Генарр, — давай повторим, что он тебе говорил. Останови меня, если я ошибусь. Значит, он сообщил, что интеллект его обладает протяженностью, что разум его прост в каждой точке и сложен лишь в общем и что он не хрупок. Так?

— Так.

— Но единственными живыми созданиями, обнаруженными людьми на Эритро, являются прокариоты, крошечные клетки, подобные бактериям. Возможно ли, чтобы отдельные крохотные клетки сложились в единый организм величиной с целый мир? Такой интеллект поистине можно назвать протяженным, простым в каждой точке и сложным в их единении. И он не будет хрупким, ведь если уничтожить даже большие его части, весь общемировой организм не претерпит никаких изменений.

Марлена взглянула на Генарра.

— Значит, я разговаривала с микробами?

— Я еще не уверен, Марлена. Пока это только гипотеза, но она прекрасно со всем согласуется, все объясняет — лучшей я не могу придумать. Кстати, Марлена, если выбрать любую из сотни миллиардов клеток твоего мозга — она окажется такой же маленькой. Дело в том, что ты — целый организм, а твой мозг — отдельная колония клеток. Так велика ли разница между тобой и другим организмом, клетки мозга которого рассеяны… с помощью каких-нибудь радиоволн?