История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

Как только уехали французы, казаки стали волноваться еще больше; начались приезды в Есауловскую станицу единомышленников из Кобылянской и Нижне-Чирской станиц; брожение все усиливалось. Очевидно, в таинственных посетителях если не сам сотник Чаусов, то те лица, которые снимали с него допрос, видели французских эмиссаров, сеявших семена великой французской революции по казачьим станицам. С выездом французов участил свои приезды из Кобылянской в Есауловскую станицу чиновник Самохин, волновавший казаков, а из Нижне-Чирской станицы наезжал сотник Рубцов, пользовавшийся особым уважением у казаков. Рубцов продавал хлеб 8 февраля 1794 года в Царицыне и оттуда привез хорунжему Чуденцову от знакомого его, сержанта Петра Лебедева, письмо. Сержант извещал, что указа о выселении казаков на Кубань нет, и советовал упорно сопротивляться. Копии с этого письма были отправлены из Нижне-Чирской в Кобылянскую и Есауловскую станицы.

Узнавши о движении регулярных войск на Саратов, казаки волнующихся станиц решили соединиться, вооружась поголовно, и предварительно спросить у регулярных командиров, куда войска следуют. Если выяснится, что они направляются действительно в Саратов, то отпустить им потребное количество фуража и провианта; если же окажется, что войска посланы против казаков, то вступить с ними в борьбу. В случае если казаки будут побеждены, заранее решено отступить к Высокому Яру, находившемуся в семи верстах ниже Есауловской станицы и представлявшему превосходное естественное укрепление. Пушек у казаков было шесть, но из них на лафетах только две полковые; пороху было очень мало. Февраля 8-го на сборе Есауловской станицы читано было привезенное из станицы Скурышенской письмо, чтобы казаки пяти волнующихся станиц, в случае выступления против регулярных войск, дали знать в Скурышенскую станицу, которая, как и смежные с ней медведицкие станицы Глазуновская и Кепенская, готова идти им на помощь. Пять бунтующих станиц находились под общей командой есауловского атамана казака Загудаева.

Между тем осуществление плана князя Щербатова о подавлении мятежа в пяти объединенных станицах близилось к концу. Сверху шли полки Шлиссельбургский, Ростовский и Каргопольский под командой полковников Буткевича и Ребиндера, снизу от Черкасска двигался сам князь Щербатов со своими егерскими батальонами, батальоном Воронежским, с эскадроном драгун, с генерал-майором Мартыновым, семьюдесятью штаб– и обер-офицеров и с тысячью казаков. В своем рапорте от 17 марта 1794 года графу Гудовичу Щербатов так характеризировал противников: по ежедневно поступавшим сведениям, казаки предавались пьянству по случаю Масленицы и в пьяном виде по несколько раз делились на части, избирали начальников, приготовляли оружие и строили планы о встрече с вой-сками. Очень может быть, что краски были сгущены под влиянием сообщений перебежчиков, и князь был менее осведомлен в том, что в действительности творилось в волнующихся станицах; но несомненно, что широкая Масленица и соединенный с ней разгул ослабляли казачью дисциплину. Казаки, по уверению Щербатова, не знали, что к ним придвигаются войска. А регулярные вой-ска между тем всячески спешили, несмотря на дурную погоду. Января 20-го войска находились в 112 верстах от Есауловской станицы. Через день о движении регулярных войск узнали казаки этой станицы. Есауловцы забили тревогу и дали знать в другие станицы о приближении войск, передовые отряды которых находились в 68 верстах от Есауловской станицы.

В то время стали появляться в войсках перебежчики. Не проходило часа без того, чтобы не явился кто-либо в регулярные отряды и не приносил вестей о положении дел у волнующихся казаков. Казаки растерялись и находились в нерешительности. Наряду с людьми, готовыми взяться за оружие, было много колеблющихся. Ввиду надвигавшихся грозных сил, казаки, чтобы приободрить друг друга, прибегали к вину.

Когда 23 февраля князь Щербатов был у Потемкинской станицы, ему донесли, что в Есауловской станице 600 человек с оружием ждали товарищей из Кобылянской и Нижне-Чирской станиц и намерены были встретить войска на рубеже. В 3 часа дня войска вошли в Потемкинскую станицу. Вблизи ее виднелась партия около ста вооруженных казаков. Двое из них подъехали к станице и стали звать потемкинских казаков соединиться с ними, но, увидя солдат, поскакали обратно и ушли от посланной за ними погони. В 6 часов утра, 24 февраля, отрядивши генерала Мартынова с казаками и Воронежским батальоном с правой стороны Есауловской станицы, чтобы не пропустить беглецов за Дон, и заградивши одним батальоном пехоты и эскадроном драгун путь на хутора с левой стороны, князь Щербатов с остальными частями войск двинулся в станицу Есауловскую. При самом вступлении в станицу прискакали четыре человека и, прося себе прощения, объявили, что товарищи их ожидают на границе. Щербатов послал чиновника Есауловской станицы к бунтовщикам с приказом немедленно сложить оружие без сопротивления.

При вступлении регулярных войск в станицу бунтовщики, по словам Щербатова, встретили его на коленях с выражением раскаяния и с просьбами о помиловании их Царицей.

Дело, однако, этим не закончилось. Наиболее волновавшаяся Есауловская станица оказала наименьшее сопротивление. Кобылянская и Нижне-Чирская станицы продолжали упорствовать, несмотря на присутствие войск и артиллерии. Казаки Пятиизбянской и Верхне-Чирской станиц встретили с хлебом и солью полковников Буткевича и Ребиндера. Но когда в станицы вошли войска, то около тысячи вооруженных казаков столпились перед войсками в кучу и, не употребляя в дело оружия, препятствовали несколько часов вступить войскам в станицы. Когда же они узнали о прибытии снизу от Черкасска войск и о занятии ими Есауловской и других станиц, то возвратились в свои дома, побросали оружие и старались скрыться.

Таким образом, по сообщению Щербатова, все пять бунтующих станиц были заняты без кровопролития. Виновные взяты под стражу, и никто из бунтовщиков не скрылся. По всему краю было восстановлено спокойствие и войска расположены на зимние квартиры.

Так разрешился бунт пяти станиц, но в действительности он охватил не пять станиц, а большую половину Донского войска.

По данным Воинской экспедиции об отношениях разных станиц к выселению, оказывается, что указы – первый известительный и второй подтвердительный, приняли беспрекословно и списки о выселяемых казаках составили только 17 станиц: Залотовская, Губская, Траилинская, Нижне-Михайловская, Качалинская, Иловлинская, Казанская, Нижне-Кондрюченская, Усть-Быстрянская, Екатерининская, Усть-Белокалитвенская, Гундоровская, Митякинская, Луганская, Букановская, Остроуховская и Островская. Затем приняли указы, и списки переселенцев составили после колебаний 19 станиц: Маноцкая, Багаевская, Голубинская, Старо-Григорьевская, Ново-Григорьевская, Кремянская, Перекопская, Клецкая, Расиопинская, Усть-Медведовская, Усть-Хоперская, Еланская, Вышенская, Мигулинская, Верхне-Кондрюченская, Калитвенская, Каменская, Глазуновская и Скурышенская. Далее указы приняли и списки обещали дать, если это сделают другие станицы, 7 станиц: Потемкинская, Ведерниковская, Кагальницкая, Верхне-Михайловская, Камышенская, Кумшацкая и Нижне-Курмоярская. Две станицы – Романовская и Цымлянская – не приняли указов и списков о переселенцах не дали, но ходатайствовали об избавлении их от переселения. Указы приняли, но списков о переселенцах не дали 7 станиц: Кумылженская, Слашовская, Зотовская, Бузулуцкая, Ярыженская, Черновская и Березовская. Наконец, ни указов не приняли, ни списков о переселенцах не дали и открыто бунтовали 49 станиц: Бесергеневская, Мелеховская, Раздорская, Семи-Каракорская, Кочеговская, Ниже-Каргальская, Быстрянская, Верхне-Каргальская, Терновская, Филипповская, Гугнинская, Нагавская, Верхне-Курмоярская, Трех-Островянская, Сиротинская, Федосеевская, Арженовская, Акишевская, Тишанская, Бурацкая, Правоторовская, Луковская, Тепикинская, Безплеменовская, Левикинская, Урюпинская, Катовская, Добринская, Михайловская, Кепенская, Арчадинская, Етеревская, Раздольская, Арсовская, Заполянская, Малоделская, Березовская, Алексеевская, Яменская, Лукьяновская, Карповская, Мартыновская, Дурновская, Филоновекая, Есауловская, Кобылянская, Нижне-Чирская, Верхне-Чирская и Пятиизбянская.

Таким образом, по крайней мере, половина всех станиц явно противилась выселению казаков на Кубань, часть обусловливала свое нежелание дать переселенцев разными оговорками, часть станиц, хотя и подчинилась требованиям начальства, но с колебаниями, и только 17 станиц из 103, или 16 %, беспрекословно послали переселенцев на Кубань.

5 марта 1794 года Войсковое Гражданское Правительство войска Донского донесло графу Гудовичу, что повсюду в войске наступила тишина и спокойствие и что поэтому Войсковое Правительство приступило к подготовлению переселения казаков на Кавказскую линию.