Α. Спасский История догматических движений в эпоху Вселенских соборов - Α. Спасский

Но деятельность никейскихъ отцовъ не ограничилась однимъ только этимъ: возстановивъ догматическое значение никейскаго символа, они вместе съ темъ выработали рядъ меръ, которыя должны облегчить переходъ. подъ знамя его бывшихъ противниковъ. Въ этомъ отношении былъ поставленъ на очередь прежде всего тотъ вопросъ: чего нужно требовать отъ возвращающихся отъ ереси и какъ ихъ принимать: оставлять–ли ихъ въ преж–немъ иерархическомъ сане или подвергать церковному покаянию, которое, по смыслу церковныхъ каноновъ, навсегда лишало возвращающагося иерархической степени. Первый пунктъ решался самъ собой. Разъ никейский символъ признанъ былъ достаточнымъ и самодовлеющимъ исповеданиемъ правой веры, то ясно, что отъ возвращающихся ничего большаго не должно было требовать, кроме согласия на этотъ символъ и приложенныя къ нему анафематизмы. Въ такомъ смысле и было сделано постановление. — Второй пунктъ вызвалъ разногласия: строгая партия никейцевъ подъ гнетомъ живыхъ воспоминаний ο причиненныхъ противниками страданияхъ, требовала, что–бы все, запятнавшие себя какимъ–либо общениемъ съ еретиками, несмотря на покаяние, лишались иерархичеекаго сана. Но здесь еще разъ сказалось величие вождей никейцевъ, умевшихъ свои личные счеты подчинять интересамъ общаго дела: благодаря ихъ моральному влиянию на соборе, достигнуто было, соглашение и решено приходящихъ изъ ереси принимать въ томъ же сане. Это гуманное постановление, оправданное всей историей, устраняло одно изъ важныхъ практическихъ препятствий, мешавшихъ успеху никейскаго дела на Востоке.

Главнейшимъ предметомъ, какимъ занялся александрийский соборъ, былъ старый вопросъ ο значении терминовъ.«оυσιа и «ύπόστασις». Тонъ Афанасия къ антиохийцамъ даетъ понять, что и самая цель собора заключалась не въ чемъ иномъ, какъ въ примирении этихъ давнишнихъ недоразумений. Несмотря на мракъ, окружающий внутреннюю деятельность собора, источники еще даютъ возможность понять, что решение этого вопроса не прошло безъ горячихъ споровъ. Большинство членовъ собора состояло изъ представителей старшаго поколения никейцевъ, желавшихъ упорно отстаивать старое воззрение на Троицу, какъ одну ипостась. Было, повидимому, предложено еще разъ заменить никейский символъ известной сардикийской формулой, провозглашавшей одну ипостась въ Отце и Сыне. Молодая группа омиусианъ энергично возстала противъ этой попытки. Она потребовала исключения самого слова: ομοούσιος изъ символа на томъ основании, что онъ не приноситъ никакой пользы выяснению дела вследствие неизвестности его эллинскому языку и замены его терминомъ: όμοιος κατ ούσίαν для того, чтобы яснее выразить учение ο трехъ ипостасяхъ. На соборе поднялся шумъ; омиусианъ обвинили въ томъ, что они учатъ о трехъ разобщенныхъ, отчужденныхъ и иносущныхъ ипостасяхъ и признаютъ три начала и трехъ боговъ. Съ чувствомъ собственнаго достоинства омиусиане отвергли это обвинение. Упрекнувъ старое поколение никейцевъ въ томъ, что они допускаютъ въ Троице лишь одну ипостась и, уничтожая подлинное бытие Сына, сливаютъ лица св. Троицы, они ответили известными положениями, взятыми изъ памятной записки Василия: «мы знаемъ Троицу не no имени только, но истинно сущую и пребывающую (άληθώς оυσαν και υφεσtωσαν): Отца, истинно сущаго и пребывающаго, Сына, пребывающаго самосущнымъ (άληθώς ενουσιο όντα) и СВ. Духа, пребывающаго и сущаго (νφεστώς και ιπάρχων); не именуемъ трехъ боговъ или трехъ началъ и отвергаемъ утверждающихъ это, исповедуя одно Божество и одно начало». Старшее поколение никейцевъ должно было оправдываться: оно заявило, что употребляя выражение «одна ипостась», оно отнюдь не хочетъ подражать Савеллию и отрицать истинное бытие Сына и св. Духа, предполагая, что Сынъ не самосущъ (ανούσιος) и Духъ св. безыпостасенъ (ανυπόστατος). Ипостась они понимаютъ, какъ одну сущность, и пользуются этимъ терминомъ для того, чтобы обезпечить тожество природы (την ταυτότητα της φισεως). Объяснения сторонъ соборъ нашелъ удовлетворительными; слово: ομοοίσιος въ смысле: μία ύπόστασις и три ипостаси были признаны одинаково православными. Терминъ : ομοούσιος победилъ, но каждая партия осталась со своимъ пониманиемъ его.

Последний вопросъ, какимъ занялся александрийский соборъ, было выяснение учения ο Св. Духе. Этотъ пунктъ обозначалъ собой новый поворотъ въ догматическихъ движенияхъ времени. Никейский соборъ ограничился простымъ упоминанием о Св. Духе (και εις το αγιον πνεύμα), какъ необходимомъ члене веры, не входя ни въ какия дальнейшия объяснения. За горячими спорами ο Божестве Сына, занявшими первую половину IV века, учение ο третьей ипостаси оставалось въ тени. Правда, въ многочисленныхъ символахъ, вышедшихъ изъ–подъ пера противниковъ никейскаго собора, встречаются и более распро–страненныя формулы, чемъ никейская, но все оне не выходятъ за пределы стереотипныхъ выражений, заимствованныхъ изъ предания и чуждыхъ всякой богословской спекуляции. Однако уже и за это время появляются, хотя и слабыя, попытки применить результаты, достигнутые въ учении ο Сыне, къ Духу Св. Такъ постановления сирмийскаго консервативнаго собора 351 года знакомятъ насъ уже съ очень разнообразнымъ рядомъ воззрений на Духа св.; здесь подвергаются анафеме те, кто а) Отца, Сына и Св. Духа считаютъ однимъ лицомъ, б) кто Духа Св. Утешителя именуетъ нерожденнымъ, в) кто называетъ Его частью Отца и г) кто Отца, Сына и Духа исповедуетъ тремя богами. Что же касается до богословской науки предшествовавшей эпохи, то общее правило, царившее въ ней, можно выразить въ такомъ тезисе: что сказано ο Сыне, то нужно думать и ο Духе. Оба великие учителя Ш–го века, Тертуллианъ и Оригенъ, прямо переносятъ на ипостась Духа все те выводы, какие установлены и ο существе Сына—Логоса. To же самое наблюдаемъ и въ IV веке: арианство, учившее ο тварной природе Сына Божия иДуха Св. могло понимать Его только, какъ творение и притомъ низшаго второстопоннаго разряда. Co стороны никейской на вопросъ ο Духе обратилъ внимание уже только въ конце 50–хъ годовъ IV века св. Афанасий и въ своихъ трехъ письмахъ къ Серапиону тмуитскому далъ исчерпывающее изследование оНемъ, ставшее образцомъ для последующихъ писателей. Предлежавшая ему задача облегчалась уже темъ, что онъ направлялъ свое сочинение не противъ арианства въ его чистомъ виде, a противъ техъ, которые отступили отъ арианскаго учения ο Сыне Божиемъ, но только держались неправильныхъ мнений ο Духе, впадая, такимъ образомъ, въ логическое противоречие. Аргументация Афанасия проста: если по свидетельству Писаний Духъ представляеиъ Собой нечто самостоятельное въ Св. Троице, если Онъ не можетъ быть причислеигь къ тварямъ, если Онъ обладаетъ божественными свойствами и является источникомъ освящения, делая другихъ тварей причастными Божескому естеству, то Онъ «не отделимъ отъ Св. Троицы (I, 33)», «собствененъ ιδιον Сыну и Отчей сущности (I, 23. 25)», «составляетъ одно съ Отцомъ и Сыномъ (I, 25)». Учащие ο тварности Духа «разделяютъ и разлагаютъ Троицу», подвергаютъ опасности самое учение ο Сыне (I, 3). Въ единомъ Бюжестве ничего не можетъ быть чуждаго и инороднаго, и потому существуетъ «одна святая и совершенная Троица, познаваемая въ Отце, Сыне и Св. Духе (I, 2)».

Определение александрийскаго собора ο Св. Духе, прошедшее также не безъ споровъ, составлено подъ непосредственнымъ влияниемъ Афанасия. Оно слагается изъ двухъ половинъ: отрицательной и положительной: 1) прежде всего отъ желающихъ присоединиться требовалась анафема на утверждающихъ, что Духъ Св. есть тварь и 2) затемъ признание, что «Духъ Св. не отделенъ отъ сущности Христовой (§ 3)», «Духа—не чуждаго, но собственнаго сущности Сына и Отца и нераздельнаго съ Ними (§ 5)». Послание свидетельствуетъ, что присутствовавшие на соборе защитники «трехъ ипостасей» исполнили эти требования; однако то, что говорилось въ Александрии, вовсе не было обязательнымъ для всего Востока. Факты дальнейшей истории показываютъ, что даже основное требование о предании анафеме учения ο тварноети Духа на практике не было исполняемо. Такъ мы увидимъ ниже, что послы лампсакскаго собора, пожелавшие войти въ общение съ папой Либериемъ, были приняты имъ лишь подъ условиемъ исповедания никейскаго символа; ο Духе же Св. не заходило и речи. Точно также и Василий Великий уже въ 375 году формулируетъ постановление александрийскаго собора въ такомъ виде: «если кто захочеть обратиться изъ арианской ереси, исповедуя веру, изложенную въ Никее, такового принимать безъ всякаго ο немъ сомненияъ, ссылаясь притомъ на письмо самого Афанасия. Темъ менее авторитета могла иметь въ восточныхъ областяхъ положительная часть александрийскаго постановления. Вопросъ ο Духе, какъ и вопросъ ο Сыне долженъ былъ еще стать предметомъ общецерковнаго обсуждения прежде, чемъ придти къ окончательному решению.