Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

Я протянула руку и дотронулась до такого же каменного, как и лицо, плеча. Лиззи не обняла меня, но и не оттолкнула. Слишком много навалилось на нее — смерть брата и Шон… Я опустила глаза и услышала едва различимое:

— Спасибо.

Лиззи, не взглянув ни на меня, ни на Сильвию, молча прошла в ванную комнату, закрыла дверь и включила воду. Моет руки или плачет? Идти к ней или стоять на месте?

— Нарежь хлеб! — толкнула меня в спину Сильвия, и я схватилась за нож.

Сама же она расстелила салфетки вокруг вазы с розами и поставила тарелки. Три. И три же бокала. Спагетти с креветочным соусом и какой-то салат. Три листика и помидорки. Таким Лиззи не насытится. Неужто станет есть спагетти? И она стала. Под глазами мешки — от слез или перелета, не понять. Ее взгляд не задерживался ни на чем, даже тарелке, не говоря уже про мое лицо. А я и радовалась этому, потому что не хотела сейчас читать в нем ни боль от потери брата, ни осуждения моего бегства в Корк.

Господи, пути твои действительно неисповедимы. Надо же было скрутить такой узел — ни неделей раньше, ни неделей позже. И только Сильвии здесь не хватало! Теперь и не поговоришь о наболевшем. Зачем Лиззи вообще ее пригласила сюда? Или итальянка навязалась в качестве моральной поддержки? Ей-то самой она не была нужна. Как-то даже противно от такого отношения к смерти мужа. Только бы не хохотала при Лиззи, как без нее по телефону. С другой стороны — не лицемерит. Да и Лиззи не должна питать иллюзий относительно любви Сильвии к ее брату. Лучше бы итальянки здесь не было. Я бы сумела и поддержать, и извиниться, если ненароком обидела Лиззи своими шашнями с Шоном. Или Лиззи нарочно ее пригласила, чтобы не говорить со мной?

— Еще спагетти? — Сильвия явно намекала на наши полные тарелки. — Еще соуса? Боже, что же мы ели до открытия Америки? Лана, ты представляешь итальянскую кухню без помидоров? Я тоже не представляю, — расхохоталась она в голос, и меня аж передернуло. — Еще вина? — Ее бокал был пуст. Наши полны.

— Вы не пьете, а я себе налью, — Она подхватила бокал Лиззи и, звякнув им о свой, вложила в безвольную руку сестры покойного мужа. — Пей, пей… Без бокала вина нельзя ложиться спать.

Она спать собралась? Еще не стемнело даже. Хотя у них же день с ночью перепутался. Или не особо? Они же в Нью-Йорке были! Просто устали, наверное, от похорон.

— Спроси мою мать! — продолжала тараторить Сильвия. — Ну же… Пей! Я даже в вашей Америке наливала детям с семи лет. — Сильвия вдруг повернулась в мою сторону. — Лана, ты бывала в Италии?

Вот так переход! Я покачала головой, не сводя взгляда с каменного лица Лиззи.

— Ты обязана ее посетить, — продолжала трещать Сильвия. — Рим, Милан… Обязательно Милан! Это мой родной город, хотя прости… Понимаю, что тебе может быть неинтересно, ты же из Санкт-Петербурга, и все же у нас есть свой неповторимый шарм… И джелато. И вино. И итальянские мужчины…

Сильвия сощурила глаза, будто пыталась в меня выстрелить. Что ей надо? Не до такой же степени Лиззи разоткровенничалась с ней, чтобы сообщить про Шона. Хотя Лиззи могла выпить лишнее на нервах и проболтаться о том, что ее тревожило.

— А как они поют о любви… Правда, многие уверены, что у нас кроме Тото Кутуньо и Адриано Челентано никого нет. А у нас есть Джон Бон Джови, который на самом деле Джованни… Да, он же, кажется, по маме русский, так что я им с тобой охотно поделюсь…

Сильвия глотнула еще вина и блаженно улыбнулась:

— Санкт-Петербург… О, какой город!

— Ты в нем была?

— Конечно! Это была мечта с детства. Как какой-то сказочный город… Нереальный… Мой отец посетил его, когда тот еще назывался Ленинградом. Ездил с инженерами какой-то проект обсуждать. Он у меня из деревни, совсем из деревни. Ну, ты понимаешь… Для него это был полный шок! Впечатлений на всю жизнь хватило… Да, мы из семьи рыбаков, но отец решил выучиться и уехать в город. Но лучше него никто не жарил осьминогов. Я в ресторанах не могу их заказывать. Ужас! Резина! Ах, о чем это я… Да, да… О Санкт-Петербурге отец мог рассказывать часами. Всем гостям из раза в раз одно и то же. Он, правда, больше нигде так и не побывал. Даже до Испании не добрался… Ладно, я уже надоела, наверное… — Сильвия улыбнулась, и тут же затараторила по новой. — Я тоже могу рассказывать о твоем городе часами. Элизабет, как ты могла в него не съездить?! Нет, в Москве я тоже была, но это не то, а эти золотые фонтаны…

— полилось из нее новым потоком.

И мне тут же захотелось стать Самсоном, закрывающим пасть льву. Вернее львице! Сильвия ерзала на высоком стуле, что на шесте. Черные кудри метались из стороны в сторону в такт речи, где я различала уже не слова, а лишь октавы — будто она плавно соскочила с английского на итальянский.

— Лана, а кефир? У вас же русских тоже есть кефир, да? — Я едва кивнуть успела.

— Я думала, что умру в Америке без кефира. А муж совершенно не понимал моей тоски. Просто бабушка в детстве поила нас только кефиром. У нее на чердаке стояли бадьи с ним, одна, вторая, третья… И если мы просили пить, нам давали только его — никакой воды — один кефир с утра до вечера. Потом я в Америке сумела сделать его сама. Но только дочь немного пила. Сын наотрез отказался, а муж вообще смотрел на белую жидкость с ужасом. Он, правда, и вина не понимал. Только пиво пил, да, Элизабет?

— Мы с Эдвардом никогда не сходились во вкусах, — выдала Лиззи мертвым голосом.

Сильвия со смехом упала ей на плечо и чудом удержалась на своем шесте.

— Ну, я так бы не сказала!

И она расхохоталась еще громче, а потом резко замолчала и уставилась на меня. Взгляд настоящей львицы. Сейчас кинется и растерзает. Я даже сжалась над тарелкой.

— Я пойду прогуляюсь, а вы поговорите, ладно?!

Лиззи умудрилась вскочить первой:

— Лучше мы погуляем.

Она уронила вилку, но не нагнулась поднять, да вдобавок еще и наступила на нее. Я вернула на тарелку едва надкусанный хлеб и вытерла о салфетку руки. Вот и настал мой звездный час. Мы обулись и вышли из дома. Рюкзак так и лежал на пороге. Я достала с трудом поместившуюся туда кофту и спрятала в рукава дрожащие руки, а Лиззи осталась в рубашке. Она ничего не спросила про рюкзак и зонтик — наверное, догадалась по виду или не придала никакого значения. К чему сейчас подобные мелочи?! Я дотронулась до ее локтя и, когда Лиззи не дернулась, взяла под руку.

— Как это случилось? — спросила я после минуты гробовой тишины.

Лиззи замерла посреди тропы.

— А… — усмехнулась она. — Ты про Эдди. Сердце, как у них у всех в этом возрасте. Постоянный стресс на работе и молодые любовницы до добра не доводят. Ему было всего сорок девять.

— Лиззи, мне так жаль…

— Не надо. Я довольно наутешала мать, чтобы успокоиться самой. Да и любви с братом у меня особой не было, и последние двадцать лет мы с ним пересекались если только случайно. Мы с Сильвией и уехали так быстро, чтобы не смущать остальных. Ну, ты понимаешь.

— Да, наверное, понимаю… Она сказала, что у них были плохие отношения.

— И больше ничего не сказала?

Лиззи повернулась ко мне всем телом, и чтобы спасти руку, пришлось отступить на шаг. Я пожала плечами.

— Она вышла замуж за американский паспорт. Ну, и за деньги Эдди. Впрочем, ни тем, ни другим так и не воспользовалась. Только жизнь себе и ему сломала, — Лиззи отвернулась и уставилась в темные из-за сумерек кусты, скрывающие дорогу к Мойре. — У них двое детей. Когда младшей исполнилось четырнадцать, она забрала дочь в Италию и больше не вернулась. Даже на выпускной сына. Это первый раз, когда она прилетела в Нью-Йорк, и то только потому, что моя мать потребовала. Мать постоянно настаивала на их разводе, но Эдди не хотел начинать волокиту. Никто из них не собирался вступать в повторный брак, а денег Сильвия никогда особо не тратила. У них даже счет остался общим. Мать сейчас подключила адвокатов, чтобы Сильвии ничего не досталось. Она себя этим доконает. Впрочем, хватит… Я устала от всех этих дрязг и перемывания костей друг другу. Как ты?