Смута - Ник Перумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да я знаю, что ты обо всём подумала, — комиссар сделал движение, словно намереваясь положить Ирине Ивановна руку на плечо, но тотчас же передумал.
— Конечно. Я же начальник штаба, — Ирина Ивановна пожала плечами. — Начдив-15 товарищ Жадов о другом думать должен.
— Я вот и думаю… о совсем другом.
— Понимаю, — вздохнула товарищ Шульц. — Ну, что я могу тебе ответить, Миша? Ты мой боевой товарищ. Это очень много значит. Погоди, не гони лошадей, дай… дай время мне и нам. Мне оно тоже нужно. Разобраться… Я не из этих, не из «товарок», у которых всё быстро, раз-два, «стакан воды», «долой стыд» и так далее.
— Да я знаю, — опять покраснел комиссар. — Знаю, что ты не такая. Потому и… и потому я… эх, вот опять сбиваюсь. Что ж такое, с контрой никакой не робею, а тут, поверишь ли, сердце в пятки уходит, ровно как у зайца.
— Вот и давай, товарищ Жадов, думать о том, о чем можем, чтобы сердце никуда не убегало бы. — Ирина Ивановна потянулась к телефону. — Сейчас выясню у коменданта на вокзале, когда наш эшелон сформируют и под погрузку подадут наконец. Письменный приказ товарища Троцкого им доставили ещё утром.
— У нас дела скоро не делаются, — вздохнул комиссар. — Не хватает ещё у многих истинно революционного духа.
— Ничего. Главное, чтобы эшелон предоставили. И паровоз надёжный. Состав тяжёлый получается, вагонов много.
Ирина Ивановна сняла трубку, крутанула ручку.
— Барышня, пять-двенадцать-двенадцать, пожалуйста. Товарищ Игуменов? Шульц Ирина Ивановна, начальник штаба батальона особого назначе… О, уже готово? Благодарю, товарищ комендант. Когда под погрузку?.. Ясно. Благодарю. Всего доброго… да, да здравствует мировая революция… — она аккуратно положила трубку. — Ну, товарищ Жадов, собираем личный состав и…
Дверь распахнулась, без стука, резко, словно в неё ударили. Влетел товарищ Яша Апфельберг, уже сменивший дорогой костюм на френч а la тов. Троцкий. Ремень Яше оттягивала тяжеленая деревянная кобура с маузером, постоянно бившая его в промежность; Яша стоически терпел.
— Вы чего тут сидите и ничего не знаете?! — выпалил он, задыхаясь. — Товарищ Ягода приехали! Из Смольного!
— Ну и что? — буркнул Жадов. — Мы вообще тут уже не числимся. Эшелон под погрузку подают, сейчас на вокзал выступим…
— И правильно сделаете, — Яша перешёл на быстрый шёпот. — Товарищ Ягода велели передать… тут ему Лев Давидович товарища одного прислали… даже двух. Вас ищут.
— Кого это «нас»? — спокойно осведомилась Ирина Ивановна.
— Вас, товарищ Шульц. Вас. — всё шутовство с Яши как волной смыло. — Уходите, Генрих Григорьевич говорят. Уходите скорее, всё бросайте.
Комиссар одним движением извлёк собственный маузер.
— Да уходите же вы! — зашипел Яша. — Уходите, я пригляжу. Товарищ Ягода велел мне у вас дела принять. Вот я и приму… а вы идите.
Ирина Ивановна, не колеблясь, положила папку.
— Идёмте, товарищ Жадов.
— Это куда же? — раздался с порога глумливый голос.
Брови Яши Апфельберга страдальчески изломились. К двери он не обернулся.
Там, избоченясь, застыл Йоська Бешеный собственной персоной. В щёгольской форме, пошитой на заказ, на петлицах — не «кубарь», не шпала и не ромб, а никем не виданный знак — «адамова голова», череп и кости.
Он повзрослел, заматерел. Над верной губой — аккуратно подстриженные чёрные усики, заметный шрам на левой щеке возле самого уха.
— Со свиданьичком, хорошая моя, — рот его кривился, губы подрагивали. — Забыла меня, сладенькая? Ну да я не забыл. Иосиф Бешанов никого и никогда не забывает. Да и подмога у меня нашлась.
— Вот-вот, — с готовностью поддакнул Бешанову второй голос и Ирина Ивановна впервые вздрогнула.
Рядом с Йоськой появился Костя Нифонтов. Тоже в советской форме и тоже с черепом на петлицах.
— Здравия желаю, госпожа учительница, — интонациями Костька явно подражал Бешанову. — Вишь ты, где гидра контрреволюции гнездо-то свила…
— Вот мы с ней-то и разберемся… — протянул Бешанов, шагнув в кабинет. — А ты чего тут забыл, Апфельберг? У тебя отдел печати? Вот и валяй, печатай. А то можно подумать, что ты им сочувствующий.
— Мне… дела принять… Товарищ Ягода… — пискнул Яша, но Бешанов только отмахнулся.
— Иди, иди, не мелькай тут. Дела мы сами с Костиком примем. Ведь верно, Костик?
— Верно, как есть верно! — Нифонтов попытался даже ухмыльнуться так же победительно-уверенно, как Йоська, но вышла просто судорожная гримаса.
Мужество Яши Апфельберга стремительно показывало дно.
— Я… я… я сейчас… — бессвязно забормотал он, прежде чем метнуться к дверям, прямо как тот самый «заяц от орла».
Бешанов проводил его презрительным взглядом.
— Дверь прикрой, Костян. Разговор у нас тут долгий будет.
Но Ирина Ивановна не смотрела на него — только на Костю Нифонтова и от этого взгляд тот старательно отводил глаза.
— Ваш мандат, — Жадов двинулся, загородил собой Ирину Ивановну. Хоть и взматеревший, Йоська шириной плеч и ростом сильно уступал комиссару.
— А то, как этот Яшик-наташик сбежал с грязными портками, недостаточно? — Бешанов упивался ситуацией.
— С наташиками и портками разбирайтейсь сами, гражданин. Ваш мандат? Вы кто вообще такой?
— Вот баба твоя, Жадов, всё уже поняла и потому молчит, — ухмыльнулся Йоська. — А ты, дурашка, всё выделываешься тут… ну, Костик, покажи ему наш мандат.
Нифонтов неловко, боком, посунулся вперёд, выудив из-за пазухи френча какую-то бумажку.
Комиссар мельком скосил на неё глаза, но только мельком.
— Товарищ начальник штаба, ознакомьтесь, пожалуйста, и доложите.
— Дайте мне мандат, Костантин, — негромко сказала Ирина Ивановна. — Дайте, не бойтесь, я не кусаюсь. Кажется, этому вы должны были у меня научиться.
Костик кое-как сунул ей в руки бумагу.
— «Начальнику секретно-исполнительного отдела тов. Бешанову…» — это что ещё за чудо невиданное такое, что за новый отдел?… и подпись — Лев Троцкий.
— Ну, убедились? А теперь, Жадов или как там тебя, проваливай следом за Яшенькой-наташенькой. Да, и дверь поплотнее закрой. А мы тут пока побеседуем с контрой этой.
Жадов пожал могучими плечами.
— Ну, коль такое дело… и бумага… и подпись Льва Давидовича…
Йоська ухмыльнулся ещё шире. Рот у него был теперь весь полон золотых зубов.
Комиссар шагнул к двери.
Ирина Ивановна вскинула подбородок, рука её нырнула в ридикюль.
А дальше — дальше никто не увидел, как мелькнул пудовый кулак питерского рабочего Михаила Жадова, дравшегося в жизни своей уж никак не меньше даже бедового Йоськи Бешеного.
Получив удар прямо в висок, Йоська отлетел к самой стене, бессмысленно махнул руками, сползая на пол, а комиссар уже сгрёб Костика Нифонтова за лацканы френча, одним движением приподнял над полом, впечатал в захлопнувшуюся дверь,
