Приключения 1975 - Владимир Рыбин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я начертал пальцем на столе два иероглифа.
— Поэтому трактование сычуаньских символов, на которые вы ссылаетесь, — неверное. В свете истинной истории ваше трактование порядка на земле соответствует лишь более поздней философской концепции Конфуция и его последователей, чем истинному положению вещей.
Я замолчал и надулся от важности, как мифический Желтый император, отведя взгляд от лица гостя, как бы уйдя в собственные размышления. В зеркало я видел, как на секунду в близоруких глазах господина Фу, спрятанных за толстыми стеклами очков в золотой оправе, промелькнула растерянность. Он не ожидал от меня подобной подкованности в довольно запутанных трактовках мифов.
— Простите, — сказал он уже без улыбки, — я действительно запамятовал переводное толкование символов Фу-си и Нюй-ва. Я давно не имел счастья разговаривать со столь эрудированным человеком, как вы. Что поделаешь, в наше время молодежь забыла, что дракон — эмблема Востока, а тигр — эмблема Запада.
— «Красная птица» — эмблема Юга, а «черный воин» (черепаха и змея) — эмблема Севера, — добавил я.
— Да, да… Все рушится в Поднебесной. Забыты образы и обычаи предков.
И он машинально начертал на столе иероглифы.
Я знал это знаменитое изречение Конфуция. Как я был благодарен старому учителю, почтенному Цзяо сяньшену, старику, который с невероятным терпением учил меня когда-то премудростям вэньяня.
С большой теплотой и чувством благодарности я вспоминаю своего старого учителя китайской грамоты. Это был добрейший старик, сам превратившийся в символ Древнего Китая, — спокойный, утонченный, восторженный и чудовищно честный. Он мог отдать последнюю чашку риса нищему, последний юань плачущему ребенку, поднять с земли жемчужное ожерелье и повесить его на сук дерева, чтобы хозяин, вернувшись, нашел свою потерю. Он нетерпим был только к невежеству и алчности, считая, что эти два порока — прародители всех несчастий на земле. И в шутку говорил, что если Фу-си и Нюй-ва являются прародителями порядка, то невежество и алчность, их антиподы, породили все мерзкое и страшное в мире.
Я на всю жизнь признателен своему почтенному учителю и благодарю судьбу, что он умер в начале пятидесятых годов, до «культурной революции».
Господин Фу написал довольно известное изречение древнего мудреца. В переводе оно означало: властитель должен быть блюстителем, господин господином, отец отцом, а сын сыном, если ты родился богатым, то и должен оставаться таковым, а родился бедняком, то твое предназначение оставаться бедным, ибо такой порядок в Поднебесной, и он вечен, и долг каждого быть тем, кто он есть.
Я понял, зачем написал эти иероглифы господин Фу — он выбирался из ямы, которую рыл для меня. Я не испытывал к господину Фу никакой жалости и потому, не задумываясь, нанес второй удар ниже пояса.
Продолжая сохранять на лице выражение холодной вежливости, я заговорил о погоде. И господин Фу сник. Он вдруг точно стал ниже ростом, точно согнулся в поклоне, и за толстыми стеклами очков я увидел почтение ко мне и стыд за себя…
Дело в том, что мои слова о погоде свидетельствовали о той степени превосходства, к которому вначале стремился господин Фу. Он хотел поймать меня на невежестве, чтобы почувствовать свое превосходство надо мной. Это трудно передать непосвященным. Моральный фактор всегда играл в Поднебесной роль судьи и даже палача. Физическая смерть — неизбежное, от которого не застрахован никто, но моральное уничтожение и даже моральная смерть — это не потустороннее, это наяву.
Господин Фу, подчеркивая предо мной приверженность к старым обычаям и обрядам, сам нарушил первую заповедь порядка, основанного для жителей Срединного государства великим Конфуцием. По правилам хорошего тона, которые неукоснительно должны выполнять истинно культурные и достойные люди, любой разговор, тем более серьезный, нужно начинать с погоды. И так как господин Фу был гость, он первым должен был вспомнить о погоде. А мы с ним беседовали полчаса. И хозяин вынужден был указать ему на его промах. Тем самым я показал ему, что он мужлан, плебей, выскочка, который нахватался верхов и корчит из себя культурного человека, не имея понятия об элементарных правилах вежливости. Заметив метаморфозу, которая произошла с господином Фу, я вздохнул с облегчением…
Не давая господину Фу опомниться, я пошел на абордаж.
— Как вы узнали мой адрес? Кто вам его дал? — спросил я напрямик. Я вынужден был идти в штыковую атаку, пока мой гость не пришел в себя.
— Я узнал ваш адрес, — отвечал господин Фу, — в полиции.
— Откуда там знают мой адрес?
— Вы имели неосторожность звонить в газету.
Его слова насторожили меня. Полиция… Португальская[18]… Молодого вьетнамца убили гангстеры, и они ищут меня. Я им нужен. Так почему же пираты обращаются за справками в полицию? И почему, почему полиция разыскивает для пиратов адрес нужного им человека? Связь? А почему бы и нет?
Я молчал… И это было ошибкой. Я понимал это. И все же еще раз вспомнил строки из дневника убитого вьетнамца.
Я хорошо представлял себе антикварную лавку, в которой Пройдоха познакомился с господином Фу. Она похожа как две капли воды на тысячи других. Бумажные фонари, у входа на красной доске два иероглифа счастья. Внутри лавочки стоит, характерный затхлый запах. Высокий прилавок и полки. Под стеклом старинный фарфор, резные шары из слоновой кости — шар в шаре, до пяти-восьми штук. Такие шары с охотой покупают иностранцы. Им кажется, что это редкость. Шары эти ремесленники режут довольно быстро, получая за это мизерную плату. Шары не представляют художественной и исторической ценности и производятся, как и многочисленные ярко раскрашенные статуэтки, на потребу иностранцев. Сверкают огромные серебряные ордена Юань Ши-кая или другого какого-нибудь милитариста, отделанные фальшивым жемчугом. На орденах изображены всевозможные драконы и тигры. Милитаристы, еще недавно, подобно шакалам, терзавшие страну на части, любили такого рода «знаки доблести». Старинные часы, музыкальные шкатулки, бывшие в моде при дворце императрицы Ци-сы. Всевозможный хлам: табакерки, портсигары, красные, обожженные из глины статуэтки Будды, индийские, японские божки из дерева, кости, бронзы… Миниатюры в дорогих рамках. И самые ценные предметы — два-три зеленых от времени треножника или курильницы для благовоний, старинные вазочки с облупившейся глазурью. И если покупатель заинтересуется ими, приказчик вынесет из задней комнаты другие предметы — «старинные», «подлинные», дорогие. Отличные подделки. Будет клясться, что подлинные сокровища из храма в Сиане или из Лхасы. Он будет клясться, что хозяин его убьет за то, что он решился продать на свой риск, до хрипоты будет торговаться, но, когда покупатель раскошелится и уйдет, в глазах приказчика на секунду мелькнет усмешка. И все. Можно на три дня закрывать лавку — выручка солидная.