Приключения 1975 - Владимир Рыбин

— Что вам? — приподнялась Клер. — Я не звала.

— Госпожа, — сказала служанка. — К вашему гостю пожаловал человек. Вот его визитная карточка.

— К кому пришел человек? — не поняла Клер.

— К сэру Артуру Кингу.

— Дайте карточку, — сказал я.

Она подошла с подносом, на котором лежала карточка, сделанная из рисовой соломки. Я прочитал фамилию неожиданного визитера и почувствовал, как вспотели ладони.

— Пришел хозяин антикварной лавки господин Фу.

Господина Фу можно было назвать «образцовым европейцем». На нем был черный, строгий двубортный костюм из английской шерсти, белая сатиновая, а не какая-нибудь нейлоновая рубашка, галстук в горошек, манжеты выглядывали ровно настолько, насколько положено. Черные башмаки с тупыми модными носами. Единственно, в чем чувствовался перебор, признак дурного тона — золотые зубы, золотые швейцарские часы «Лонжин» на массивном золотом браслете, золотые запонки, золотое кольцо с опалом. Здесь, в Макао, признаки богатства, выставленные напоказ, свидетельствовали не столько о том, что хозяин имеет достаток, сколько демонстрировали силу: хозяин побрякушек не боится налета мелких грабителей. Подобные знаки силы, как красный цвет у божьей коровки, предупреждали: трогать нельзя, я несъедобен, мною можно смертельно отравиться.

Мы сидели в неглубоких креслах и откровенно изучали друг друга, конечно, не молча, а в соответствии с церемониями, выработанными великим Конфуцием и модернизированными в духе нашего времени. Господин Фу улыбался. Казалось, внутри его работала портативная атомная станция, которая выделяла тепловую энергию, достаточную для освещения городка с двадцатипятитысячным населением. Я тоже раскочегарил внутри себя паровую машину и заулыбался.

Мы знали друг друга заочно. Правда, о господине Фу я знал больше, чем он обо мне. Его визит и был вызван именно этой причиной. Мы оба это понимали и оба готовились к борьбе.

— Как ваше здоровье? — сделал первый ход господин Фу. Говорил он по-английски. Про себя я отметил, что у него нет акцента.

— Спасибо, отлично, а как поживает ваше дражайшее тело?

— О, спасибо, спасибо! — закивал господин Фу, чуть не растаяв от радости. — Вы хорошо говорите по-китайски. Лучше, чем я.

— Извините, — взмолился, в свою очередь, я. — Разве могу я, ничтожный, сравниться с таким блестящим знатоком языка и каллиграфии, как мой дражайший гость! Я знаю только шаньдунский и шанхайский диалекты, а вы знаете все, даже самый трудный — кантонский. Ваш антикварный магазин известен далеко за пределами Гонконга. Я встречал людей, которые показывали мне нефритовых рыб эпохи Суй, которых они имели счастье купить в вашей лавке. Правда, почтенные господа, которые показывали мне этих рыб, мало знают прославленную историю Срединного государства, и мне показалось, что они спутали эпохи, что часто бывает с иностранцами. Рыбы, по-моему, более поздней эпохи, даже совсем поздней…

Тут я замолчал и улыбнулся. На лице господина Фу отразилась гамма улыбок — вначале мягких тонов: они источали, как сказали бы на Ближнем Востоке, имбирь — ему нравились мои похвалы, и в этом он был искренен, но последние слова заставили сменить имбирь на подслащенную воду, потому что намек на эпохи имел основания. И то, что мы поняли друг друга, нам обоим очень понравилось.

— О, господин Кинг! — сказал Фу, — Конечно, иностранцы покупают все, что им покажешь. В этом и заключается смысл торговли. Как ваше мнение?

— Я вполне с вами согласен.

— Сами посудите… В настоящее время истинно древних вещей осталось очень мало. Наша история, история Срединного государства, очень древняя, древнее таких государств, как Египет, Индия, тем более Греция… Как истинному патриоту, мне стыдно торговать подлинными ценностями. У меня есть коллекция древних монет. Это моя гордость и мое состояние. Ракушки побережья, глиняные монеты, шаньдунские мечи и бронзовые драконы эпохи Чжоу, связки чох странствующих монахов, которые в пути заменяли календарь, ибо их было ровно двенадцать и на каждой был символ созвездия; монеты тайпинов… Даже монеты тайпинов представляют сокровища только для знатоков, к которым принадлежите и вы. И для меня было бы великим счастьем, если бы вы удостоили посещением мой скромный дом и могли посмотреть и оценить мой труд. Мы ведь с вами люди цивилизованные в отличие от посетителей моей ничтожной антикварной лавки. Для невежд рисунок тушью на новом шелке равноценен подлинной керамической плите из Сычуаня с божественным изображением Фу-си и Нюй-ва. Как вам известно, на этой керамической плите изображен Фу-си, держащий солнечный диск, и Нюй-ва с диском луны, что связано с представлением о мужском и женском началах в природе.

Он замолчал и с грустной улыбкой поглядел на меня. Это был тонкий экзамен на знание древней мифологии. И грустная улыбка господина Фу означала, что очень мало кто знает толкование символов. Но в то же время его рассуждения о древних богах таили в себе и ловушку — господин Фу грустно улыбался потому, что не думал и не гадал, что я почувствовал эту ловушку. Он осторожно подвел меня к краю ямы и ждал, когда я споткнусь и рухну в нее. И он заранее торжествовал, хотя, если бы я свалился в нее, он бы и виду не подал, а просто отметил бы про себя границу моих познаний и сделал бы соответствующие выводы. И если когда-нибудь мне пришлось бы обратиться к нему как к купцу, он бы знал, до каких пределов можно играть со мной в кошки-мышки.

Я улыбнулся в свою очередь, но с оттенком задумчивости. Для меня не так опасно было сорваться в яму, как насторожить господина Фу и тем самым дать понять, что мне понятна его игра. Я должен был быть большим азиатом, чем был он сам. Если он поймет, что я раскусил его, это даст ему основания прийти к выводу, что его хитрости я разгадываю за три хода и, значит, сумею раскрыть то, за чем он пришел. Он уверится в своих подозрениях, а я разоблачу себя. Это будет означать, что ловушка захлопнулась окончательно. С другой стороны, мне нельзя было выставлять себя тупицей, так как это вызвало бы у господина Фу определенную реакцию — он перестанет меня уважать, я потеряю в какой-то степени лицо, и это даст ему основания быть нахальным, даже бесцеремонным. Кто знает, куда привели бы наши переговоры! Мне пришлось «искренне» удивиться. С нотками недоумения сказал:

— Простите, достойнейший господин Фу, вы даете неверную трактовку символов. Как известно, великий Конфуций переосмыслил истинное значение мифа о Фу-си и Нюй-ва. На плитах в Улянцзы, которые значительно древнее керамических плит Сычуаня, дается изображение иное. В Улянцзы Фу-си держит в руке угольник, а Нюй-ва — циркуль. Всем известно, что эти два инструмента символизируют порядок на земле, установленный мифическими супругами, или, по другой трактовке, братом и сестрой. Слово «порядок» в современном языке — «гуйцзюй», и состоит оно из двух переводных иероглифов: гуй — циркуль и цзюй — угольник.